Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

К месту начала шествия две пары подошли одновременно.

Стелла сбилась с шага, и, если бы не князь Константин, наверное, осела бы от волнения на мостовую. По соседнему проходу им навстречу шел Ветер.

– У-а-у-а-а-а! – шумела толпа.

– Тирли-тирли-тирли… – надрывалась флейта, пытаясь перекричать прочие инструменты.

– Бум-бум-бум! – радостно громыхал барабан.

А для Луны наступила минута абсолютной тишины.

Она видела его!  Его! Своего вечно спящего друга и напарника по безответным поцелуям. Немого собеседника и самого неудачливого из всех существующих на свете любовников, оставшегося к ее дарам, в которые входили ни много ни мало сердце и честь, равнодушным. Она видела его, Ветра!

А он… он не видел никого, кроме своей спутницы. Генрих отвлекся лишь на мгновение – над площадью пронеслось, усиленное магией, его имя.

– Его Высочество наследник Эрии принц Генрих с лучезарной Стефанией Лорийской!

Ветер так знакомо улыбнулся, что Луна на мгновение воспрянула духом, но он, скользнув взглядом по фигуре князя Вышегородского, развернулся к ликующей толпе.

Самая прекрасная на свете пара приветствовала свой народ.

Потерянная царевна сглотнула, и над площадью вновь загремел шторм из аплодисментов и восторженных криков, в котором потонули имена их пары и еще одной, встававшей в череду женихов и невест – им всем посчастливилось получить приглашение на осенний бал, где королевская чета, не понаслышке знающая цену любви, одарит своим благословением.

Невеста наследника в белом платье и белой же меховой накидке являла собой само целомудрие и скромность. Она даже покраснела, когда все взоры устремились на нее. В смущении прижалась к улыбающемуся жениху и спрятала лицо у него на груди. Этот поступок, совсем не свойственный знати, вызвал еще большее ликование. У многих выступили слезы умиления.

– Тилля, дыши, – Константин прикоснулся губами к ее виску. – Вдох, выдох… Вдох, выдох… Вот умница.

Когда лицо царевны порозовело, князь рассеянно похлопал по своему карману. Ему как никогда хотелось курить.

– Он… он даже не посмотрел на меня…

– И это хорошо, Тилля. Значит, мы славно потрудились, изменив тебя.

– Или к нему так и не вернулась память, – это единственное, что сейчас утешало Луну. Ветер должен был… нет, не так… Ветер непременно узнал бы ее. Пусть интуитивно, на каком-то животном уровне, но признал бы человека, который долгие пять лет находился рядом. Согревал своим телом. И целовал. В губы. По-настоящему.

Как? Как кому-то другому удалось разбудить его? И откуда эта лживая история о Дохо? И кто поверит ей, девчонке, которая скрывает свое настоящее имя, прикидываясь невестой князя, что она была все эти годы рядом?

Лозы, единственного свидетеля, нет в живых, а остальное – ее слово против слова «спасительницы». И будь она, царевна, готова прокричать те самые слова признания, где надежда, что их услышат и не усомнятся в ее душевном благополучии? И даже поверив, не обвинят ли в похищении и долгом удержании в плену?

Кто она против Стефании Лорийской? Лгунья, прячущаяся от родного отца?

Спросят ее, почему не открылась, отчего ждала долгие годы, и ведь сразу не найдет ответа. Пряталась? От кого?

А может, навыдумывала страстей и юного князя с пути сбила?

И уже мерещилось, что нападение диких собак и пропажа Ветра всего лишь совпадение, а стоящая рядом с ним милая девушка никак не может быть злодейкой.

– Тилля, ты опять не дышишь.

Заиграла новая мелодия – напевная, нежная, и строй пар тронулся. Прошел по кругу, доставляя удовольствие себе и зрителям, а потом нырнул под арку, ведущую ко дворцу.

Аромат роз кружил голову, и измученная мыслями Луна перестала понимать, зачем она здесь находится. Спросила об этом у Константина. Тот, не сумев спрятать тревогу в глазах, выдохнул:

– Мы здесь ради Ветра. И ради Лозы. И всех тех, кого уже не вернешь. Тилля, мы здесь ради истины.

«Ради Мякини и Даруни, ради Светицы и Радуницы, ради Камня и Искры», – перечисляла она имена тех, с кем свела ее судьба, и кто остался навек погребенным под стенами монастыря. Представила лицо Сагдая, когда тот тащил ее набитый книгами сундук, милую воспитанницу Искру, с которой придумывала себе новое имя. «Звезда, Луна…»

– Искра… – произнесла царевна, не замечая, что говорит вслух. И вновь повторила, воскрешая в памяти образ погибшей девушки. Лучащиеся карие глаза, ямочки на щеках. И… встретилась взглядом с той, что шла впереди и не должна была в своем счастье с Генрихом оглядываться назад. – Искра?

– Как ты себя чувствуешь, милая?

Луна лежала среди лепестков роз, которые как-то внезапно облетели. На прутьях арки остались лишь листья, которые трепетали под порывами ветра. По небу неслись облака и дергали цветными хвостами огромные змеи.

– А? Что случилось? – царевна, приподнимаясь не без помощи Константина, непонимающе огляделась. – Где все?

– Ты потеряла сознание. Я едва успел тебя поймать.

– Это аромат роз, – старый, но крепкий с виду незнакомец присел рядом на корточки. Его колени громко хрустнули, и он смущенно скривился. – Сейчас пройдет. Обидно! Я ведь предупреждал, что нельзя так плотно насаживать бутоны на арку, ограничивая тем доступ воздуха. Но кто меня послушает, если того захотела невеста наследника? И вот результат. Одну девушку увели с приступом кашля, вторая… вторая, собственно, вы…

– Поедем домой? – князь помог встать. Он теперь не выпускал Тиллю из объятий, позволяя опереться на себя, как на стену. – Хватит на сегодня приключений.

Луна поднесла пальцы ко лбу, дотронулась до переносицы.

– Голова болит? – незнакомец, которому пришлось подать руку, чтобы он смог подняться, участливо заглянул в глаза. – Я уже послал за лекарем. Он почему-то задерживается. Видимо и там, к-хм, не все ладно.

– Нет, нет, не беспокойтесь, – царевна оглянулась на Константина и, когда тот склонил голову, тревожно прошептала: – Я что-то забыла. Что-то очень важное…

– Вам надо отдохнуть. Волнение и все такое, – добровольный помощник в нетерпении потирал ладони.

– Да, нам лучше вернуться в гостиницу, – поддержал его князь.

– Хорошо, что толпа уже схлынула, – вымученная улыбка в сторону стражи, все еще остающейся на своих местах. – Не будет препятствий добраться до вашей