Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книги 1, 2, 3. Самая полная версия - Алексей Львович Шерстобитов

звонить, бежать, спасать, ненависть захватывала все свободное от любви к мужу и детям пространство, так и напирая на них палящим огнем чувства самосохранения, очевидной боязнью потери самого дорогого и единственно значимого во всей вселенной!

Если бы ей дали, она съела бы заживо, не глотая тех, кто был угрозой, и ведь могла, но не смела ослушаться супруга. Вот выбор… снова этот выбор, встающий перед человеком в минуты испытаний. Но что она могла? Могла! Достаточно было одного звонка «Сан Санычу» Саркисову, с объяснением, что грозит Тимуру – не позвонила, считая себя не вправе вмешиваться не только в дела мужа, но в и его мысли.

Могла «заказать» убийство Ческиса? Могла, думала, порывалась, да и возможность была, но все осталось на месте по той же причине. Хотя еще и потому, что грань эту перейти не так просто!..

Машина въезжала во двор, останавливалась. Опять переживания: не подходит ли кто? Желание выпрыгнуть из окна квартиры, когда простой прохожий проходил мимо, ну хотя бы крикнуть «Тимурик, сзади!». Муж, чувствуя приближение постороннего, разворачивался к нему, немного приседал, подавался вперед, готовый прыгнуть, отразить, напасть, предотвращая что угодно. Да он успокаивался своими навыками айкидо, но когда это останавливало «исполнителя», посылавшего пулю с расстояния, неожиданно, неотвратимо?

Киллер – это не убийца! Нужно это понимать, хотя и убивает. Убийца имеет всегда личный мотив, каким бы он ни был. Киллер – никогда. Он устраняет мишень, не имея к ней личных претензий. Возможно, была бы его воля, он при прочих равных, предпочел бы застрелить заказчика, оставив жизнь жертве. Если «киллер» действительно «ликвидатор», то никогда не станет действовать так, чтобы оставить хотя бы один шанс из ста возможных «мишени».

Он обладает не только навыками и средствами, действуя непредсказуемо, неожиданно, расчетливо, правда так действуют только единицы, имеющий такое призвание. Как он поступит, можно только предполагать, очень часто ошибаясь, ведь настоящий профессионал непросчитываем. Это так же верно, как и то, что люди, не подходящие для этой «профессии», тоже могут вполне добиваться результатов – доказательство тому смерть Тимура Хлебникова, совсем без усилий способного одним движением левой руки «стереть с лица земли» человека, выпустившего в него пять пуль. Тот не был хорошим стрелком, не был уверен в попаданиях, но стал-таки причиной оборвавшей жизнь Надиного мужа…

Разрывая повествование, я приведу показания Алексея Кондратьева о его действиях в моменты совершения других преступлений.

Считаю необходимым вставить их именно здесь и сейчас в разрыв описания переживаний жены, ждущей скорее не мужа, а обреченно, его не желаемую преждевременную кончину, в бессилии, почти не дыша, с надеждой, надеждой, надеждой. Сколько же нужно иметь личного мужества и уважения к личности супруга, чтобы знать, как спасти, но преклоняясь перед волей своего повелителя, как и должно быть в семье, оставлять судьбу своего счастья в руках Провидения Божия!

Надежда ждала этого человека с пистолетом, не думая, каким он должен быть, и она всегда знала, что ее избранник непобедим! В ее представлении он не тот, кого можно уложить на «обе лопатки» на татами или обойти в жизни.

Автомобиль мужа подъезжал к подъезду, припарковывался на «свое» место. Сверху хорошо были видны подходы к нему. Жена держала палец на кнопке набора его номера телефона, готовая нажать, что бы предупредить. А ведь человеку и в голову не может прийти, что желание так вот «предупредить», скорее всего, отвлечет в самый неподходящий момент, что повысит шансы стрелка. Настолько высок и силен эмоциональный надрыв в каждой точке возможного риска, что любая возможность помощи или кажущейся защиты, осознается необходимой априори, без раздумий и размышлений.

Фотокопии двух страниц из показаний Алексея Кондратьева, дающие примерное понимание уровня подготовки самого Кондратьева и Тутылева, также освещают подходы и приемы, используемые людьми Пылева при устранении ему неугодных лиц. Материалы уголовного дела.

Остановлен двигатель, она будто слышит его крайнее фыркнувшее недовольство (именно «крайнее», потому, что слово «последнее» страшит ее), перед неизбежным промерзанием на морозном воздухе, погасли габаритные огни. Поднятая ручка «ручного тормоза» с характерным трыньканьем поставлена в соответствующее положение, хотя из квартиры услышать это невозможно… а может быть, муж паркуется с помощью ручки переключения скоростей, ставя ее на первую передачу.

Наступает очередное звено в цепочке сегодняшних переживаний – он вошел в подъезд. Сердце снова екает от каждой кажущейся затянутой лишней секундой. Она украдкой, за пять минут до его появления, бегала по лестничной клетке с пистолетом, принесенным им недавно: «Ну почему он не берет его?! Не пользуется муж, будет пользоваться жена! Увижу хотя бы чем-то подозрительную морду – разряжу полную обойму, и скажу, что так и было!».

Но сегодня было так же пусто, как и вчера. У вернувшейся, снова всматривающейся через стекло окна Надежды мысли гнали сомнения вскачь: «Да! Пусто было пять минут назад. А вдруг эти ублюдки умнее, чем мне кажется?! Вдруг они только приходят за пять минут? Ну ведь может же кто-то сообщать им, что Тимурик будет ровно во столько-то, потому что выехал полчаса назад?! Нет сил! Если на счет пять он не позвонит, я… Дура! Дура! Дура! Конечно, нужно смотреть в дверной глазок, если что, я их увижу, и тогда, не сдерживаясь, расстреляю – я не он! Добряк!.. Господи! Да пусть изменяет, с кем хочет, лишь бы жил!».

Он выходил из лифта под прицелом ее глаза, смотрящего через стекло пятачка в двери, специально сделанного ради безопасности, но не его, а тех, кто внутри квартиры: «Зачем мне безопасность, если ее нет у него?!».

Она открывала дверь, втаскивала его внутрь, то есть, ей так казалось – он вносил ее повисшую на его мощной шее, отвечая на ее поцелуи, радуясь ее и своим чувствам и еще одной предстоящей ночи наслаждения.

Обнимая родного, живого, голодного, она быстро запирала дверь… и это была передышка. До утра они вместе! И это целая жизнь!

Встречая мужа, она говорила: «Спасибо, что ты есть!» – то же, когда прощалась, каждый день будто навсегда, надеясь, что если случится что-то ужасное, эти слова будут последними, хоть несколько по-другому звучащими: «Спасибо, что ты был, мой Тимурище!..».

Мы меняемся, за нами следуют и чувства, нас объединяющие, но все настолько индивидуально и непредсказуемо, что в их случае лучшим будет оставить все на том уровне, что им удалось поддерживать за время нахождения вместе.

Надя не давала мужу даже прогуливаться с недавно приобретенным