Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс

Сергей со смехом покачал головой:

— Ну ты и упрямец, Ваня! Я тебя силой тянуть не буду, можешь смотреть голодными глазами, но сегодня я угощаю — и тебя, и Бахадура!

— Я и сам могу заплатить! — сразу же вскинулась Сирин.

— Может быть. Но я, в отличие от тебя, жалованье получаю регулярно, так что побереги денежки. — Чтобы не продолжать спор, Тарлов повернулся и пошел ко входу в кабак.

Сирин в раздражении поглядела на него и еще раз обратилась к конюху, который уводил лошадей:

— Эй ты! Ты можешь вычистить жеребца и напоить его?

Конюх торопливо уверил ее, что уход за лошадьми будет самый лучший. Сергей остановился и тоже приказал позаботиться о своей и Ваниной лошади, бросив конюху монетку. Та, не долетев, упала на землю и покатилась, звеня и подпрыгивая. Парень проворно нагнулся, подобрал монету и тут же снова склонился в глубоком поклоне, будто перед ним князь, а то и сам царь:

— Все сделаю, как приказали, ваше благородие! — и повел лошадей в конюшню, на ходу болтая с приятелем.

Сирин направилась вслед за Тарловым. Они прошли несколько дверей, миновали прохладный коридор, наполненный ароматом незнакомой еды. Сирин потянула носом, решила, что запах ей нравится, и вошла в зал. Комната тоже отличалась от всех, что Сирин видела в России. Стены были украшены резными деревянными панелями и оленьими рогами. На деревянных полочках были расставлены чучела фазанов, зайцев и даже соболя, звери выглядели совсем как живые — казалось, их заколдовал злой волшебник. Над массивными столами с резными ножками с потолка спускались стеклянные люстры — свечи в них, видимо, зажигались вечером; стулья с высокими спинками и мягкими сиденьями так и манили присесть, отдохнуть, выпить в приятной компании. Около буфета хлопотал хозяин в белой рубахе, красной куртке без рукавов и бежевых штанах до колен, под штанами были надеты вышитые чулки, на ногах — черные ботинки. Голова хозяина была покрыта маленькой красной шапочкой — дочери и жены Монгура носили похожие.

Увидев Сергея, хозяин услужливо подбежал и согнулся в поклоне:

— Какая честь, что вы к нам пожаловали! Выпить, вкусно покушать, комнату на ночь — чего изволите? Перины из мягчайшего пуха! — Он говорил по-русски со странным акцентом, и понять его Сирин было нелегко.

Сергей поднял руку, пытаясь прервать этот словесный поток:

— Только поесть и выпить! До наступления ночи нам надо быть в Москве.

Радость хозяина заметно угасла, видимо, больше чем одну-две кружки пива и жаркое, гости не закажут. Он поглядел на деревянный ящичек, висевший под оленьими рогами, на нем по кругу были обозначены цифры от одного до двенадцати, а в середине круга прикреплены две медные палочки, которые указывали на цифры. Сирин проследила его взгляд и вздрогнула, когда длинная палочка, как по волшебству, передвинулась. Уже не в первый раз она решила ничему не удивляться.

— Сейчас начало третьего часа, господа. У вас еще достаточно времени, чтобы поесть не торопясь и быть в Москве вовремя. — Хозяин проводил их к столу возле окна, где было светлее всего, очевидно, желая получше разглядеть нового гостя. «Странная компания», — подумал немец.

— Здешние жители, почти все без исключения, — подданные западных держав. Тот слуга с длинной трубкой — голландец, его приятель — англичанин, а наш хозяин — саксонец. — Сергей объяснял Бахадуру, как различать иностранцев по платью и выговору. Его забавляло удивление, написанное на лице молодого татарина, и то, с каким вниманием он слушал. Бахадур утратил всю свою спесь и жадно впитывал все, что ему говорилось. При первой встрече Сергей оценил его возраст в пятнадцать лет, но сейчас татарин казался моложе, был даже как-то по-девичьи наивен. Надо сказать, что таким Бахадур ему нравился куда больше.

Когда Тарлов выпил первую кружку пива и приказал принести еще, к столу подошел один из посетителей:

— Как фы тумаете, господин капитан, как скоро шветы войти в Москву? — спросил он на ломаном русском.

— Так далеко им не продвинуться! Но не волнуйтесь, ваше любопытство будет удовлетворено. После победы по улицам наверняка проведут пленных шведов, и тогда их смогут увидеть все желающие, — в полный голос ответил Тарлов.

Большинство присутствующих расхохотались. Один из гостей, низко склонив голову, заговорил:

— Что до меня, не желаю видеть здесь шведов. Мой дедушка — да дарует ему Господь вечный покой! — рассказывал мне, как эти чудовища свирепствовали на моей земле. Они не останавливались на том, что просто рубили головы, они убивали людей так, что те проклинали час своего рождения и мать, которая их произвела на свет.

— Старые байки! С нами они такого не сотворят. В конце концов, мы же не русские! — со смехом ответил ему другой.

Мнение это, очевидно, было не всеобщим. Наконец кто-то решил возразить, высказав общую мысль:

— Если даже шведы и оставят нас в живых, они отнимут последние талеры, уведут наших лошадей, а сыновей заберут в солдаты. И хорошо, если они пощадят наших жен и дочерей и обойдутся служанками.

— А я боюсь русских еще больше, чем шведов, — подхватил третий. — Людишки взбудоражены и вне себя от страха. Вчера я ездил в Москву, и на улицах в меня бросали комья грязи и камни, и так забавлялись вовсе не одни только уличные мальчишки.

Хозяин, до сих пор молчавший, счел нужным вмешаться в разговор:

— Для русских любой иностранец — тайный союзник шведов. Они считают нас всех шпионами и язычниками. Если бы попы не боялись царя, они давно уже натравили бы на нас весь этот сброд. Честное слово, я каждый день дрожу от страха при мысли, что царь Петр может погибнуть на войне. Царевич же падает на колени перед монахами и митрополитом, и если они прикажут — нас не пощадят… — Он прервал монолог и тряхнул головой, будто желая прогнать картину, которая ему рисовалась, потом налил еще пива и высоко поднял кружку:

— За Петра, русского царя! Да дарует ему Господь победу!

— За царя Петра и его победу! — дружно отозвались гости.

Резкий запах, исходивший из рюмки с темной жидкостью, показался Сирин похожим на водочный, и она пододвинула ее Ване. Вахмистр довольно засопел:

— Священники говорят, что с иноземными язычниками грешно водиться, не говоря уж о том, чтобы пить и есть вместе, но если они так верны нашему царю, отказываться глупо! Правильно я говорю, Сергей Васильевич?

— Особенно если у них такие великолепные настойки, как тут, это ты имеешь в виду, старая лиса? — Сергей толкнул вахмистра в бок и с видимым удовольствием опустошил свою рюмку. — Жаль, что ты не пьешь, Бахадур, эта настойка получше водки.