Жизнь и смерть - Стефани Майер

— А куда вы едете? — она по-прежнему бесстрастно смотрела куда-то вдаль, но ее вопрос заставил меня поверить, что она обдумывает мое предложение.

— В Ла Пуш, на Первый Пляж.

Я всматривался в лицо Эдит, пытаясь понять ее. И мне показалось, что она слегка прищурилась.

Наконец она взглянула на меня и улыбнулась:

— Кажется, меня не приглашали.

— Я только что пригласил.

— Думаю, нам с тобой на этой неделе больше не стоит дразнить бедную МакКейлу. Мы же не хотим, чтобы она начала кусаться, — ее глаза смеялись, будто эта мысль понравилась ей больше, чем следовало бы.

— Ладно, как скажешь, — пробормотал я, поглощенный тем, как она произнесла: «Нам с тобой». Эта фраза тоже понравилась мне куда больше, чем следовало бы.

Мы уже дошли до стоянки, и я повернул к своему пикапу. Но что-то зацепило мою куртку и сильно дернуло назад, заставив на полшага попятиться.

— Куда ты идешь? — удивленно спросила Эдит. Ее маленькая рука крепко вцепилась в мою куртку. Казалось, ей ничего не стоило удерживать меня на месте. Несколько мгновений я не мог ответить. Она отрицала, что она супергерой, но моему разуму не удавалось подыскать другое определение. Она выглядела как Супердевушка, забывшая дома свой плащ.

Я задумался над тем, что меня, по идее, должно волновать ее превосходство в силе, но я уже довольно давно не чувствовал неуверенности в отношении чего-то подобного. С тех пор как я перерос своих постоянных обидчиков, у меня не было причин для тревоги. Конечно, хотелось бы иметь хорошую координацию, но меня не особенно беспокоила собственная неспособность к спорту. У меня не было лишнего времени, и спорт всегда казался мне чем-то не очень серьезным. Зачем придавать так много значения кучке людей, гоняющихся за мячом? Я был достаточно сильным, чтобы заставить кого-то отстать от меня, и считал это вполне достаточным.

Итак, эта миниатюрная девушка сильнее меня. Намного. Но готов поспорить, что она сильнее всех, кого я знал. Легко одолела бы Шварценеггера в его лучшие годы. Я не могу соревноваться с ней, да и не нуждаюсь в этом. Эдит особенная.

— Бо? — снова спросила она, и я понял, что так и не ответил на ее вопрос.

— А… что?

— Я спросила, куда ты собрался.

— Домой, а что? — ее вопрос смутил меня.

Эдит улыбнулась:

— Разве ты не слышал моего обещания доставить тебя домой в целости и сохранности? Думаешь, я позволю тебе вести машину в таком состоянии?

— В каком состоянии?

— Не люблю приносить плохие вести, но у тебя слабая вазовагальная система.

— Переживу, — ответил я и еще раз попытался пойти к своей машине, но ее рука так и не отпустила мою куртку. Я остановился и снова посмотрел на Эдит.

— Хорошо, почему бы тебе не сказать, чего ты от меня хочешь? — сказал я.

Ее улыбка стала шире:

— Разумно. Сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя домой.

— Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, что будет с моим пикапом?

— Во-первых, необходимость — это субъективное понятие, а во-вторых, я попрошу Арчи пригнать твой пикап после уроков.

Меня отвлекло это небрежное упоминание о ее странных, бледных и красивых родственниках. Особенных? Таких же, как она?

— Ты же не собираешься скандалить? — спросила она, когда я не ответил.

— А есть смысл?

Я пытался расшифровать все смыслы ее улыбки, но не слишком в этом преуспел.

— Моему холодному сердцу становится теплее, когда я вижу, как быстро ты учишься. Сюда, пожалуйста, — она отпустила мою куртку и развернулась. Я с готовностью пошел за ней. Плавные движения бедер Эдит завораживали так же, как и ее глаза. Плюсом было и то, что мы проведем больше времени вдвоем.

Внутри Вольво все было так же безупречно, как и снаружи. Вместо запаха бензина и табака, здесь витал чуть заметный запах духов. Этот аромат казался знакомым, но я никак не мог разгадать его. Однако в любом случае пахло чудесно.

Она завела тихо замурлыкавший двигатель и, небрежно поиграв с настройками, включила печку и чуть приглушила музыку.

— «Лунный свет»? — спросил я, а Эдит удивленно взглянула на меня.

— Ты поклонник Дебюсси?

Я лишь пожал плечами:

— Моя мама играет дома много классических произведений. Я знаю только свои любимые.

— Это и мое любимое.

— Ну надо же, — сказал я. — У нас есть что-то общее.

Я ожидал, что это ее рассмешит, но она лишь смотрела на дорогу сквозь дождь.

Рассеянно слушая знакомую мелодию, я откинулся на спинку светло-серого сиденья. Поскольку краем глаза я наблюдал за Эдит, а дождь размыл всё за окном в серо-зеленые пятна, до меня не сразу дошло, что мы едем слишком быстро. Машина двигалась настолько ровно, что я даже не чувствовал скорости, и ее выдавали лишь мелькавшие за окном дома.

— А твоя мама, какая она? — вдруг спросила Эдит.

Ее глаза цвета сливочной ириски с любопытством разглядывали меня, пока я отвечал.

— Она похожа на меня, только маленького роста. Такие же глаза, тот же цвет волос. Она экстраверт и довольно смелая. Еще она слегка эксцентричная, немного безответственная и очень непредсказуемая на кухне. Она была мне лучшим другом… — я замолчал. Разговор о ней в прошедшем времени вызывал у меня уныние.

— Сколько тебе лет, Бо? — в голосе Эдит слышалось разочарование, причину которого я не мог себе представить.

Машина остановилась, и я понял, что мы уже приехали. Дождь усилился, да так, что теперь я едва видел наш дом. Было чувство, что автомобиль погрузился в вертикальную реку.

— Семнадцать, — ответил я, немного озадаченный ее тоном.

— Ты выглядишь не на семнадцать, — сказала она, и это прозвучало как обвинение.

Я засмеялся.

— Что? — требовательно спросила Эдит.

— Мама всегда говорит, что я родился тридцатипятилетним и с каждым годом приближаюсь к среднему возрасту, — я снова засмеялся, а затем вздохнул: — Что ж, кому-то же нужно быть взрослым, — и, немного помолчав, добавил: — Ты тоже не очень-то смахиваешь на старшеклассницу.

Она поморщилась и сменила тему:

— Почему твоя мама вышла замуж за Фила?

Меня удивило, что она помнит его имя: я был уверен, что назвал его всего однажды, почти два месяца назад. Я ответил после крошечной паузы:

— Моя мама… она очень молода для своего возраста. Думаю, Фил заставляет ее чувствовать себя еще моложе. Как бы то ни было, она от него без ума… — лично я этого не понимаю, но, когда речь идет о матери, разве можно считать кого-то достаточно хорошим для нее? Наверное, такого вообще не бывает.

— Ты одобряешь ее выбор? — спросила она.