Дело незалежных дервишей - Хольм ван Зайчик

Тайной «нефритового утробыша» с Багом поделился в свое время сам Великий Наставник Баоши-цзы; он же впервые показал Багу, как следует правильно принимать эту позу – Баг не смог сдержать вздоха удивления при виде той легкости, с которой Баоши-цзы на его глазах свернулся в своеобразный кокон, сделавшись при этом почти вдвое меньше, и с трудом удержался от несообразного вопроса, а куда же, собственно, наставник девал свой вызывающий всяческое и всеобщее уважение живот.

Позднее Баг понял, что великий Конфуций, говоря об опыте как о начале начал, был как всегда прав: уже через пару лет настойчивых тренировок Баг научился в позе «нефритового утробыша» ужиматься раза в полтора, а энергия так и бегала, так и бегала…

Баг сгруппировался и обратился в слух.

— …И ничего это не значит, — услышал он под звук открывающейся двери уверенный грубый голос одного из вошедших. — Вы очень много волнуетесь. И, между прочим, совершенно не из-за того, из-за чего следует.

— Да, но ведь детальные планы наших изысканий сугубо… — робко отвечал второй; даже походка его звучала как-то вяло, неэнергично.

«Глядите-ка, сколь чистое русское наречие!» — удивился Баг.

— Послушайте! — Уверенный голос слегка возвысился. — Перестаньте, наконец, твердить про изыскания! Я бы мог понять, если б это говорил обычный научник, но вы-то знаете, какая у нас цель! — Скрипнул стул.

— Однако прежде – помните? — когда мы утвердили план раскопов, речь шла и о создании новых музеев, и о том, что будет основан институт для тщательного обследования всех древностей, — в робком голосе послышались отчаянные нотки, — где мы, соединив усилия, прольем окончательный свет на историю уезда и культуру его коренного народа… А что теперь? Где институт? Все деньги уходят на спортивно-раскопные медресе и на оплату древнекопательских работ, которые ведутся совсем не по тому плану! Мы не так договаривались!

«Они не так договаривались, надо же!» — подумал Баг, сдавив коленями кончик носа: за пальмой было непереносимо пыльно и страшно хотелось чихнуть.

— А вот скажите! — в уверенном голосе зазвучали раздраженные нотки. Снова скрипнул стул. — Хоть как-то эти ваши изыскания приблизили нас к цели? Нет! Да любой мальчишка с лопатой за день делает больше, чем вы со всеми вашими умствованиями – за месяц! Больше приносит пользы Асланiву!

«Не иначе как это сам Горний Старец, вылезший из рамы, или на худой конец – ибн Зозуля, великий и незалежный, — решил Баг. — Распекает кого-то. Точь-в-точь вокзальный Каменюгин на своем экстренном совещании. На: большего начальника по голосу сразу определишь. Но Каменюгин хоть за дело распекал – женщину в поезде продуло. А тут ученый ученого распекает за любовь к науке! Экие аспиды!»

— В конце концов, у нас есть и другие виды на ваши ямы и канавы. Думаете, земляные работы могут быть полезны только для поисков древнего хлама? Они и для современных дел годятся. Рыть надо там, где надо рыть! И закончим этот разговор!

«Это какие еще виды? — недоуменно подумал Баг. — Гуаньинь милосердная, стало быть, и дракусселев клад – только маскировка подлинных целей этих грандиозных земляных работ?»

— Ну… — блеял тем временем робкий. — Может быть, я не в курсе… я никогда и не стремился быть полностью в курсе высших планов. Но ведь есть уже вполне репрезентативные результаты! Мы разыскали много неопровержимых фактов и свидетельств!

— Ре! Пре! — саркастические передразнил его уверенный. — И что? А к главному не приблизились ни на шаг!

— Это не происходит вот так, сразу. Вы не понимаете!

— Да! Я этого не понимаю! Я простой патриот своей малой родины и желаю, чтобы она стала большой. Самой большой! Я – безо всяких там заумных идей делаю все для того, чтобы родной народ процвел в веках и обрел подобающее место среди других народов. А вы: институт, институт! Будем исследовать, будем постепенно… Вас только и волнует, что ученую степень цзиньши получить! А на Асланiв вам плевать! Теперь я это ясно вижу.

— Ну… Зачем вы так, зачем… — робкий голос задрожал. — Я патриот! Я…

— Да вы знаете, кто настоящие патриоты? Нет? А я вам скажу! Вы зайдите хоть в одно медресе, которыми так недовольны, зайдите и посмотрите на воспитанников – вот патриоты! Вот настоящее будущее Асланiва! — торжественно объявил уверенный. Помолчал. — Ну что? Что? Нечего сказать?

— Вы… Вы не правы, — в голосе робкого послышались слезы. — Вы заблуждаетесь, — он принялся надсадно сморкаться.

