Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов

границей, за которой риск пропадал, оставляя только спокойную жизнь, оставляющую сегодняшние переживания за бортом памяти. Мнение, которое он ежедневно усиленно выстраивает, чуть ли не заново, чтобы успокоиться самому и успокоить супругу, основывается на своем мировоззрении, понятиях о долге, профессиональных обязанностях, где-то на тщеславии, при этом он «созидатель», не имеющий ничего общего с сознанием «разрушителя» Пылева.

Как часто мы говорим, что нельзя мерить других по себе, имея в виду плохое в окружающих по сравнению со своим внутренним, которого не замечаем. А ведь это касается и обратного сравнения. Взвешивая в предположениях о возможных решениях и поведении посторонних людей, мы соизмеряем с собой: как бы я поступил, часто останавливаясь на таком решении, которое устроило бы себя самого. Индивидуальность же каждого, неважно, плохая – хорошая, добрая – злая, любая, на то и индивидуальна, что бы остаться не повторенной…

К этому времени происходит первый мой разговор с Андреем Пылевым, долгий, откровенный, вызванный желанием выжить для него, что возможно, как оказалось, только через объяснения многого мне. В длительно беседе мы не в состоянии удовлетворить взаимный информационный голод, хотя в основном говорит он, я слушаю, но то, что я внимателен, спокоен, не стремлюсь встать на сторону Гусятинского, который все больше и больше выглядит неприглядным в рассказах Андрея, его успокаивает.

Через час общения я замечаю, что обработка моего разума Андреем перестает быть продуманной и осознанной, в какой-то момент он срывается – так сыграть нельзя, и, выдавая все подробности, предъявляет все бумаги, документы, платежки, письма, отснятые копии допросов Григория, которые Пылевы пытаются выкупить. Массив настолько большой, что становится понятным – доля правды в этом не просто есть, она огромна и сомнению не подлежит.

Покидая его квартиру только утром, я борюсь с двойственным желанием, в конце концов, осознавая, что у меня появляется возможность уйти от дел, убрав всего одну препону – моего шефа. Давно ожидаемое внезапно становясь вполне реальным фактом, почему-то не воспринимается сразу реальным.

Я думаю еще день или два, взвешиваю возможные последствия убийства мною Гусятинского, которое еще нужно осуществить, прихожу к выводу, что мне до них дела нет, поскольку уверен – все до одного, после его смерти, будут заняты разделом имущества, долей, наследства, проводя это без кровопролития, а мое исчезновения воспримется логичным – погиб шеф, исчез и его «ликвидатор»[122]. Это может напрячь, но довольно быстро забудется…

Перед этой, по своему откровенной с обеих сторон беседой, недели за две-три, в Киеве происходят столкновения интересов Пылевых и Гусятинского. Братья, отчетливо понимая цели Гусятинского, безуспешно пытаются противостоять, благодаря поддержки последнего Ананьевским, Буториным, Володиным, перекачиванию финансов с «общака» бригады на счета освободившегося Григория, опирающегося якобы на решения, принятые еще «Сильвестром», сегодня ровным счетом ничего ни для кого не значащие – имя «Иваныча» перестало оказывать влияние, поддержку, быть гарантией, но другое Гусятинский предложить в виде прикрытия своей мотивации даже не считает нужным. А зачем, если все равно подчинятся!

В результате появившихся разногласий, Олег, отвечавший за безопасность Григория в столице Украины[123], пытается хоть как-то повлиять на главшпана. Его методы оставляют желать лучшего, но все же. Попытки вернуть данные «Сильвестром» еще до гибели деньги своему близкому по «отсидке» в колонии человеку – «Васе Киевскому» не могут увенчаться успехом – он не желает появляться в поле деятельности «медведковских». Переведенный для «отстоя», якобы вложенный в «нефтяной бизнес» последний миллион, безнадежно завис до распоряжения Гусятинского, из него после его смерти получится вернуть только шестьсот тысяч долларов, возможно, остальные осели у вовремя перебравшегося вслед за шефом Тимофея Карасева, но это уже мало кого волнует – довольны и этой сумме, возвратившемуся после смерти Григория.

Ананьевский, Буторин, Володин считают ситуацию внутренней, а свое участие в ней некорректным.

Последним шагом в попытке образумить Гусятинского Олег предпринимает бутафорскую перестрелку, которую только слышат, но не видят. Глупая затея, не имеющая и шанса на успех, но ставшая крайней в терпении этого противостояния с обеих сторон. Гриша понимает, что следующая стрельба может быть настоящей, направленной в его сторону.

Андрей Пылев уже напрямую заявляет о недопустимости опорожнять «общак», с настойчивой просьбой прекратить этот спектакль. Это уже открытое противостояние, после чего шеф звонит мне, рассказывает вкратце о создавшейся ситуации, немного видоизменяя факты, намекает на попытку захвата власти, требуя подготовиться к «резне… трупов будет много».

Александр Шарапов слева и Андрей Пылев справа на отпевании Сергея Ананьевского. Начало февраля 1995 года.

В день ареста Александр Шарапов через 21 год… после похорон Ананьевского Сергея «Культика».

Двадцать лет спустя – второй суд, с итогом 25 лет строгого режима. Сентябрь 2016 года.

Мы не разговаривали больше месяца до этого, хотя я постоянно был на связи, и, совершенно адекватно восприняв этот звонок, понял – задуманное Гусятинским приводить в «жизнь» нельзя! Это самоубийство, при котором погибнут многие из тех, к кому я был расположен, притом, что останется в безопасности и выигрыше только один человек – тот, кто все эту кашу заварит.

Новый год прошел для меня в кругу друзей детства в ресторане «Золотой дракон» на Каланчевке, а второго-третьего числа мы с женой посетили отца на даче. Все время меня не покидали мысли о создавшемся, буквально взявшем меня в клещи положении. По возвращении я посетил старшего Пылева (Андрея). Разговор снова затянулся, в конце, уже прощаясь, я сообщил, что отъеду на две недели на «свой полигон», по легенде, выдуманной мною, находящийся в Карелии.

Через два-три дня моим человеком квартира в Киеве была снята, машина приобретена, документы уже имелись, и я отправился на «охоту» с музыкальным центром, в недрах которого покоился охотничий карабин «БРАУНИНГ».

Несколько дней самостийно пробыв в Киеве, поверхностно определив несколько точек, где может появиться Гусятинский. Одной из них было казино, где он постоянно проигрывал по 10 000 долларов.

Но поездка была бесполезна изначально – я понятия не имел, что Гриша в Израиле, после переедет в Испанию и прибудет только 22 января. Вернувшись в столицу через четырнадцать дней, я попал в дикий переплет, описанных в прежних томах «Ликвидатора», из которого с трудом выбрался лишь после того, как смог доказать братьям цель своей поездке в «мать городов русский» – что, кстати, спорно.

Второе (если не считать ознакомительной поездки) посещение этого города было «удачным» – Григорий, смертельно раненный в голову, просуществовал на «аппаратах», искусственно поддерживающих жизнь тела,