Жизнь волшебника - Александр Гордеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
том, что эта злость ей даже нравится. Никакой обиды уже нет. У Романа настоящий характер – всё,
что он делает, он делает очень по-мужски. Подумаешь, прикрикнул чуть-чуть. Нет, радость её
никуда не улетучилась. Конечно, он тоже следит сейчас за ней боковым зрением, поэтому не надо
его сильно обгонять. Хотя это непросто. Сегодня он стрижёт совсем по-черепашьи и никак не
может разогнаться.
Закончив со своей шестьдесят первой овцой, Кармен снова подходит к нему.
– Послушай-ка, – говорит она, стараясь, чтобы это звучало как можно проще, – а ведь у тебя
совсем не идут ножи. Возьми мои…
– Отойди! – непримиримо отвечает Роман, буквально отфыркиваясь от пота. – Иди, работай и
лучше не подходи!
– Ну не сердись. Я всё поняла. Не нужно было мне уходить…
– Вот и уйди! – совсем уж невпопад повторяет он, не находя сил успокоиться.
– Ты пойми, что та, которая ушла, была не я. Это была я – прежняя. Это во мне старое
пробилось. Обрадовалась, что всё у меня хорошо, и ускакала. А ведь мне надо больше заботиться
о тебе, потому что теперь я не одна. Ты пойми: я ушла по привычке, ведь раньше-то мне не о ком
было заботиться…
Она ещё долго сидит рядом и, глядя куда-то в сторону, чтобы соседки ничего не понимали,
наговаривает всё это. И как можно на неё сердиться? Роман обезоруженно распрямляется,
смотрит на её утомлённое, красивое лицо, встряхивает головой, так что капельки пота с мокрых
прядей летят в разные стороны. Одна из них попадает Тоне на губы и она, прищурившись, смотрит
со знакомой поволокой во взгляде.
– Какие у тебя сейчас чистые, голубые глаза, – медленно и хищно облизнув губы, произносит
она, – но, кажется, я уже договорилась. Я уже сгораю от нетерпения. Я сейчас брошусь на тебя
прямо здесь.
– Прошу тебя, иди на место, – как можно тише просит Роман, внутренне уже ликуя от того, что
он обладает такой женщиной, – дай мне успокоиться…
Тоне достаточно и этого. Нет, не достаточно – этого даже много. Мгновенья хватает, чтобы
упорхнуть к своему столу. Порывшись там в рабочей сумке, она приносит и как-то даже
полуотвернувшись, чтобы не коснуться его самолюбия, кладёт на стол с краешка запасные
отточенные ножи, обёрнутые в промасленную бумагу. Роман уже из принципа ещё минут десять
мучится со своими ножами, потом берёт отвёртку и перекидывает их.
После работы Кармен всё ещё виновато подходит к нему:
– Сегодня твоего Сашкоо из садика мама заберёт, – сообщает она, – и мы можем сразу ехать на
речку, всё чистое я взяла с собой.
– А я не взял. Мне всё равно надо домой сначала заскочить.
На подстанцию они едут уже только вдвоём – Дулма сегодня заонята. Пока Роман скидывает в
сумку полотенце, мыло, брюки, рубашку, Тоня осматривает большую комнату.
– А все-таки, у вас не очень уютно, – замечает она, – знаешь, эти обшарпанные стены… Нина
приедет с ребёнком, надо чтобы всё было чисто и красиво…
– Конечно, неуютно, – соглашается Роман. – Мы собирались обои наклеить, да так и не
собрались. А одному неудобно.
– Так я тебе помогу, – предлагает Кармен. – Сейчас нам, конечно, не до того, но если будут
дожди, и стрижку отменят, то мы оклеим.
– Да ты что! – даже смущается Роман. – Как ты можешь делать это в доме, где живёт другая
женщина?
– Ну вот. . А ты ещё говоришь о каком-то новом взгляде на всё…
* * *
Дождь, как по заказу Тони, приходит через три дня. Впрочем, как бы и не дождь, а так – какое-то
нечаянное ночное недоразумение. Мелко посеял и перестал. Но чабаны, не ожидавшие подвоха,
не успели загнать в укрытие отару, намеченную для стрижки. С рассветом погода, словно
извиняясь за свой ночной казус, выдаёт ясное тёплое утро, а шерсть на овцах всё равно слишком
мокрая – в тюках загорит. Пока зоотехник ходит и растерянно щупает шерсть на всех овечках,
которые только попадаются под руку, женщины, уже переодетые в рабочее, ждут, сидя на своих
372
столах и болтая ногами, как молоденькие девчонки. Время затягивается, всем становится
понятным, что стрижке сегодня каюк. Роман, воспользовавшись перерывом, чистит и смазывает
машинку.
– Даже обидно, – говорит Тоня, подсаживаясь рядом, – сейчас мы разойдёмся по домам, и я
целый день буду без тебя. А, может быть, пойдём обои клеить?
– Но у тебя же, наверное, своих дел накопилась целая туча, – возражает (или как бы больше
делает вид, что возражает) Роман.
– Ну что ты! – ласково упрекает она. – У меня теперь одно дело – как можно больше быть
рядом с тобой. Всё остальное – мелочи.
Тогда он собирает в рабочую сумку инструменты, идёт к мотоциклу. Кармен уходит переодеться.
«Кубанец» за стригалями ещё не подошёл, женщины, видя их сборы, сидят, посмеиваясь. Ну и
ладно, что хотите, то и думайте… Теперь уж всё равно…
Пока Роман разводит клейстер, Тоня в этот раз уже по-деловому и чуть по-хозяйски
осматривается в комнате. Замедляется перед фотографией Нины на книжной полке.
– Хорошо, что ты не убираешь её, – замечает она, – значит, всё, что ты говоришь – правда. Если
бы убрал из-за меня, то я бы засомневалась. Но ты не подыгрываешь мне, и это хорошо.
– Удивительно, – говорит Роман, – в наших новых отношениях постоянно открывается что-то
неожиданное, непривычное.
– Я теперь иной раз и сама себя не понимаю, – признаётся Кармен. – Вот приехала сейчас
сюда, в дом, где живёт другая семья, а правильно ли это? С общепринятой точки зрения это
вообще, не знаю что…
– А, по-моему, правильно.
– Ну, если ты так считаешь, то и у меня сомнений нет. Мне ведь искренне хочется помочь тебе
обустроиться. Знаешь, как мне нравится сейчас думать о тебе! Раньше я даже не понимала, что в
заботе может быть радость. Ох, как много ты мне даёшь! Как хорошо, что ты есть. Мне кажется,
что если бы не ты, то вся жизнь проходила бы от меня в стороне. Я теперь живу совсем иначе и
совсем иным. Всё лучшее, что я сейчас имею в жизни – от тебя. В тебе я нахожу всё, что я искала
в мужчине с самой юности. Мне хочется узнавать тебя и узнавать.
Стены в доме высокие, Роман со стула едва достаёт до потолка. Сначала неровную,
шероховатую поверхность оклеивают газетами.
– Ты так тепло и проникновенно говоришь, – замечает он, глядя сверху. – А тебя не смущает, что
у меня есть жена?
– Нисколько. Когда ты говоришь о жене, то мне почему-то кажется, что
