О чем говорят названия растений - Борис Головкин

Старинный славянский праздник Ивана Купала в честь бога плодов отмечался в старину 23 июня. Люди жгли костры, устраивали игры и хороводы вокруг них, прыгали через огонь, громко выкликая при этом имя Купала, чтобы умилостивить бога, от которого зависело плодородие близкой осени. А накануне праздника, ночью особо удачливым показывался в лесу мерцающий огонек: это зацветал папоротник. «Краснеет маленькая цветочная почка и, как-будто живая, движется. В самом деле, чудно! Движется и становится все больше, больше и краснеет, как горячий уголь. Вспыхнула звездочка, что-то тихо затрещало, и цветок развернулся перед его очами, словно пламя, осветив и другие около себя», — так описывал Н. В. Гоголь впечатления Петруся Безродного, героя известной повести «Вечер накануне Ивана Купала».

Память об этой чудесной ночи и об этом языческом празднике постепенно стиралась. А вот своеобразным их отголоском, как можно предположить, служит название купальницы — одного из популярных луговых и лесных среднерусских растений. Это, разумеется, не папоротник, но ярко-желтые шаровидные цветки купальницы так же, как в повести Гоголя, небольшими огоньками проблескивают в сумраке леса. Нечто таинственное и сказочное видели в купальнице и жители других стран. Полагают, что латинское ее название Trollius восходит к немецкому Trollblume — цветок троллей. А тролли, как известно, мифические герои скандинавского и немецкого фольклора. Правда, другая версия происхождения этого слова совсем прозаическая: его производят от латинского trulleus, обозначающего круглый сосуд, — по шаровидной форме цветка.

Довольно многочисленны названия трав, помогающих находить спрятанные клады, разрывать цепи и замки, изгонять нечистую силу. Не правда ли, у чертополоха — «пугающего чертей» — смешное название? Мы к нему привыкли, и вложенный в него начальный смысл словно бы стирается. Но ведь за этим непременно что-то было! И вот случайно отыскиваются первоисточники. Исследователь Новгородской губернии А. Шустиков писал в конце прошлого века: «Чертополох употребляют для изгнания бесов, вообще нечистой силы из дому». И еще: «Во время припадка лежачего больного очерчивают кругом и бьют нещадно травою чертополохом». Средство, надо прямо признать, действенное: ведь чертополох изрядно колюч, и, понятно, даже очень больной человек попытается встать, лишь бы прекратить нещадное битье.

Рис. 33. «Радикальное» средство.

В компанию чертополоху вполне годятся прыгун-трава и скакун-трава. Они, как сказано в книге с забавным заглавием «Абевега русских суеверий», изданной в XVIII веке, «особую в колдовстве имеют силу и без них кладу никакого вынять не можно». На ее страницах найдется еще и непременная во многих русских сказках разрыв-трава, с помощью которой освобождали закованных в цепи богатырей. «Ежели сию траву приложит кто к запертому замку, то оный тотчас же без ключа сам отопрется, а ежели лошадь ходя по полю с железными путами найдет на сию траву, то оные тотчас же отпадут».

До сих пор сохранилось древнее народное прозвище у плакун-травы (Lythrum salicaria) — многолетнего растения с удлиненным соцветием из пурпурных или слегка лиловатых цветков, открывающего цветную вставку в нашей книге. Происхождение этого названия легко объяснимо. В покровных тканях листьев плакун-травы имеются специальные органы — гидатоды, через которые она избавляется от излишней влаги. Капли воды стекают с листьев вниз, растение «плачет». Процесс этот ему совершенно необходим, если учесть, что плакун-трава чаще всего обитает в избыточно увлажненных местах: на заливных лугах, по берегам водоемов. Несколько иное объяснение дает та же «Абевега»: «Плакун-трава заставляет плакать нечистых духов. Когда будет кто при себе иметь сию траву, то все неприязненные духи ей покоряются. Она одна в состоянии выгнать дедушек домовых, кикимор и прочих, и открыть приступ к заклятому кладу, который стерегут нечистые духи». Вот, оказывается, какие чудодейственные растения окружают нас!

