Голодная Гора - Морье Дю

На смену влажным ноябрьским ветрам пришли сильные морозы, и это явилось источником новых затруднений для владельца Клонмиэра, поскольку мороз погубил весь урожай картофеля, и многим арендаторам грозил настоящий голод. В связи с этим обстоятельством он был вынужден отдать распоряжение Неду Бродрику, чтобы тот не торопил с уплатой полугодовой ренты, и в результате даже те арендаторы, которые меньше других пострадали от морозов, воспользовались случаем и тоже отказались платить. Возникли бесконечные споры между арендаторами, корни которых таились, по-видимому, в их склочных характерах, и Медному Джону после утомительного дня на шахте приходилось выслушивать какие-то нелепые истории, в которых он никак не мог разобраться, и выносить по ним свое решение.

Как это тяжело, думал он, что он - единственный человек во всей округе, способный принять решительные меры, не получая при этом ни помощи, ни благодарности со стороны окрестных землевладельцев. Роберт Лэмли редко бывал в Дункруме, а если и приезжал, то только для того, чтобы наведаться в Дунхейвен, просмотреть рудничные счета и пожаловаться на то, что его процент прибыли ниже того, на что он рассчитывал. Граф Денмар приезжал в свои владения только на время рыбной ловли, когда шел лосось, а лорд Мэнди хворал и никоим образом не желал себя беспокоить заботами о местных делах. Что же касается Саймона Флауэра, то к нему вообще бесполезно было обращаться с чем бы то ни было. С человеком, который распивает в конюшне вино вместе со своими конюхами, или же, как гласит молва, приглашает их к себе в гостиную, когда его жена отправляется спать, бесполезно разговаривать о необходимости поддерживать в округе порядок и справедливость. Кроме того, Флауэры находились в Италии - Генри встречался с ними во Флоренции и намеревался присоединиться к ним в Неаполе, что, по мнению его отца, было совершенно бессмысленно. Пребывание на Барбадосе принесло Генри огромную пользу, судя по тому, что он писал своим родным. Кашляет он теперь гораздо меньше, и отец не должен о нем беспокоиться. Он уверен, что если пробудет несколько месяцев в Италии, то излечится окончательно.

В середине апреля Медный Джон находился в Летароге, проводил там Пасху вместе со своими дочерьми. В конце месяца он собирался вернуться в Дунхейвен, где новая шахта давала такие великолепные результаты, но вдруг изменил свои планы и решил вместо этого отправиться в Италию. Это решение было принято после того, как Барбара получила за завтраком письмо от своей приятельницы, некоей мисс Люси Моллет, присланное из Парижа, где они с матерью снимали квартиру. "Мы только что приехали из Италии, - сообщала она, - были в Риме, а также в Неаполе, где имели удовольствие встретиться с вашим братом, который находится там вместе с вашими друзьями - мистером и миссис Флауэр с дочерью. Мы с матушкой очень огорчились, узнав, как тяжело болен ваш брат, он действительно выглядел очень скверно, когда мы его встретили, ведь до этого, как нам сообщила миссис Флауэр, он целую неделю пролежал в постели...". Дальше в письме следовало описание достопримечательностей Италии, которое Медный Джон читать не захотел. Он смотрел прямо перед собой, барабаня пальцами по столу, а дочери сидели рядом, бледные и встревоженные.

- Я сам поеду в Италию, - произнес он, наконец. - Я всю эту зиму был неспокоен, волновался по поводу здоровья Генри, а теперь, после этого письма, решил, что поеду к нему сам.

- А нам можно поехать вместе с вами? - спросила Барбара с беспокойством.

- Нет, дорогая, я предпочитаю ехать один. Я не могу понять, почему Флауэры не сообщили нам о болезни Генри, если он так много времени проводит с ними. Саймону Флауэру, конечно, не до писем, но миссис Флауэр, как будто, не совсем лишена здравого смысла.

- Я не сомневаюсь, что Генри не хотел нас беспокоить, - сказала Барбара, - да он, наверное, и их старался убедить, что ничего страшного нет.

- Вполне возможно, - сказала Элиза, - что Люси Моллет несколько преувеличила. Она ведь не встречалась с Генри несколько лет, и, конечно же, ее поразила перемена, которая произошла с ним за это время. Тон его писем достаточно бодрый, а в последнем письме, которое Джейн получила перед Пасхой, он пишет, что собирается принять участие в карнавале.

- И, возможно, переутомился, переоценил свои силы на этом празднестве, - сказал ее отец. - Нет, я твердо решил отправиться в Италию, и, скорее всего, выеду в конце следующей недели. Я надеялся встретиться в Челтенхэме с Робертом Лэмли, однако это придется отложить, повидаюсь с ним по приезде.

Они поговорили с Барбарой о том, следует ли предупредить Генри о предполагаемой поездке, и Джон Бродрик решил, вопреки совету Барбары, что ничего сообщать не нужно, и что его приезд в Неаполь должен быть для Генри сюрпризом. Случилось так, что дела заставили Медного Джона отложить свой отъезд, и он отправился на континент только в мае месяце. Он отказался от долгого путешествия морем и решил ехать, не торопясь, через Францию и Италию, употребив это время на то, чтобы подвести полный баланс доходов и расходов по шахте, начиная с тысяча восемьсот двадцатого года и по сей день, пользуясь исключительно собственной памятью. Он не обращал ни малейшего внимания на окружающий его пейзаж, страдал от невыносимой жары и надоедливых мух, и никак не мог понять, как можно тратить время и деньги на то, чтобы путешествовать не по делу, а для собственного удовольствия.

Он высадился из дилижанса в Неаполе на третьей неделе мая, весь покрытый пылью, страдающий от жары и раздраженный, и первый человек, которого он увидел, был Саймон Флауэр, который сидел в кафе на площади и курил огромную сигару в обществе итальянки весьма сомнительной респектабельности. Саймона Флауэра, по-видимому, нисколько не смутило неожиданное появление соотечественника и, к тому же, соседа в этой многонациональной толпе Неаполя; сняв шляпу, он размахивал ею над головой, приглашая Джона Бродрика присесть за его столик.

- Мой дорогой друг, какая приятная встреча, - говорил он. - Эта малютка ни слова не понимает по-английски, так что при ней можно говорить все, что угодно. Я очень рад вас видеть. Что вы, собственно, здесь делаете?

Медный Джон, который и всегда-то считал его общество не слишком приятным, а теперь, после долгого утомительного путешествия, в особенности, ответил, что присаживаться ему некогда, потому что он торопится повидать сына в его гостинице, и не может ли Саймон Флауэр его туда проводить.

- Генри? - спросил Флауэр, раскрыв от удивления рот. - Но ведь он уже две недели как уехал из Неаполя.

Медный Джон с минуту смотрел на соседа, не говоря ни слова. Потом присел за столик, расстроенный полученным известием, которое нарушило все его планы. Он без слова принял предложенный ему стакан вина и не стал протестовать, когда Флауэр заставил его выпить еще один.