Под куполом - Стивен Кинг

Это кадр свыше, взятый сквозь мощный объектив с вертолета, который барражирует над Моттонским блошиным рынком, где вскоре будут стоять автобусы визитеров. А первые богомольцы внутри Купола уже прибыли. Позади их тянется хадж: двухполосное асфальтированное шоссе, заполненное от края до края людьми аж до «Фуд-Сити». Похожесть граждан города на муравьев в движении весьма очевидна.

Кто-то из телекомментаторов тарахтит в микрофон, используя слова на подобие чудесно и удивления достойно. Дальше он говорит: «Я никогда в жизни не видел ничего подобного». Марта приглушает звук с мыслью: «Никто такого не видел, дурья твоя башка». Она хочет встать и поискать, может, есть что-нибудь съедобное в кухне (может, это и недостойно, с трупом в комнате, но она же проголодалась, черт побери), но тут экран разделяется пополам. Слева выныривает дополнительная картинка, на которой с другого вертолета снимается вереница автобусов, которые выезжают из Касл Рока, и титры внизу экрана сообщают: ВИЗИТЕРЫ ПРИБУДУТ СКОРО, В 10:00.

Есть время что-то перехватить, наконец. Марта находит крекеры, арахисовое масло и — что лучше всего — три бутылки холодного «Бада». Несет все на блюде в гостиную и умащивается.

— Спасибки, дедушка, — говорит она.

Даже с отключенным звуком (особенно с отключенным звуком) два разных, демонстрируемых одновременно кадра захватывают, буквально гипнотизируют. Когда первая бутылка пива ее разбирает (радостью!), Марта понимает, что это словно ожидание того, что какая-то неотвратимая сила натолкнется на незыблемый объект, и загадывает, произойдет ли взрыв, когда они встретятся.

Неподалеку от прибывающего люда, на бугорке, где он копает могилу своему отцу, опирается на лопату Олли Динсмор, он смотрит на возрастающую толпу: двести, потом четыреста, потом восемьсот человек. Поменьшей мере, восемьсот. Он видит женщину, у которой на спине в рюкзачке сидит грудной ребенок, и удивляется, не взбесилась ли она, принеся такого крохотного ребеночка в такую жару, даже не прикрыв ему голову хоть какой-нибудь шапочкой. Прибывающие граждане застывают под палящим солнцем и нетерпеливо ждут, вглядываются, когда же наконец-то прибудут те автобусы. Олли думает, какую же длинную, печальную дорогую им придется преодолеть, когда эта сутолока закончится. Снова пешком к городу, в печной духоте послеобеденной жары. А потом он вновь возвращается к своей работе.

Позади возрастающей толпы, по обочинам шоссе 119 полиция — где-то с дюжину большей частью новых офицеров под предводительством Генри Моррисона — поставила свои автомобили с включенными мигалками. Два последних полицейских автомобиля подъезжают позже, потому что Генри приказал им привезти полные багажники канистр с водой, набранной из крана в пожарной части, где, как он выяснил, генератор не только еще работает, но и, похоже, будет работать еще пару недель. Этой воды отнюдь не хватит — фактически, ее плачевно мало для такой толпы, — но они и так сделали все, что могли. Они будут держать ее для тех граждан, которые будут падать в обморок на солнце. Генри надеется, что таких будет не очень много, но точно знает, что они будут, и проклинает Джима Ренни за отсутствие подготовки. Он понимает: это потому, что Ренни на это наплевать, и в представлении Генри это делает такое равнодушие еще худшим.

Он приехал сюда с Памелой Чен, единственной из новых «внештатных помощников», кому он полностью доверяет, и, увидев размеры толпы, приказал ей позвонить по телефону в больницу. Ему нужно, чтобы сюда прибыла санитарная машина. Она возвращается через пять минут с новостью, которую Генри воспринимает как невероятную и вместе с тем как абсолютно предвиденную. На телефонный звонок ей ответила какая-то пациентка, которая сняла телефонную трубку в регистратуре, говорит Памела, — молодая женщина, которая пришла туда сегодня утром со сломанным запястьем. Она сказала, что никого из медицинского персонала там нет и санитарной машины нет тоже.

— Ну, это просто чудесно, — говорит Генри. — Я надеюсь, с навыками первой помощи у тебя все обстоит благополучно, Памми, потому что сегодня они тебе могут понадобиться.

— Я умею делать искусственное дыхание, — отвечает она.

— Хорошо, — он показывает на Джо Боксера, дантиста и почитателя «Эгго». У Боксера на рукаве голубая повязка, он машет руками, напыщенно показывая людям, чтобы держались ближе к обочинам дороги (большинство не обращают на него внимания). — А если у кого-то разболится зуб, его сможет вырвать тот напыщенный мудак.

— Если они будут иметь наличные, чтобы ему заплатить, — кивает Памела. Она сталкивалась с Джо Боксером, когда у нее полез зуб мудрости. Он ей тогда еще что-то бубнил об «обмене одной услуги на другую», сверля глазами ее грудь так, что ей это отнюдь не понравилось.

— Кажется, у меня в машине сзади лежит чья-то кепка «Рэд Сокс», — говорит Генри. — Посмотри, и если найдешь, ты можешь отнести ее вон туда? — Он показывает на женщину, которую уже раньше заприметил Олли, ту, что с простоволосым ребенком. — Надень его на голову ребенку, а этой женщине скажи, что она идиотка.

— Кепку-то я отнесу, но слов таких не буду говорить, — отвечает Памела спокойно. — Это Мери Лу Костас. Ей семнадцать, она уже год как жена водителя-дальнебойщика, чуть ли не вдвое старше ее, и, наверняка, надеется, что он приедет сюда увидеться с ней.

Генри вздыхает.

— Все равно она идиотка, хотя, я думаю, в семнадцать лет все мы такие.

А они все еще прибывают. Вот мужчина, воды он с собой явным образом не взял, зато несет большой бумбокс, из которого на волне РНГХ кто-то зычно орет госпел. Двое его спутников разворачивают транспарант. Надпись на нем по краям обрамляют гигантские, топорно нарисованные палочки для чистки ушей: «УМОЛЯЕМ, СПАСИТЕ НАС!»

— Плохие впереди у нас дела, — говорит Генри, и, бесспорно, он прав, но сам не представляет, насколько впереди в них плохие дела.

Толпа все более нагромождается и ждет на солнце. Люди со слабыми мочевыми пузырями исчезают в низком кустарнике на западной стороне дороги, мочатся. Большинство терпит до последнего, прежде чем искать облегчения. Одна слишком упитанная женщина (Мейбел Олстен, она еще страдает болезнью, которую самая называет диа-бетти) вывихнула себе щиколотку и лежит, галдит, пока двое мужчин не подходят, поднимают ее на целую ногу. Ленни Мичем, городской почтмейстер (по крайней мере, до прошлой недели, когда доставка отправлений почтовой службы США прекратилась на неопределенный срок), одалживает ей свою трость. А потом он говорит Генри, что Мейбел необходимо отвезти назад в город. Генри отвечает, что не может поделиться машиной. Пусть она отдохнет в холодке, говорит он.