В старину символика цветов значила многое. Посмотрим, как писал об этом неизвестный автор в книге «Язык цветов», изданной в Петербурге в 1849 году:

По вкусам, лицам и годамЦветы в саду своем имею:Невинности даю лилею,Мак сонный приторным мужьям.Душистый ландыш полевойДрузьям смиренной Лизы бедной;Нарцисс несчастливый и бледныйКрасавцам, занятым собой.В тени фиалка притаясь,Зовет к себе талант безвестный;Любовник встретит мирт прелестный:Спесь барскую надутый князь.К льстецам, прислужникам двораНесу подсолнечник с поклоном;К временщику иду с пионом,Который был в цвету вчера.Злых вестовщиц и болтуновЯ колокольчиком встречаю;В тени от взоров сокрываюДля милой розу без шипов.

Здесь в поэтической форме описывается «язык цветов», или, как еще говорили, их эмблематическое значение: белая лилия — непорочность; мак — сонливость, флегматичность; нарцисс — себялюбие; фиалка — стыдливость; мирт — взаимная любовь: подсолнечник — интриги, сплетни, лесть; колокольчик — болтливость; алая роза — нежность. Из всего этого весьма богатого «языка» в наш обиход вошло и сохранилось до теперешних дней, пожалуй, лишь имя нежной незабудки, символизирующей верность.

Короли и капуста

У О. Генри в его сатирическом романе «Короли и капуста» популярный огородный овощ фигурирует в виде экзотических капустных пальм, а места королей занимают самозванные президенты банановой республики Анчурии. В этой главе читатель тоже не найдет капусты, зато королей и прочих «их величеств» окажется в избытке.

…Время действия — год 1638-й, место действия — Южная Америка, Перу, город Лима. Во дворце вице-короля тревожно: серьезно больна вице-королева Чинчон. Придворные медики разводят руками: тропическая малярия, европейские лекарства, увы, бессильны. Решено попробовать средства, бытующие в практике местных индейцев. Одно из них — легендарная «перуанская кора», которую дает невысокое вечнозеленое деревце, растущее в горных лесах на склонах Анд. Индейское зелье совершает чудо — Чинчон выздоравливает. Но здешний климат ей уже противопоказан, и она едет в Испанию, разумеется, захватив с собой «перуанскую кору». В Мадриде вице-королева сама лечит ею своих приближенных. Дальше по Европе это целебное средство распространяют миссионеры-иезуиты. Его довольно успешно применяют против малярии, эпидемия которой охватила Рим. Слава перуанского лекарства растет и ширится. В Англии придворный медик Тейлор вылечил с ее помощью короля Карла II. Так калейдоскопично можно представить себе победоносное шествие хины — продукта хинного дерева.

Испанцы вовремя оценили всю значимость монопольного владения деревом, дающим «перуанскую кору». Вывоз лечебного сырья из Перу постоянно увеличивался, а вот на экспорт семян и саженцев было наложено вето: закладка новых плантаций в чужих, не испанских тропических колониях породила бы опасную конкуренцию. Однако попытки тайком вывезти запретное дерево все учащаются: ведь обладание им сулит поистине золотые горы.

В 1735 году в тропики Южной Америки отправляется французский исследователь Бернар Жюссье. Двадцать шесть лет длится его экспедиция, сотни образцов семян удивительнейших южноамериканских растений собрано во время переходов по девственным тропическим лесам, но на пути домой Жюссье постигает неудача. Гибнут почти все его сборы, в том числе и семена чудесного дерева — источника «перуанской коры». К тому времени ботаники уже знают его научное наименование: Карл Линней описал это растение в 1742 году и назвал его цинхоной лекарственной (Cinchona officinalis) в честь уже знакомой нам вице-королевы Чинчон.

В конце XVIII века семена цинхоны — хинного дерева, как его сейчас называют фармацевты, контрабандным путем добыл англичанин X. Уэддель. В ботанических садах Парижа, Лондона, Лейдена удалось из них получить небольшое количество сеянцев, которые, к сожалению, скоро погибли. Очередная попытка составить конкуренцию испанцам провалилась. Дальше история цинхоны напоминает настоящий приключенческий роман. За ней продолжают охотиться англичане, французы, голландцы. Директор тропического ботанического сада в Бейтензорге на острове Ява М. Гаскарль под фамилией Мюллер проникает в Перу и Боливию и вывозит оттуда семена. Казалось бы, цель достигнута: семена успешно проросли, сеянцы высажены на плантации. Однако это оказалось совсем другое хинное дерево, кора которого почти не содержала хинина. Вскоре выяснилось, что род цинхона содержит около 40 видов, различающихся не только внешне, но и по химическому составу.