Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

нами решили ехать Сай, которая ни за что не хотела разлучаться с детьми, и Аро, которому Джай предложил сменить обстановку и повидать земли, где родилась его покойная мать.

Изабель провожала нас, тяжело опираясь на руку Вуна. Между нами никогда прежде не водилось теплых отношений, но сегодня мое сердце просто разрывалось, когда я смотрела на нее. Черты гордого лица заострились, в погасших глазах застыла печаль, тонкие губы побелели — такой она выглядела лишь однажды, потеряв своего последнего сына. Когда пришла пора нам подниматься по сходням на борт, Изабель присела, обняла детей и что-то долго шептала им на ухо. В ее темных глазах явственно блеснули слезы.

Мне хотелось бы уверить ее, что мы вернемся, но… теперь я отчетливо сознавала, что больше не вольна распоряжаться собой. В день возвращения Джай сказал, что навеки останется моим рабом, хотя на самом деле уже давно стал властелином моей души; но я ощущала ровно то же самое: в одно и то же время я была и его госпожой, и его рабыней. Мое сердце, мое тело, моя судьба отныне и навечно принадлежали ему, и только ему теперь предстояло решать, останемся мы на севере, вернемся на юг или станем вечно скитаться по миру.

И я знала, что безропотно приму любое его решение.

Свобода. Вот уже год как я снова стал свободным человеком, но по-настоящему могу ощутить это только теперь, опираясь на фальшборт пассажирского корабля, слушая тихий скрип рангоутов, ласковый плеск волн, обнимающих выпуклые борта, и всматриваясь в размытую линию горизонта между небом и морем, где время от времени из воды показываются черные спины дельфинов.

Небеса, звезды или боги — уж не знаю, кому из них есть дело до людей, — теперь благоволят к нам во всем. Погода радует спокойствием и мягкостью: ни испепеляющего зноя, ни промозглой сырости, ни туманов; штормов не предвидится; паруса щедро наполняет попутный ветер, и корабль быстро летит по океанской глади, приближая мою встречу с далекой, полузабытой родиной.

Мне больше не надо жить для кого-то. Больше не надо сражаться на Арене, освобождать рабов, бороться с угнетателями, воевать против халиссийцев. Я могу просто жить — и наслаждаться существованием рядом с любимой женщиной и своими детьми.

Туманные острова капитан благоразумно решил обойти стороной. Согласно договору, пираты больше не могли нападать на суда саллидианцев, но кто знает, что взбредет им в голову. Сейчас у них за главного командор, но ведь и он не всесилен. И не вечен.

Обходной маневр стоит нам целого дня, но зато первую остановку мы делаем в по-настоящему райском месте: на Суэльском архипелаге. Самые крупные из здешних островов обитаемы, другие же служат тихим пристанищем для крупных морских черепах, что откладывают в теплом песке свои яйца. Судну предстоит задержаться в порту до позднего вечера, и мы решаем воспользоваться оказией, чтобы снять лодку и провести день на крохотном необитаемом острове в компании одних лишь неповоротливых черепах.

Воодушевленный Аро тотчас же принимается за исследование прибрежных гротов с северной стороны острова, дети с восторгом увязываются за ним в надежде поохотиться на крабов, и Сай некуда деваться, кроме как присоединиться к их непоседливой компании. Я заговорщицки подмигиваю Вель и предлагаю уйти в противоположную сторону, на южное побережье, к уютному пологому пляжу, скрытому между двумя отрогами невысокого горного хребта.

Вель соглашается. Мы остаемся совсем одни — и наконец-то можем вести себя, словно сущие дикари. Я раздеваюсь догола, Вель разувается, приподнимает юбки, ступает на спрессованную полосу прибрежного песка, с улыбкой подставляет лицо солнцу и закрывает глаза.

— Нет уж, раздевайся и ты, — требую я и, не дожидаясь позволения, принимаюсь развязывать многочисленные шнурки и расстегивать сотни крючочков, чтобы спустить платье с ее плеч.

— Джай, что ты, нас могут увидеть, — смущается она, но в конце концов соглашается разоблачиться наполовину, оставшись в одной нижней рубашке.

— Тут нас могут увидеть только черепахи, крабы и рыбы, — улыбаюсь я и хватаю ее за руку, чтобы затащить поглубже.

— Джай, не надо, я не умею плавать! — пугается она и выворачивается, пытаясь убежать.

— Я научу, — зловеще обещаю я и окатываю визжащую Вель фонтаном брызг, хватаю за талию и окунаю в теплые бирюзовые воды.

Вель сердится, бранится, отбивается, но куда там. В прилипшей к телу тонкой рубашке она кажется совсем голой, и я не могу удержаться: обхватываю гибкое стройное тело, прижимаю к себе, зацеловываю мокрое соленое лицо, шею, грудь…

Она забывает о том, что не умеет плавать, обхватывает руками мою шею, а ногами — бедра. С ее длинных волос стекают капли соленой воды, и вкус ее губ кажется невероятно свежим, ярким, новым… Я забываю о том, что хотел научить ее плавать, и люблю ее всюду: в воде, на берегу, под ласковым солнцем, в тени раскидистых пальм…

Увы, забываю я и о том, что за все приходится платить, и даже в раю могут попасться горькие плоды. Наш незабываемый день заканчивается тем, что после очередного заплыва я, расслабившись, сажусь голым задом на мокрый песок… и тут же с воплями вскакиваю, как ужаленный.

Впрочем, это так и есть: оказывается, я умудрился сесть прямо на иглы закопавшегося в песок морского ежа. Вель бледнеет и едва не лишается чувств, глядя на мою филейную часть, утыканную кончиками обломанных игл. С трудом удается успокоить любимую и убедить, что я не умру. Но остаток дня омрачен: нам приходится срочно искать Аро, Сай и детей, плыть обратно на остров, у которого причалил корабль, и впопыхах искать местного целителя. До самого отплытия Вель приходится возиться с моим задом, сдабривая его по наставлению целителя лимонным соком, оливковым маслом и дурно пахнущими снадобьями, а после одну за другой выдавливать застрявшие под кожей обломки игл.

Зато несколько последующих дней я, бесстыдно пользуясь положением «смертельно больного», лениво лежу на койке кверху задом и получаю невероятное количество ласки, заботы и внимания от любимой женщины.

Проходят дни — и «опасные раны» излечиваются, о неприятном эпизоде мы вспоминаем со смехом, а о нашем райском дне на острове — с теплом, и теперь уже я воздаю Вель сторицей за все ее тревоги, хлопоты и украдкой пролитые слезы.

С приближением к северу становится холоднее. В предпоследнем порту нам приходится запастись теплой одеждой: мы прибудем в Сноупорт в конце осени, в это время там вовсю дуют зимние ветра, воздух прихватывает крепким морозцем, а