О чем говорят названия растений - Борис Головкин

Кроме синонимов, в систематике можно столкнуться также с омонимами — одинаковыми по написанию названиями, но принадлежащим разным растениям. Кстати, мы имели дело с таким примером. Вспомните, что секвойядендрон гигантский поначалу назвали вашингтонией, в то время как это имя уже носила пальма. Здесь тоже действует правило приоритета, так что могучему секвойядендрону пришлось уступить.

Словом, мало просто назвать растение. Надо еще это название опубликовать, причем опубликовать вместе с описанием вида, иначе оно будет считаться «голым названием» (nomen nudum), то есть недействительным. Иначе говоря, процесс «утверждения» имени растения несколько напоминает процедуру получения авторского свидетельства на изобретение: сначала эксперты проводят патентный поиск на новизну предложения, устанавливая его приоритет, чтобы затем опубликовать описание в специальном издании.

Сейчас сведенные вместе номенклатурные правила, начало которым положил Линней, составляют Международный кодекс ботанической номенклатуры, которому подчиняются в своей работе все ботаники-систематики. Линнея иногда величают отцом научной систематики и даже отцом ботаники. Надо сказать, что эти титулы присваивают ему далеко не единогласно, поскольку он строил свою систему отнюдь не на пустом месте и его реформы во многом были подготовлены работами предшественников.

Одним из первых известных нам ученых, кто свел воедино и систематизировал данные своего времени о растениях, был ученик великого Аристотеля Теофраст (381–286 гг. до н. э.). В «Естественной истории растений» он подробнейшим образом описал и классифицировал около 500 видов, заложил основы морфологии, географии и экологии растений. Именно Теофраст по праву достоин носить титул отца ботаники.

Свою систему Линней строил на различиях в морфологии частей цветка (число и величина тычинок, степень их срастания, половые особенности и т. д.). Один из классов его системы объединял споровые растения. Но попытки построения систем растений на основе самых разнообразных их признаков предпринимались неоднократно и до Линнея. Итальянец Андреа Цезальпин (1519–1603), например, ориентировался на характерные черты семян и плодов, француз Жозеф Турнефор (1656–1708) считал определяющей форму венчика. К тому же Линней не был первым и в использовании бинарных названий. Их предложил швейцарец Конрад Геснер (1516–1565), а довольно широко ввел в практику его соотечественник Иоганн Баугин (1541–1616).

Знал ли об этом Линней? Разумеется, и не только знал, но и высоко ценил эти работы. И речь тут не только о далеких предшественниках. Своими фундаментальными ботаническими знаниями Линней в значительной степени обязан своим учителям и коллегам, от которых многое перенял. Ему посчастливилось в Упсале слушать лекции знаменитого шведского ботаника Олафа Рудбека (1660–1740). В Лейдене, куда Линней прибыл для защиты докторской диссертации в 1735 году, он познакомился с Борхавом — известным голландским ботаником, общение с которым принесло молодому ученому большую пользу. Тремя годами позже Линней приезжает в Париж, но не за тем, чтобы восхищаться красотами старинного города. Первый его визит — в Королевский ботанический сад, где он встречается с братьями Жюссье — Антуаном и Бернаром — создателями оригинальной системы растительного царства. До сих пор, заметим, ботаники признают семейства, выделенные и описанные Антуаном Жюссье.

Затем — Англия, Оксфорд и Челси, новые научные знакомства и в их числе со знаменитым флористом и путешественником Гансом Слоаном, патриархом английских ботаников, серьезным, но объективным оппонентом работ Линнея.

Многое открыли Линнею голландские библиотеки и ботанические сады. Голландия в то время вела интенсивное освоение своих тропических колоний, в первую очередь территорий в юго-восточной Азии. Капитан каждого голландского корабля, отправлявшегося в дальний путь, обязан был привезти домой семена и саженцы диковинных растений. Поэтому здешние сады являлись тогда одними из богатейших в Европе. Бургомистр Амстердама банкир Клиффорд предложил Линнею курировать его частный ботанический сад Хартекамп близ Гаарлема. Ученый согласился, и инвентаризация замечательных коллекций этого сада позволила ему как нельзя лучше познать растительный мир тропиков Старого Света.

Следует сказать и о знакомстве Линнея с североамериканскими растениями в садах Франции и Англии, о детальном анализе флоры Лапландии, куда он отправился после окончания университета, об отличном знании растений шведской флоры и России. Линней регулярно переписывался с видными русскими ботаниками И. Гмелином, И. Амманом, С. П. Крашенинниковым, меценатом и ботаником-любителем П. А. Демидовым и получал от них семена растений.

