Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири. Программы и практики советского периода (1920-1980-е гг.) - Коллектив авторов

По данному закону к суду привлекались не только прямые расхитители. В постановлении ЦИК СССР, принятом в январе 1933 г. «Об укреплении колхозов» указывалось, что «всякий обман в деле учета колхозного имущества, колхозного труда и колхозного урожая должен рассматриваться как пособничество кулаку и антисоветском элементам, как попытка расхищения колхозного имущества, ввиду чего должен караться по закону об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности от 7 август 1932 г.»[153].

Таким образом, в качестве основного метода «социалистического перевоспитания» крестьянства большевистский режим избрал административное принуждение, прямые репрессии и даже голод.

Итогом форсированной коллективизации стал глубокий кризис сельского хозяйства, особенно ярко проявившийся в животноводстве. Численность лошадей в Западно-Сибирском крае к середине 1932 г. сократилась по сравнению с 1929 г. на 55 %, крупного рогатого скота (КРС) – на 53, овец и коз – на 72, свиней – на 78 %, в ВосточноСибирском крае – соответственно на 37, 51, 67 и 52 %. Общее снижение посевной площади в Западной и Восточной Сибири в целом за эти годы составило 13 % (в т. ч. зерновых – на 18 %, пшеницы – на 21,5 %)[154]. Тем не менее, государство, несмотря на снижение производства, за 1930/31 – 1932/33 гг. в Сибири получило хлеба на четверть больше, чем за три предыдущих года[155].

Хлеб являлся основным экспортным продуктом, гарантирующим закупки за рубежом машин и оборудования, необходимых для осуществления программы ускоренной индустриализации страны. Дальнейшее падение производства в сельском хозяйстве могло вызвать общий коллапс экономики страны. В связи с этим в 1933 г. перед центральными и местными властями вновь встала задача восстановления разрушенного ими сельского хозяйства. В рамках реализации данной задачи, прежде всего, должна была реформироваться система госзаготовок. Контрактацию основных видов сельхозпродукции заменили обязательными поставками, которые имели юридически оформленный налоговый характер. Размеры поставок определялись по единым для всего района и неизменным в течение года нормам сдачи с каждого гектара запланированного посева или наличного поголовья. Для колхозов, не обслуживаемых МТС, вводились более высокие размеры поставок продуктов растениеводства. Поставки сельхозпродуктов провозглашались «первой заповедью»[156] всех категорий сдатчиков и должны были осуществляться в строгом соответствии с установленными для каждого региона календарными сроками. Несвоевременное выполнение заготовительного задания наказывалось принудительным взысканием и денежным штрафом. Повторная недоимка грозила новым штрафом и привлечением к судебной ответственности.

Налагать на сдатчиков дополнительные задания запрещалось, а все «излишки» продукции после завершения поставок должны были оставаться в их «полном распоряжении»[157].

Подъему сельского хозяйства также должны были способствовать организационно-хозяйственное укрепление колхозов, наращивание материально-технической базы аграрного производства. Решение этих проблем возлагалось в 1933–1934 гг. на политотделы МТС и совхозов, которые представляли собой по сути дела чрезвычайные партийно-государственные органы управления в сельском хозяйстве. Главной задачей этих органов являлось обеспечение выполнения совхозами, МТС и колхозами государственных производственных и заготовительных заданий. С этой целью они контролировали своевременность и качество сельхозработ, занимались подбором и расстановкой руководящих кадров, обеспечением подготовки механизаторов, налаживанием организации и оплаты труда, укреплением трудовой дисциплины. Поскольку считалось, что основной причиной крайне низкой производительности труда в аграрном секторе экономики и царящей в нем бесхозяйственности является вредительство «классово враждебных элементов», первоочередные усилия сотрудников политотделов сразу после их создания сосредоточились на «чистке» кадрового состава колхозов. К концу года политотделами МТС было отстранено от должности до половины колхозных председателей, завхозов и кладовщиков и до трети бригадиров, заведующих фермами, бухгалтеров и счетоводов[158].

Политотделы принимали жесткие меры по укреплению трудовой дисциплины. Они контролировали выходы колхозников на работу, её качество. Во время весенней посевной кампании 1933 г. широкое распространение получили факты арестов и отдачи под суд колхозников, не выходивших на работу и не выполнявших нормы выработки. Особое внимание было обращено на борьбу с хищениями семенного зерна. В ходе посевной кампании в Западно-Сибирском крае было привлечено к судебной ответственности и осуждено 3292 чел., в т. ч. 852 должностных лица различного уровня[159].

