Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

моими словами. И даже оставил попытки меня удержать — впрочем, я не слишком и вырывалась.

— Уж и не знаю, Вель, — наконец сказал он уже совсем другим голосом — тихим, задумчивым.

— Не знаешь чего?

— Уж и не знаю, смогу ли я хоть где-нибудь почувствовать себя дома, — вздохнул он и плотно сжал губы. — Даже там, в родных стенах, я был словно чужой.

— Просто все слишком быстро меняется, — мягко сказала я, стремясь его утешить.

Хотя на самом деле и сама ощущала ровно то же самое.

Словно север настойчиво отторгал нас обоих.

Едва уловимый шелест бумаги нарушает неуютную тишину в малом королевском кабинете. Двое дюжих телохранителей пронизывают меня равнодушными, но цепкими взглядами. Мне нет до них дела: я завороженно слежу за плавными движениями августейших рук. Его величество аккуратно раскладывает исписанные моим почерком листы на безупречно отполированной столешнице и барабанит по ним холеными пальцами.

— Признаться, ваша история, полковник, вот уже два дня не выходит у меня из головы, — наконец произносит король. — Странное дело, но я не получал ваших писем.

— Очевидно, почта между югом и севером ходит с перебоями, — спокойно говорю я.

А что еще можно сказать? Сделанного не воротишь. Некий слишком усердный секретарь не счел послания от неизвестного лейтенанта чем-то важным и достойным внимания государя.

Мейбл не одинока в укрывательстве нежелательных писем.

— Я отдал поручение разыскать кого-нибудь из ваших сослуживцев. Но, увы, никого из тех, кого вы упоминали в своем письме, уже нет в живых.

О да, я знаю. Мой полк угодил в пиратскую ловушку вместе со мной. Кого не убили в кровавой схватке, тех продали в рабство. Я оказался настоящим счастливчиком, выжившим по прошествии стольких лет… Мой первый командир, капитан, рискнувший принять неоперившегося юнца под свое крыло, сложил голову в горах Халиссинии много лет назад. Как можно разыскать тех, кого не пощадила судьба?

Однако от осознания того, что я остался совсем один, становится неуютно. Невольно бросаю взгляд на закрытую дверь, за которой остались ожидать Джейкоб и Вель.

— Мой брат… — начинаю я, но король тут же отмахивается, заставляя меня замолчать.

— О да, я знаю. И не ставлю под сомнение подлинность ваших слов. Даже если бы Джейкоб Хатфорд не подтвердил вашу личность, полковник, я достаточно наслышан о случившемся на юге. Вы устроили настоящий переворот, заставив южан отказаться от рабства — кто, как не истинный лидер, сын севера, мог бы совершить такое?

Король удовлетворенно потирает ладони и смотрит на меня с отеческим теплом в голубоватых глазах под кустистыми седыми бровями. В голову закрадывается неудобная мысль, что если бы я устроил переворот здесь, в Аверленде, меня одаривали бы совсем иными взглядами.

— Вы знаете, что за вас поручился маршал южан, благородный дон ди Мендес?

Нет, я не знал. Удивленно вскидываю бровь и смотрю с недоверием. Его величество внимательно изучает мое лицо, ожидая ответа.

— Мне лестно осознавать, что на свете остались благородные люди.

Зачем я это говорю? Перед глазами само собой возникает укоризненное лицо Вель. И я целиком с ней согласен — слишком долго я ждал этой аудиенции, чтобы теперь высказывать монарху свои обиды. Одно неосторожное слово — и вместо вожделенной бумаги, подписанной королем, я могу получить приказ об аресте…

Кажется, и стражи поглядывают на меня неодобрительно.

Но разве язык когда-нибудь мне подчинялся?

Его величество, судя по изменившемуся выражению лица, намек улавливает. Но нисколько не сердится.

— Вы и сами поступили благородно, уступив титул и наследство брату, даже находясь в затруднительном положении. Это делает вам честь. А я, признаться, ощущаю вину перед вами. Вас долгое время считали мертвым, а вы, однако же, не теряли это время зря и хорошо потрудились на благо своей страны. Война на юге закончена, Халиссиния капитулировала, Саллида приняла наши условия, больше никто из наших сограждан не окажется в рабстве у южан — и все благодаря вам. Эти заслуги достойны подобающей награды, и мои советники полностью со мной согласны.

Награды? Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Его величество и правда думает, что медаль или даже орден смогут окупить годы, проведенные в рабстве?

— Вот подписанный мною указ, — августейшая рука протягивает через стол свернутую в трубочку бумагу. — Отныне вам пожалован чин генерала кавалерии северных войск и знак королевского отличия. Также вы получите членство в Большом королевском совете. Разумеется, за государственную службу вам будет выплачиваться пожизненная рента.

Государь пытливо смотрит на меня, ожидая оценить произведенное впечатление.

Я впечатлен. Однако ловлю себя на мысли, что членство в Большом королевском совете сулит больше мороки, чем выгод. Сдержанно киваю и так же сдержанно благодарю монарха. Он выглядит слегка разочарованным.

— Если пожелаете сделаться землевладельцем, вам предоставят список пустующих поместий и земельных наделов, принадлежащих казне, и выделят ссуду на покупку, — с меньшим воодушевлением продолжает его величество.

Вот это уже нечто более существенное. Мое настроение разом значительно улучшается, и я уже воображаю, как приведу Вель в собственный дом…

Король, нетерпеливо побарабанив по столу пальцами, добавляет уже совершенно другим, вкрадчивым тоном:

— Однако же у меня для вас есть более выгодное предложение.

Моя внезапная радость меркнет: жизнь научила меня, что к милостям власть имущих следует относиться настороженно.

— Какое же?

Прежде чем ответить, его величество долго вглядывается в мое лицо, словно желая отыскать в нем верную эмоцию. Я выдавливаю из себя натянутую улыбку.

— Вы очень долго прожили на юге, генерал Хатфорд. Знаете южан, так сказать, с изнанки, со всеми их потрохами. Вам известно, чем живет тамошний люд, и вместе с тем вы как никто иной близки к местной власти. Ведь ваша невеста, насколько мне известно, является сенатором одного из городов Саллиды?

— Кастаделлы, — бездумно киваю я. — Но только до совершеннолетия наследника.

— Наследника, который еще слишком мал, — небрежно отмахивается король. — Вельдана Адальяро урожденная северянка, а значит, лояльность к Аверленду у нее в крови. Надо ли говорить, что в это нестабильное послевоенное время, когда в Саллиде меняется уклад, мне как раз нужны на юге верные и влиятельные люди? Как вы смотрите на то, чтобы вернуться на полуостров в качестве консула от Аверленда?

В малом кабинете вновь повисает молчание. За высокими окнами бесшумно падает снег. Собственное дыхание кажется мне слишком громким, чужеродным звуком в этой неестественной тишине.

Консул Аверленда в Саллиде. Его величество готов доверить мне судьбы сограждан, волею Творца очутившихся на юге. Разумеется, я не наивен и понимаю, что к громкой должности полагается не слишком приятная обязанность шпионить на юге в пользу