Идеи Линнея были подхвачены и развиты его учениками. Более пятисот студентов Упсальского университета ежегодно слушали его лекции по ботанике, пользовавшиеся неизменным успехом. Окончив университет и разъехавшись в разные страны, они продолжали дело своего учителя. Карл Тунберг изучал флору восточной Азии и южной Африки. Пер Кальм был командирован в Северную Америку для знакомства с полезными растениями востока Канады. В России пропагандировал систему Линнея А. М. Карамышев — один из зачинателей отечественной ботаники. В 1766 году под руководством Линнея он написал и защитил диссертацию о сибирских растениях. Список учеников Линнея можно продолжать еще и еще.

Знакомясь сейчас с разнообразием растительного мира, мы то и дело в калейдоскопе названий растений встречаем имена, напоминающие нам учителей и коллег, друзей и учеников Линнея. Таковы теофраста (Theophrasta) и цезальпиния (Caesalpinia), турнефорция (Tournefortia) и геснерия (Gesneria), баугиния (Bauhinia) и рудбекия (Rudbeckia), борхавия (Boerhaavia) и жюссьеа (Jussiea), слоанея (Sloanea) и клиффордия (Cliffordia), тунбергия (Thunbergia) и кальмия (Kalmia), карамышевия (Karamyshewia) и многие другие.

Но Линнея окружали не только друзья. «Князь ботаников» имел немало недоброжелателей, противников и прямых врагов. Именем одного из них — Иоганна Георга Сигезбека — Линней нарек полученное им из Сибири невзрачное полусорное растение из семейства сложноцветных — сигезбекию восточную (Siegesbeckia orientalis). Сигезбек, директор Санкт-Петербургского ботанического сада принял в штыки предложенный Линнеем принцип классификации растений по строению половых органов — тычинок и пестиков. Он резко выступал против определения пола у растений, против описанного ботаниками процесса оплодотворения, считая, что в растительном царстве исключена подобная безнравственность. Такая нецеломудренная система, как система Линнея, говорил Сигезбек, не может быть изложена молодежи, не оскорбляя нравственности. Линней ответил на выпады Сигезбека довольно своеобразно. Однажды весной в Петербург пришла посылка от Линнея из Упсалы. Мешочек семян с сопроводительной надписью cuculus ignotus «кукушка неблагодарная» принесли Сигезбеку, и тот, приняв надпись за латинское название нового вида, велел высеять семена в саду. К великому удивлению, а затем и негодованию директора из них выросла… сигезбекия восточная! Язвительный намек Линнея попал точно в цель.

Но вот пример совсем другого рода. Имя Жоржа Луи Бюффона с некоторых пор тоже стало ненавистно Линнею. Известный французский естествоиспытатель, автор тридцатишеститомной «Естественной истории» — фундаментального труда о живой и неживой природе, Бюффон развивал идеи о закономерном развитии животного и растительного мира, об изменении растений и животных в процессе эволюции, то есть идеи, в корне противоположные воззрениям Линнея. «Князь ботаники» проповедовал постоянство числа и строения видов, созданных волей бога-творца, и идею эволюции считал по меньшей мере крамольной. Случилось так, что корректный научный спор между двумя исследователями был нарушен язвительным выпадом. Предложенное для одного из растений семейства гвоздичные название бюффония (в честь Бюффона) Линней одним росчерком пера изменил на буфония (Bufonia). В те времена не надо было быть большим знатоком латыни, чтобы понять весь сарказм этой трансформации: словом «буфо» (Bufo) зоологи обозначают жабу. Подтекст был более чем прозрачен. Сегодняшним почитателям великого ботаника весьма обидно, что в этом поединке одна из шпаг оказалась отравленной.

Сторонников Линнея было неизмеримо больше, чем противников, причем защищали они его «развратную» систему не только в своих выступлениях и научных трактатах, но и… в стихах. В конце XVIII века широкой известностью пользовалась поэма «Ботанический сад», во второй части которой, озаглавленной «Любовь растений», поэтически описана та самая система Линнея, которая приводила в ярость Сигезбека. Автором поэмы был Эразм Дарвин (1731–1802) — дед великого эволюциониста Чарльза Дарвина, разносторонне образованный человек, врач по профессии, много занимавшийся естественными науками. Его перу принадлежит четырехтомный труд «Зоономия, или Законы органической жизни». Возле маленького английского городка Личфилда Эразм Дарвин заложил ботанический сад, а его подруга Анна Сьюард посвятила этому саду несколько стихотворений. Поэтическим ответом на них и стала поэма «Ботанический сад». Своеобразной благодарностью ботаников автору поэмы за активную поддержку прогрессивных идей явился мемориальный род дарвиния (Darwinia), объединяющий вечнозеленые австралийские кустарники из семейства миртовых.