Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

следить за быстрыми вздыманиями и падениями отцовской грудной клетки. Звуки заверили ее,- он все еще дышит, значит, все еще живет. Как бы Бесс не думала, что смирилась со смертным приговором, вынесенным доктором Хоббисом и доктором Альбоном, она продолжала питать слабую надежду.

Девушка поднялась со своего места и приблизилась к кровати. В уголке рта Эдварда блестел след от слюны, который она вытерла бережным прикосновением пальцев. Других изменений в дыхании не наблюдалось. Оно было глубоким с удивительно долгими перерывами. Бесс услышала, как стоявший рядом доктор Хоббис тихо сказал: 'Вам лучше подготовиться, моя госпожа. Надолго это не затянется'.

Она знала, фразу продиктовала исключительно заботливость, но оказалась вынуждена вступить в противоборство с порывом плюнуть в него, закричать, что доктор ошибается, что у нее нет желания его слушать. Бесс снова коснулась пальцами отцовского лица, и, когда она это сделала, глаза Эдварда раскрылись. Они сверкали вызванной лихорадкой ослепительной голубизной, но уже глубоко запали. Тем не менее, взгляд был осмыслен, впервые за последние часы обращаясь к дочери с полным осознанием.

'Бесс...'

'Да, папочка, да! Я здесь'.

'Жаль...так жаль...'

'Чего жаль, папочка? Тебе не о чем жалеть, совершенно не о чем'. Бесс могла видеть, разговор заставляет отца напрягаться, и знала, что ей следует убедить его успокоиться, но не имела для этого сил, последние минуты связного общения являлись слишком драгоценными, чтобы решиться их потерять.

'Милая Бесс.. такая любящая'. Эдвард сделал неопределенное движение, она поняла, - отец ищет ее руку, и мгновенно переплела свои пальцы с его.

'Не волнуйся, папочка. Пожалуйста, не волнуйся'.

'Ты знаешь...что представляют собой смертные...смертные грехи?'

Она наклонилась ближе, не вполне уверенная, что услышала его верно. 'Нет, папочка. Что за смертные грехи?'

Уголок рта Эдварда искривился, совершив подобие, Бесс понимала это, последней улыбки, что ей посчастливилось увидеть на лице отца.

'Смертные грехи', - прошептал он, - 'это те, которые уже готовы предстать на свет'.

Слова остались для Бесс непонятными. 'Отдохни, папочка. У нас все наладится, поверь мне. Отдохни'.

Книга четвертая   'Ричард, Милостью Божьей...'

Глава первая

Миддлхэм, апрель 1483 года

Ричард стоял справа от Анны. Мимоходом она игриво сжала его локоть, но супруг был так поглощен только что сказанным Джоном Скроупом, что не обратил на это никакого внимания. Беседа не относилась к числу успокаивающих молодую герцогиню, Ричард и лорд Скроуп обсуждали последние интриги недовольного брата Джеймса (Якова - Е. Г.) Шотландского, герцога Олбани.

Как бы мало Анна не хотела признаваться, она ясно понимала неизбежность следующей войны с Шотландией. Джеймсу удалось вновь обрести свободу, но он являлся слабым, а потому опасным, королем. Она знала, - ни Нед, ни Ричард даже в мелочах не доверяли Джеймсу, будучи убеждены, что рано или поздно он возобновит набеги через английскую границу. Кроме того, резко упало уважение к Англии за рубежом. Нед отчаянно нуждался в победе, чей блеск затмил бы позор Аррасского договора, а, как всем известно, не существовало успеха основательнее одержанного на поле боя.

Однако Анна решительно настроилась не позволять ничему бросить тень на столь особый вечер. Сейчас она об этом уже не думала, - ни о Шотландии, ни о войне, ни об умирающем пауке-интригане на французском престоле. Ее муж вернулся в Миддлхэм, вокруг находились друзья, и в воздухе почти слышалась поступь весны, давая все основания для радости.

Окинув взглядом большой зал, она с удовлетворением увидела, что гости кажутся счастливыми. Ужин удался на славу, растянувшись почти на три часа и сменившись в данную минуту устраиваемым менестрелями Ричарда представлением. Как бы это задело графа Нортумберленда, подумала Анна, узнай он, как мало его тут не хватает!

Нортумберленд вежливо прислал свои извинения, отпрашиваясь из-за незначительной боли в нижней части спины. Озвучиваемая причина заставила Ричарда сострить, - у графа страдает не спина, а нос. Вспомнив об этом, Анна усмехнулась. В правоте мужа сомнений не возникало. Несмотря на все предпринимаемые Ричардом усилия никак не задевать репутацию и полномочия Нортумберленда, у него так и не получилось преодолеть возведенную последним вокруг себя стену. Даже десять лет спустя отношения между ними отличались ледяной любезностью. Нортумберленд был сдержанным и опасливым человеком, к которому не так просто оказывалось приблизиться, и ни его ланкастерское наследие, ни то, что династия Перси когда-то обладала в Йоркшире верховной властью, не привели к развитию искренней теплоты между ним и Ричардом.

Но в этот вторник, накануне середины апреля Нортумберленд являлся единственным заметным северянином, отсутствовавшим в Миддлхэме. Большой зал был полон родными лицами. Джон и Элисон Скроуп, Дик и Агнесс Ратклифф, Роб и Джойс Перси. Меткалфы из Наппа Холл. Лорд Грейсток. Все члены клана Фитц-Хью.

С последней мыслью Анна не удержалась и метнула косой взгляд в направлении Вероники. Она почти сразу себя выбранила. Френсис и Вероника были слишком благоразумны, чтобы демонстрировать и незначительное свидетельство близости перед лицом родных его супруги. Подобное подозрение несправедливо по отношению к обоим.

Анна Ловелл решила остаться в Минстер Ловелл, чему молодая герцогиня несказанно радовалась из-за Вероники. Она все еще переживала за подругу, мечтая, чтобы та полюбила человека, имеющего возможность сочетаться с ней узами брака. Анна Ловелл отличалась поистине детской зависимостью, и герцогиня всерьез сомневалась, заставит ли Френсис себя когда-нибудь развестись с женой. Но сомнений в его любви к Веронике больше не появлялось. Мало незаконных связей способны почти на восьмилетнюю длительность, если с двух сторон отсутствуют глубокие и искренние преданность и забота.

Сообщив менестрелям, что танцы скоро возобновятся, Анна двинулась к Френсису, Робу и Джойс Перси. Роб на днях вернулся из Кале и угощал друзей последними слухами о болеющем французском короле.

'Роб, правда, что Людовик почивает в окружении невероятного количества свечей, водворяющих в его покоях яркий полдень даже в полночь?'

'Так мне говорили. С прошлого сентября он полностью уединился в своем дворце в Плесси-де-Парк-Ле-Тур'. Вполне предсказуемо, Роб изувечил французское название почти до неузнаваемости. Оставшись невозмутимым, он первый поднял на смех