Записки, или Исторические воспоминания о Наполеоне - Лора Жюно

Не знаю, как сумел он окружить себя атмосферой отвращения, но вообще его любили немногие, так что из десяти человек, которых спросили бы, уважают ли они его или любят, девять отвечали бы отрицательно. Жюно не любил его нисколько и не скрывал этого. Он говорил это самому императору, и однажды, когда император советовал ему обходиться с военным министром нежнее и дружественнее, Жюно вскричал, увлекшись чувством, которого не мог скрыть:

— Но, государь!.. А Итальянская армия?!. Могу ли я забыть это?

Император приветливо улыбнулся, глядя на Жюно.

Наполеон был воистину неизъясним!

Дело в том, что генерал Кларк был послан в Итальянскую армию Директорией надзирать за генералом Бонапартом. Кларк, проницательный от природы, не видел в Бонапарте великого человека, но тотчас догадался, что он гораздо выше мирмидонов[183], приславших его, и открыл генералу цель своего назначения, то есть то, что его прислали наблюдать за ним и давать отчет о его действиях. Но он уверял, что с этой минуты совершенно предан Бонапарту. Измена всегда презираема; однако в нас есть самолюбивое чувство, которое заставляет закрывать глаза на дурной поступок, если мы сами тот предмет, ради которого изменяют. Наполеон никогда не уважал Кларка, и в доказательство я укажу только на образование военного министерства. Что поручил он Кларку? Управлять некоторыми движениями войск, подписывать некоторые назначения; но и тут начальник Главного штаба имел преимущество назначать и заниматься этой работой с императором, а все, что относилось к материальной части армии, оставалось управляющему военного министерства. Военный министр как таковой не имел, следовательно, почти ничего важного в своем управлении или имел очень немногое. Потому-то Кларк мстил за это тем несчастным, которым приходилось иметь с ним дело. Переходы войск, их направление, квартирование — все это тем не менее подчинялось ему, так что Жюно вынужден был входить с ним в сношения.

— Я предвижу, что наши контакты будут напряженными, — сказал он мне, — и что несчастный постарается очернить меня перед императором. Но ты остаешься здесь и будешь наблюдать за его поступками.

Он сказал то же самое Наполеону, который, по-видимому, уже имел свое мнение, когда Жюно прибавил:

— Уверяю, государь, что дела вашего величества шли бы гораздо лучше, если б мы были в сношениях с человеком, не столь неприязненно настроенным. Вы знаете, что не один я, но и все маршалы не могут переносить нахального обращения с ними генерала Кларка: и Ней, и Ланн, и Мюрат. Кроме того, я первый адъютант вашего величества, парижский губернатор и главнокомандующий большой и прекрасной армии, которую вверила мне благосклонность вашего величества. Я хочу, чтобы генерал Кларк, должность которого как военного министра ограничивается только сношениями писаря с вашим величеством и который видел битвы только на картинах Бургиньона или ван дер Мейлена, обходился со мной как должно, а иначе по возвращении моем я заставлю его познакомиться с пороховым дымом.

— Господин Жюно, — сказал император, нахмурившись, — вы слишком пылки.

— Государь, я хочу, чтобы он уважал во мне человека, облеченного вашим величеством большой властью и вашим доверием.

Император долго ходил по комнате молча и вдруг, остановившись прямо перед Жюно, сказал:

— Хорошо! Чтобы не оставалось у тебя ни малейшего предлога к безрассудным поступкам, я дам тебе право чрезвычайно большое: ты будешь переписываться только со мной; а с Кларком будет иметь сношения твой начальник штаба. Доволен?

Я уже говорила, что в такие минуты Наполеон мог смягчить удар. Жюно схватил его руку, сжал ее, не имея сил сказать ничего, и наконец воскликнул:

— Я могу только обещать пролить кровь за эту благосклонность!

Предвидение Жюно тотчас оправдалось. Он нашел армию в беспорядке, дела в расстройстве, а провиантские заготовки — дурно сделанными. Забыв на время о решении императора, вместо того чтобы предоставить объяснение генералу Тьебо, начальнику штаба, человеку чрезвычайно умному и знающему, поэтому его посредничество было бы всего лучше, Жюно сам написал генералу Кларку. Написал потому, что в Саламанке получил от него письмо, где многие выражения не только не понравились ему, но и огорчили. Я помещаю здесь собственно письмо, чтобы могли видеть, до какой степени Наполеон был взыскателен, а Кларк… Все что вам угодно.

«Париж, 29 октября 1807 года.

Я не могу одобрить, генерал, ответа вашего мне, по причине неудовольствия императора, которое изъяснил я вам прямо от его лица в письме моем от 12 октября. Ваш ответ несообразен порядку: вы позволяете себе называть упреки императора незаслуженными.

Его Величество может лучше всякого судить, чего требовать от своих генералов и своих слуг. Мудрость управляет всеми изъявлениями его неудовольствия или благосклонности…

Императору угодно, чтобы я приказал вам перенести вашу главную квартиру в Саламанку тотчас по вступлении туда передовой колонны ваших войск, чтобы вы могли связываться с посланником Его Величества в Мадриде и с министрами Португалии.

Император предполагает, что в первой половине ноября армия ваша придет в Сиудад-Родриго. Таким образом, между 20-м и 30-м числом вы должны уже выступить в поход к Лиссабону, и, что ни сделает принц-регент — то есть объявит войну Англии или нет, — французские войска, не останавливаясь, войдут в Лиссабон. Выслушивайте все предложения, какие могут вам делать, но не подписывайте ничего.

Императору угодно, чтобы войска его пришли в Лиссабон как можно скорее и наложили секвестр на все английские товары. Его Величество желает также, чтобы войска его вступили туда как друзья, дабы можно было захватить португальский флот. Император приказал морскому министру послать в вашу главную квартиру некоторое число матросов: они будут полезны для надзора в лиссабонском порту.

Должно предполагать, что португальское правительство решится на одно из двух, а именно:

1. Оно вышлет навстречу свою армию, когда приблизятся французские войска, и станет защищаться; тогда начнутся военные действия. Три тысячи испанской кавалерии и восемь тысяч пехоты присоединятся к вашему корпусу, в котором будет, таким образом, тридцать пять тысяч человек действующего войска, и в том числе тридцать тысяч под ружьем. Две испанские дивизии, одна десятитысячная, другая шеститысячная, должны идти: первая к Опорто, другая в Алгарвию. Что касается вас, генерал, император желает, чтобы вы шли прямо в Лиссабон.

2. Португальское правительство решится изъявить покорность и, объявив войну Англии, отправит вам своих уполномоченных для переговоров. В таком случае, генерал, вот что вы должны отвечать:

Император приказал мне идти прямо к Лиссабону, не останавливаясь нигде ни на один день. Мне назначено запереть этот важный порт для англичан. Я должен был бы напасть на вас