Дважды дрянь - Вера Колочкова

Ничего она ему не сказала конечно же. Не смогла. Вышла в прихожую, улыбнулась, как обычно. Сдержанно и приветливо. И еще немножко смущенно, будто устыдилась своих решительных мыслей. Перекинулись парой обычных фраз – как доехал, ужинать будешь, дядя Хельмут привет передавал…

Потом она долго лежала без сна, пялилась, как сова, в пустоту ночного окна. Леня тихо посапывал рядом, утомившись длинным хлопотным днем. Ну вот что она за уродец такой? Неужели так трудно было выдавить из себя это проклятое «люблю»? Вот зря говорят, что, единожды солгав, потом остановиться уже не можешь. Ничего подобного. Это «единожды солгав» потом вообще обман через себя не пропускает – ни во благо, ни без блага… Так что лучше и не нужно ничего такого. Пусть все идет как идет. А если, как Маруся пугает, проворонит она Ленину любовь, значит, так тому и быть. Пусть все по справедливости будет. Если Лене настоящая, полноценная половинка на пути встретится, она и самоустранится тут же. Может, даже и с легкостью. Потому что права Маруся – она, наверное, и есть из породы тех слепых идиоток, у которых зрячие да умные прямо из стойла мужей уводят. Как, впрочем, и женихов тоже…

После диплома она сама нашла себе работу. Не ахти какую, конечно, – журналисткой устроилась в хилую коммерческую газетенку. В те годы их развелось великое множество, газетенок этих, как поганок на старом пеньке. Вроде и тоже на грибы похожи, а есть нельзя. Зато народец там подобрался веселый, умненький, в меру циничный, глухой серьезностью сознания не обремененный. И на работу она ходила с таким же удовольствием, как раньше на учебу. И даже привычка складывать в сумку бутерброды, чтоб на всех хватило, тоже сохранилась. И деньги взаймы давать. И в дом к себе всех тащить. Правда, поначалу эти ее привычки были местным газетным народом неправильно истолкованы, то есть занесли ее в разряд скучающей около мужа да ищущей приключений дамочки, и даже без предложений двусмысленных не обошлось, но потом все как-то образовалось. В общем, приняли ее хорошо – кто за своего парня, кто за доб рую мамку, кто за подружку-выручалочку. Успевай только поворачивайся во всех этих ипостасях. А в суете, да на бегу, да в обычной каждодневной торопливости жизнь движется быстро, как по накатанной колее. Не успела она опомниться – уже и Темка в первый класс пошел. Собрались дома за праздничным обедом, даже дядя Хельмут изволил сестрицыных пирогов по этому случаю откушать. Вообще, он редким гостем в доме был. Как-то не случилось меж ними большой родственной близости. Деловая случилась, и довольно успешная, а родственная – нет. Видимо, и впрямь эти понятия взаимоисключающие. Не должно быть ничего личного в бизнесе. Хотя, Майя знала, все свое имущество в Германии дядя Хельмут Лене завещал, своих детей у него не было. Но опять же не из любви, а чтоб в чужие руки не попало…

Услышав, как зовет ее из кухни Анна Альфредовна, Майя собрала со стола грязные тарелки и поспешила было к ней, но остановилась в дверях испуганно, глянув свекрови в лицо. Нехорошее было у нее лицо, до голубизны бледное, покрытое блестящей испариной. Анна Альфредовна сидела на стуле, вцепившись дрожащими ладонями в край стола. Подняв на вошедшую Майю глаза, тихо, будто извиняясь, проговорила:

– Маечка, поди в мою комнату, там на прикроватном столике пакет с лекарствами лежит, принеси мне… Только Леню с Хельмутом не пугай, пожалуйста…

Сбросив тарелки в раковину, Майя ветром метнулась через гостиную в комнату свекрови, провожаемая удивленными взглядами мужчин. Когда вернулась, они уже толклись около Анны Альфредовны заполошно, и она улыбалась им виновато и страдальчески. Роясь дрожащими руками в мешочке с лекарствами, повторяла упорно:

– Ленечка, прекрати паниковать… Ленечка, ну какая скорая? Сейчас, сейчас все пройдет… Вот, я уже таблетку выпила…

Леня все же скорую вызвал. Сердитый молодой врач долго и озадаченно пялился в шуршащую под его руками ленту кардиограммы, хмыкал многозначительно, потом обратился к Лене со странным вопросом:

– Вы настаиваете, чтоб мы ее забрали?

– А что у нее? – озабоченно подвинулся к нему Леня, тоже пытаясь заглянуть в эти непонятные и пугающие острые углы, пришедшие тревожными сигналами прямиком из материнского сердца.

– Ну, как вам сказать… Инфаркта вообще-то нет… Она давно у кардиолога наблюдается?

– А… Я не знаю…

– Ну как же… Вы ей кем приходитесь?

– Я? Я сын…

– Что ж вы, сын, маминым здоровьем не интересуетесь? У нее сердце больное, а вы…

– Перестаньте… Перестаньте немедленно, прошу вас… – подала вдруг слабый, но решительный голос Анна Альфредовна. – У меня замечательный сын, и вы не имеете права… Я сама не ставила его в известность, он не знает ничего…

– Мама, но почему? – растерянно развел руками Леня. – Как же так, мама…

– Ну что, Максим, забираем? Или как? – деловито подняла на врача глаза молоденькая медсестричка, сгибая в локте руку Анны Альфредовны после проведенной инъекции.

– Я никуда не поеду. Мне уже лучше, спасибо, – быстро проговорила Анна Альфредовна и даже попыталась улыбнуться бледными губами, – нет, правда, не поеду. Я завтра участкового врача вызову…

– Вам бы обследоваться надо в хорошей клинике, – проговорил уже более душевно молодой врач Максим, собирая свой чемоданчик. – И не в районной поликлинике, а в кардиологическом центре. Он платный, конечно, но, судя по всему, вам по карману будет…

– Да-да, конечно! – торопливо и виновато бросился к нему Леня. – Да, мы завтра же туда обратимся! Прямо с утра!

– Направление можно взять в вашей поликлинике. Всего вам доброго, до свидания, – уже на ходу проговорил врач, быстро продвигаясь по гостиной и не обращая внимания на подскочившего из кресла дядю Хельмута. Майя с Леней поспешали за ним след в след, одинаково и часто кивая – да, да, мол, конечно, мы все поняли, спасибо… Когда за медиками закрылась дверь, переглянулись растерянно и тревожно и так же вместе, плечом к плечу, быстро прошли в комнату Анны Альфредовны. Она улыбнулась им обычной своей доброй и виноватой улыбкой, махнула рукой вяло и беспечно:

– Идите, идите, ребята. Я спать буду. Медсестричка сказала – я должна заснуть после укола. Идите…

– Темочка, скажи мне… Бабушка часто таблетки пила? – тут же попыталась устроить сыну допрос Майя. – Часто, да? А почему ты нам с папой ничего не говорил? Да, я понимаю, конечно… Бабушка не велела… Но все равно надо было сказать, Темочка…

– Да отстань ты от него! – грустно пресек ее запоздалые воспитательные экзерсисы Леня. – Чего ты парня чувством вины нагружаешь! Лучше спать отправь. Вон десять часов уже. Ему ж в школу завтра. Кстати, кто его теперь в школу водить будет? И встречать? Может, ты с работы уйдешь, пока мама не поправится?