Массовые чистки среди колхозников привели к замедлению и даже приостановке темпов коллективизации. В Западно-Сибирском крае на 1 января, 1 апреля и 1 июля 1934 г. уровень коллективизации оставался неизменным (68,2 %). В Восточно-Сибирском крае повышение уровня коллективизации на 5,8 % проходило на фоне сокращения числа крестьянских, в том числе и колхозных дворов. Массовая миграция крестьян из деревни, привела к тому, что уровень коллективизации рос не столько за счет приема новых членов, сколько за счет сокращения сельского населения[160]. В то же время число единоличников и их удельный вес в аграрной экономике увеличивались[161].

Сложившаяся в деревне ситуация вызывала негативную реакцию центральных органов партийного и государственного управления. Для ее исправления было решено резко увеличить уровень налогообложения единоличников[162]. Одновременно ряд послаблений получили колхозники. В конце 1934 г. были упразднены политотделы МТС, снизился размах репрессий, уменьшился уровень налогообложения колхозников. Были приняты меры к стимулированию развития их личных приусадебных хозяйств (ЛПХ). Местные власти получили указание «в кратчайший срок ликвидировать бескоровность» колхозников, оказав им помощь в приобретении и выращивании молодняка[163]. Колхозам в свою очередь следовало организовать продажу скота своим членам. В 1935 г. был принят новый Примерный устав сельхозартели, в котором предусматривались более высокие предельные нормы личного хозяйства, чем в старом.

Преференции, предоставляемые колхозникам, были призваны, с одной стороны, побуждать единоличников вступать в колхозы, а с другой – улучшить тяжелое материальное положение колхозного крестьянства. Подобная политика привела к ускорению коллективизации деревни. В Западной Сибири на 1 июля 1934 г. в колхозах состояло 67,4 %, на 1 июля 1936 г. – 92,2 % крестьянских дворов, в Восточной Сибири – соответственно 64,2 и 91,1 %[164]. Однако этот рост происходил не столько за счет приема в колхозы новых членов, сколько за счет существенного сокращения сельского населения. Бывшие единоличники в своем большинстве не вступали в колхозы, а уходили в города и рабочие поселки. Число колхозных дворов в целом по региону с июля 1934 г. по июль 1936 г. увеличилось всего на 178,2 тыс. или на 15 %, а общее количество крестьянских дворов снизилось на 287,2 тыс. (на 16 %)[165].

Важным фактором развития сельскохозяйственного производства явилась механизация. В 1933–1937 гг. число МТС возросло в Западной Сибири с 194 до 416, в Восточной Сибири – с 97 до 216, количество тракторов в них – соответственно с 8,7 и 2,5 тыс. до 26,0 и 10,8 тыс., комбайнов с 1147 и 49 до 10742, 1 984. В 1937 г. в Западной Сибири тракторами осуществлялось 68 % пахотных работ, 50 % – посевных. Уборка зерновых на 46 % проводилась комбайнами. В Восточной Сибири эти показатели составляли соответственно 61, 32 и 14 %[166].

С 1933 г. в Сибири наблюдался рост объемов производства продукции растениеводства. В 1938 гг. посевные площади в регионе выросли по сравнению с 1932 г. на 35 %. Достаточно интенсивными темпами наращивалось зерновое хозяйство. Посевы зерновых увеличились на треть, пшеницы – на две пятых. Валовой сбор зерна в 1937 г. в 1,5 раза превосходил уровень 1932 г. Площадь, занятая картофелем, выросла в 2,2 раза[167]. Бурный рост производства картофеля связан с возрастанием его значения в структуре питания. Картофель стал основной культурой на приусадебных участках селян. Развивалось коллективное огородничество городских жителей, которые выращивали в основном картофель на загородных участках, специально отведенных предприятиям и учреждениям.

Наращивание посевов зерновых стало одной из задач директивного планирования сельского хозяйства. В принятом в сентябре 1932 г. постановлении СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по повышению урожайности»[168] было зафиксировано снижение удельного веса зерновых культур в структуре посевов. С тем, чтобы преодолеть данную тенденцию в постановлении предлагалось приостановить дальнейший рост посевов технических и пропашных культур и приступить к расширению посевных площадей под зерновые, главным образом под пшеницу, овёс и ячмень, в том числе и за счет вытеснения других, «менее важных» хлебов.