Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

безграничная убежденность, вера, основанная на пролитой при Барнете и Тьюксбери крови и закаленная в течение долгих лет до крепости неподдающихся разрыву звеньев одной цепи. Только что Эдвард оказал ему великое доверие. Но Ричард отнюдь не закрывал глаза на требуемый от него королем результат.

'Я оправдаю надежды...я полагаю', - криво улыбнувшись, ответил герцог, и Эдвард расхохотался.

'Мне рассказывали, что в Амьене Людовик дал тебе определение опасного для Франции человека. Едва ли мы можем позволить ему сойти в могилу, думая, как он в тебе ошибся, согласен?' Эдвард улыбался, но беспечность его улыбки никого не обманывало. Король был крайне серьезен, провозглашая сейчас, почти что объявление войны.

Глава двадцать первая

Вестминстер, апрель 1483 года

Когда лодка Томаса Грея приблизилась к Вестминстеру, сумерки уже сгустились. Он совсем не радовался, будучи так срочно вызванным из Шена. Подобно большинству людей, наслаждающихся свободной от болезней жизнью, Эдвард являлся очень терпеливым пациентом, вынужденным признаваться в испытываемых недомоганиях равно докторам и невинным свидетелям оных. Вскоре после своего возвращения из Виндзора король подхватил простуду во время растянувшейся на день поездки на рыбалку, и в последовавший за праздником Пасхи понедельник был вынужден лечь в кровать. Даже легчайшее монаршее нездоровье окутывало Вестминстер облаком угрюмости, поэтому Томас быстро заскучал. Он не единожды ощущал желание поежиться под кнутом капризной язвительности Эдварда, и, недолго думая, решил удалиться сразу, как отчим сумеет поправиться и подняться на ноги. Но и четырех дней не минуло, как по направлению верхнего течения реки прибыло послание от матушки, содержащее непонятное требование немедленно возвратиться в Вестминстер.

Томас не отличался особенной чувствительностью к особенностям окружающего мира, тем не менее, почти моментально ощутил, что что-то заметно ухудшилось. Мрачно притихнув, Вестминстер замкнулся, а немногие встречаемые по пути его обитатели блуждали, подобно сомнамбулам. Ко времени достижения палат королевы неосознанная тревога уже грозила вспыхнуть действительным пониманием происходящего. Но Томас так и не успел приготовиться к обнаруженному в материнских комнатах.

Дамы Елизаветы ходили с покрасневшими глазами, сопя в скомканные носовые платки. При виде молодого человека хорошенькая блондинка, от случая к случаю составлявшая ему общество по ночам, разразилась слезами. Он неловко хлопал ее по плечу, стараясь отыскать в рыданиях девушки хоть какой-то смысл, когда дверь раскрылась, и матушка неожиданно закричала на него, словно бессвязно бранящийся безумный, желая узнать, почему сын не у нее, а флиртует с одной из ее фрейлин, хотя знает, что Елизавета ждет его на протяжении многих часов.

Томас разинул рот, ошеломленный материнской вспышкой ярости настолько, что даже не подумал прибегнуть к защите. Схватив его за руку, Елизавета втащила молодого человека в спальню и тут же принялась заново Томаса распекать.

'Где, во имя Господа Всемогущего, ты находился? Я послала за тобой еще прошлой ночью!'

'Ваш посланник добрался до Шена к полуночи. Я уже спал', - воспротивился Томас. Даже в двадцать девять лет он продолжал благоговеть перед прекрасной женщиной, подарившей ему жизнь, поэтому торопливо обратился к успокаивающим оправданиям: 'Я прибыл так скоро, как только смог. Что стряслось, Матушка?' Слишком потрясенный для любезных уловок юноша выпалил: 'Вы выглядите крайне бледно? Что не так?'

'Дело в Неде'. Елизавета сглотнула, проводя языком по губам. 'Он...он умирает'.

Выражение лица Томаса не поменялось. Он продолжал выжидательно смотреть на мать, собранно и озадаченно. 'Что?'

Елизавета не ответила, и ее сын начал резко неубедительно смеяться. 'Быть не может! У него обычная простуда, не более того. Простуда!' Но, даже изрекая эти слова, молодой человек уже оседал, принимая начинающий проникать в его разум удар.

'Доктора сначала тоже так думали', - вяло заметила Елизавета. 'Но потом у него появилась боль во время дыхания и резко подскочила температура. Нед два дня горит в лихорадке, и ничего не в силах было ему помочь. Вчера он начал кашлять перемежаемой кровью слизью, из чего Хоббис заключил, что надежды не осталось, и Нед умирает... '

'Ошибаются ваши доктора, они должны ошибаться! Он не может умереть. Не может!'

Елизавета говорила совершенно то же самое, впервые столкнувшись с отчаявшимися докторами, замыкаясь в оглушенном недоверии, смешиваемом с безумным, не поддающемся разумным доводам приступом паники. В конце концов, и она не смогла отрицать очевидность своих предчувствий, того, что причиняющее Эдварду мучительную боль дыхание и рубящий кашель пускают корни приближающейся смерти. Пусть Елизавета и разделяла с сыном упрямый отказ взглянуть в лицо правде, у нее не осталось сочувствия для сострадания и пощады ему. Слишком сильная нужда ее обуревала.

'Говорю тебе, он умирает', - закричала она, - 'и говорит, что ничто не способно выторговать для него и одну драгоценную секунду жизни! Умирает! Слышишь меня, Том? Умирает, оставляя наследником мальчишку, которому и тринадцати еще не исполнилось!'

Елизавета тревожно близко подошла к состоянию истерики. В ее голосе зазвучали неожиданно резкие нотки, в стекленеющих зеленых глазах зрачки сократились до мерцающих пугающих точек. Прильнув к Томасу, она болезненно царапала его ногтями, вынудив, в итоге, молодого человека оторвать свои руки от материнских. Крайне встревожившись, он бормотал слова утешения, умиротворяюще произнеся: 'Я знаю только, что Эдвард еще очень молод, матушка, но он способный парень, его с самого рождения воспитывали будущим королем. И он позволит нам давать ему советы, если вы, Энтони и я...'

Елизавета покачнулась. 'Ты в этом уверен? Тогда есть нечто, что тебе стоит послушать. Вечером Нед вызвал своих душеприказчиков, сделав дополнения к последней воле. Мне сказать тебе, что он прибавил, Том? Нед все оставил брату! Прости ему Господь, но он назначил Глостера Охранителем королевства!'

Пока Томас явно ужасался материнским откровениям, он не видел в них той безжалостной катастрофы, которую Елизавета несомненно боялась. Молодой человек и помыслить не мог, чтобы семья уступила бразды правления герцогу Глостеру. Не станут Вудвиллы этого делать. С его точки зрения вопрос решался просто. Если что и пугало, то дело заключалось в неуравновешенном состоянии материнской нервной системы. Томас никогда не видел ее в таком виде. Привычный мир начал шататься, вероятность смерти отчима поразила юношу в самое сердце, поколебав самое надежное и прочное, что было в жизни, чуть менее пробирало до костей наблюдение обезумевшей