Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

– П-п-подожди… – царевна заметно побледнела. – Генрих женится?

– Да. А что тебя удивляет? – князь Вышегородский развернулся на каблуках, встревоженный реакцией «невесты». – Он взрослый мужчина, а его спасительница достойная представительница древнего рода южных лорийцев, и почему бы им не связать себя узами брака? Сегодня, пока ты спала, я успел побеседовать с управляющим о достоинствах будущей жены наследника, а позже выслушать восторги леди Аушвальд, которая вхожа в королевский дворец. Кстати, малину тебе передала именно она.

– При встрече поблагодари ее от моего имени, – голос царевны можно было назвать мертвым. Как-то сразу вспомнился год неуемной радости и надежд, когда она сама носила звание невесты Генриха, потом слова чувствующего себя крайне неловко посла о разрыве помолвки, и, наконец, горькая дорога в монастырь. За всеми треволнениями Луна совсем забыла о принце, а вот теперь нахлынуло. И стыдно стало за детскую влюбленность, и ужасно обидно, что он все-таки женится, но не на ней, а на какой-то другой девушке, о которой, судя по всему, говорят только с восторгом в голосе. А она, Лунная царевна, оказалась недостойна…

–Ты плачешь? Ну перестань, – Костюшка сел на корточки, положил ладони на колени подруги. Он ругал себя за несдержанность. Ведь знал, знал, что царевна тяжело перенесла разрыв помолвки. Добрая Глася после отъезда Стеллы оказалась в их доме, не желая служить царице Ирсении. Та в первый же вечер надавала служанке по щекам. Хорошо, что матушка согласилась принять сбежавшую прислугу, которую через год одарила приданым и благословила на замужество. – Дурак я. Забыл, что ты любила его. Неужели и сейчас любишь?

Царевна помотала головой. Высморкалась в протянутый Барчуком платок.

– Нет. Не люблю. Накатило что-то. Это ты меня прости.

– Пойдем погуляем? В городе красиво. Везде цветы, флаги развешены, бумажные фонари… А хочешь в кондитерскую лавку зайдем? Здесь целая улица таких. Горячий шоколад пробовала?

Константин терпеливо дожидался, пока Стелла приведет себя в порядок. Он сидел в зале для гостей и лениво наблюдал, как рабочие, притащив огромную лестницу, прилаживают портрет наследника, счастливо улыбающегося своей невесте, рядом с такими же значительными изображениями правящего семейства и прочих именитых особ Союза пяти королевств. По разумению хозяина гостиницы его гости непременно должны знать лица тех, кто правит миром.

– А ведь хороша! Не находите? – заметил один из постояльцев «Бриллианта», усаживаясь на соседнее кресло. Достав коробку с сигарами, он глазами показал на нее Константину, молча приглашая присоединиться. Увидев отрицательный жест, нисколько не смутился, деловито обрезал конец сигары и, подпалив, пустил колечко дыма вверх, смакуя иноземное «баловство». – Сейчас по всему городу развешивают портреты этой пары.

– Вот как? – Барчук надеялся, что его подруга, воодушевленная прогулкой, не обратит внимания на галерею образов на стене, а выходит, зря… – И нет никакой возможности избежать их лицезрения?

Сосед понимающе улыбнулся.

– Какая бы ни была женщина красавица, все равно воспримет чужую привлекательность за оскорбление, да? Нелегко вам будет, юный друг, убедить вашу спутницу, что она не уступает избраннице наследника в красоте, – жест рукой с сигарой в сторону лестницы, и Константин, наконец, заметил застывшую на месте Стеллу. Она не спускала взгляда с двойного портрета царственного жениха и его невесты. Рядом стояла леди Аушвальд и щебетала о том, как повезло принцу Генриху встретить в горах Дохо свою спасительницу.

– А я что говорил? – напомнил о себе общительный сосед. – Ваша дама явно не оценила выбор наследника.

Константин порывисто поднялся, но все равно не успел: царевна потеряла сознание.

– Лекаря, лекаря зовите! – верещала леди Аушвальд. Ее писклявый голос резал слух и добавлял нервозности. Кто-то бежал с мокрым полотенцем, кто-то, набрав в рот воды, брызнул ею в лицо девушки, лежащей на коленях князя Константина.

Все моментально затихли, когда в гостевую ворвался Чиж и, подхватив царевну на руки, бегом помчался на этаж с княжескими апартаментами. Следом за ним поспешила вся остальная ватага.

– Касатик, давай! – уложив Тиллю на кровать, Чиж отошел в сторону. Касатик склонился над царевной, провел рукой по выступившей на ее лбу холодной испарине, потом резко дунул в лицо. Царевна будто вынырнула из-под воды: распахнула глаза и закашлялась.

– Ну вот, теперь все будет хорошо, – Касатик заботливо укрыл подругу сначала одним краем покрывала, потом другим. – Мы нашу девочку любим, и никому не дадим в обиду. Правда, парни? – нестройный хор голосов подтвердил, что все сказанное истинная правда. – Зачем нам лекарь, если мы сами лучше всякого справляемся, да, милая? – Он пеленал ее будто младенца, при этом приговаривал вроде ничего не значащие слова, но в них слышалась такая забота, что царевна позволила себе разрыдаться. – Поплачь, поплачь, хорошая. Слезами душа омывается.

– Ну, чего выставились? – опомнился Чиж. – Пошли все вон. Дайте Тилле нареветься.

– С-с-стойте! – она, путаясь в покрывале, все же сумела подняться. – Не уходите…

– Хорошо, милая, мы здесь посидим. А ты поплачь. Мы мешать не будем, – Зверюга – один из «разбойников», прозванный так за лютый нрав в кулачном бою, сел у стены и, опершись о нее, закрыл глаза. Неловко ему было смотреть, как убивается царевна по своему бывшему жениху. Оно и понятно. Кому будет приятно видеть счастливую соперницу? Только вот жаль, что Тилля не отпустила детскую любовь, хотя прошло ого-го сколько лет!

– Вы все думаете, что я плачу по принцу, который когда-то не захотел на мне жениться? – парни прятали глаза. Один Константин, видя, как тяжело далась подруге длинная фраза, прерываемая всхлипами да шмыганьем, сообразил подать стакан воды. Царевна с благодарностью приняла и, напившись, вытерла ладонью мокрый подбородок. – Нет, я плачу вовсе не из-за… того принца, – она опять прерывисто вздохнула. – потому что тот принц вовсе не был похож на этого…

«Охрана» окончательно запуталась. Тяжело слушать плачущую женщину. «Того принца, этого принца».

Выбравшись из постельной пелены, царевна подошла к украшенному золотыми вензелями кокетливому бюро, откинув крышку, достала сложенный вчетверо лист бумаги.

– Кто это? – спросила она у Костюшки, протягивая ему хранимый многие годы портрет.

– Э-м-м… – замялся Барчук, разглядывая полуистершийся рисунок. – Вроде как на принца Александра похож. Его портрет тоже в гостевой зале висит. Третий слева. Не дыши мне в ухо, – Константин отпихнул локтем Чижа, который бесцеремонно заглядывал через плечо.