«И еще как заблуждается…»

— Наука необходима. Исторические знания о своем героическом прошлом есть корень самосознания народа, без них он теряет ощущение собственного достоинства…

— Это все слова. Вот вам задачка, раз уж вы так за науку. Откуда эта фраза, что она может значить, чем ценна? — уверенный запнулся, коротко прошуршал бумагой и прочитал монотонно: — «Они спали, когда мы заставляли их ворочаться на правый бок и на левый бок, а пес их протягивал обе лапы свои на пороге».

«Вот это вопрос! — подумал Баг. — Ну, не завидую я робкому.» Цитата была ему совершенно незнакомой и ровным счетом ничего не говорила.

— Ну?

К сожалению, и робкому она сказала не больше, чем Багу. После долгой томительной паузы еле слышно прошелестело:

— Ничего так вот сразу не приходит в голову. Незнакомый текст… Надо подумать. Надо обратиться к источникам, к справочникам…

— Я так и знал! Вот и вся цена вашей науке.

— Повторите… — в полном отчаянии, умоляюще просипел робкий.

Уверенный зачитал фразу еще раз. Баг поднапрягся; внутренний голос говорил ему, что это не простая фраза, что от нее, быть может, многое зависит или будет зависеть в самом ближайшем будущем. Вотще. Фраза и фраза.

— Не знаю… — сдался робкий.

— А между прочим, это единственное, что нам удалось выяснить. Единственное. А вы теперь, со всей своей эрудицией – только глазами хлопаете… Ладно. Хватит лирики. Кто из нас, как и когда заблуждался, мы потом разберемся, история рассудит – кто прав. Народ рассудит. Когда мы ему как следует мозги прочистим. А пока делайте, что вам говорят. С завтрашнего дня нужно удвоить усилия в раскопах южной части города, особенно в сто двадцать первом и сто двадцать третьем. Не спрашивайте, почему! К древнеискательству это уже не имеет ни малейшего отношения. Далее. Да прекратите хлюпать носом! Далее – ваша группа должна подготовить серию статей. Пусть распишут как следует этот череп, что сопляки нашли – мол, очень авторитетная находка, мы на пороге судьбоносных открытий. После публикаций мы направим прошение в Александрию, может даже в Ханбалык, если Фотий откажет. Попробуем выбить денег. Так сказать, на расширение работ. И Запад нас поддержит. Гуманитарные фонды, спонсоры, всякие правозащитники… Они и так на нас не надышатся, а когда мы поставим вопрос ребром: тут, мол, очаг изначальной цивилизации, все нашими учеными уж схвачено… э-э… то есть, доказано… Европа сама начнет кричать, что она от нас произошла – лишь бы Ордуси фитиль вставить. Культура – не самоцель, вы это понимаете? Или вам и без исследований не очевидно, что коренное население нашего уезда – очень древнее, а его культура – самобытнее некуда? Всем истинным асланiвцам – очевидно, а вам какие-то исследования нужны? Странно!

— Очевидно, конечно, очевидно, — пролепетал робкий.

— Так вот об этом пусть и пишут! А то что получается: уже ваши ближайшие сподвижники, да смилостивится Аллах над их заблудшими душами, перестают понимать наши цели и носятся непонятно где, дурной самодеятельностью занимаются – паром даже взорвали, внимание ненужное привлекают. И вот итог: яшмовой вазой накрылся ваш любимый Хикмет! А ведь как язык у человека подвешен был! До чего ж умел с италийским и аглицким атташе по культуре беседовать! Соловей! Бывало, как запоет про жестокую политику ордусификации, проводимую имперским центром – дипломаты плачут, интеллектуалы кулачишками трясут, культурные фонды деньги суют наперебой… Но – забыл человек о главном, второстепенным увлекся, тоже, вроде вас, решил, будто культурный фронт – всего первей. Чуть вэйтухаев сюда не привел…

«Привел, привел! Уже привел! — злорадно подумал Баг. — Но какая замечательная, какая содержательная речь! Как вовремя моя карма привела меня за эту кадку!»

— Ну, ясно, что ли?

Собеседник уверенного утвердительно высморкался.

— И подберите сопли! — Судя по звукам, уверенный встал и направился к двери. Остановился на пороге. — Вам сейчас еще ехать в больницу «Милосердные Яджудж и Маджудж», с мужем нашей дамы встречаться. Так что возьмите себя в руки. Некоторая опечаленность, конечно, вполне уместна, дама весьма плоха… Но – печальтесь в меру. Не ваша же дама, в конце концов! — уверенный помолчал. — Вот ведь совпадение, кто мог ожидать… Шайтан! Когда она успела выскочить за столичного вэйтухая? Шустрые эти француженки, дело свое туго разумеют… Ну, ничего, когда мы вольемся наконец в общеевропейский дом… — Он не договорил, только характерно причмокнул. Опять помолчал, видимо, предвкушая, что он начнет вытворять в этом доме с француженками; да и вообще.