Шестой сон - Бернар Вербер

Прибыв в малайзийскую столицу, Жак открыл для себя сумасшедший город, где причудливо переплетались современные и средневековые, западные и восточные, мусульманские и анимистические веяния. Прохожие без всякого стеснения отхаркивали на тротуар зелено-бежевые сгустки слизи размером с устриц. Каждому плевку предшествовало сигнальное покашливание. Жак знал, что местные жители считают харканье полезным для здоровья, поскольку оно избавляет организм от ненужной жидкости.

У большинства женщин на головах были платки, скрывавшие волосы, а то и часть лица. Как только в поле их зрения попадал мужчина, они тут же опускали глаза. Замужние дамы были окружены ватагой детей, и каждая такая дама непременно беременная. Живот служил им защитой от нежелательного проявления мужского внимания. Только буддистки и последовательницы Конфуция, коих было меньшинство, не скрывали своих лиц и волос, однако передвигались они ускоренным шагом, боясь быть освистанными. Юноши в этом городе, наоборот, держались за руки, словно влюбленные; им запрещалось прикасаться к женщине до свадьбы, и они строго блюли это правило.

Над этой разношерстной людской массой на гигантских экранах мелькала реклама, и тоже в невообразимой сумятице: газированная вода без сахара, приглашение к молитве в ближайшей мечети, немецкие автомобили, семейные ценности, американские сигареты, таиландские мыльные оперы (бывают и такие), китайская бытовая техника, французские духи, безопасность на дорогах, призывы соблюдать программу жесткой экономии от нового премьер-министра, представителя партии «Справедливость и свобода». Рекламный плакат Министерства туризма расхваливал новый огромный дельфинарий. Хит дельфинария – дрессированные киты, которых без труда смогут погладить дети, поскольку животные помещены в крошечные бассейны, где мышь не пошевелится.

По улицам зигзагообразно носились электроскутеры, на каждом – от двух до пяти человек, да еще над головами возвышались решетчатые корзины с курами или – о ужас! – люльки с детьми. И еще: все встречные мужчины широко улыбались, выставляя напоказ золотые зубы – признак социального успеха.

Жак Кляйн наконец-то добрался до посольства Франции, располагавшегося по адресу: улица Джаланг-Ампанг, 196. Показав паспорт охраннику, он улыбнулся нескольким камерам видеонаблюдения и переступил порог особняка в колониальном стиле, который, правда, больше напоминал бункер. Затем преодолел еще несколько систем безопасности, везде предъявляя документы. После целого часа ожидания его направили в отдел по культуре.

– Каролина Кляйн, говорите?

Мужчине по имени Мишель де Вилламбрез было около тридцати. На нем был парик из блестящих искусственных волос, который вполне гармонировал с пышными напомаженными усами, придававшими ему вид человека из XIX века. Пальцы чиновника забегали по клавиатуре, после чего он с сожалением объявил:

– Простите, но под таким именем никого нет. Знаете, ежегодно сюда приезжают тысячи туристов, но в нашу картотеку вносятся данные далеко не на всех. В ней числятся только… только самые беспокойные.

– А сенои? Мама оправилась на их поиски. Она была… – Жак запнулся. – Мама нейрофизиолог, специалист в области сна, и она хотела во что бы то ни стало попасть к сеноям.

Слова Жака вызвали у атташе внезапный интерес.

– Удивительно, что вы заговорили о сеноях! Представьте себе, я тоже их разыскивал. Я просто брежу ими. Прочитав о них в каком-то романе, я посвятил им дипломную работу.

– Где их можно найти?

– Не могу сказать, где они находятся в настоящий момент. Сенои – кочевники и часто перемещаются с места на место. Обустраивают деревню на один сезон, а затем, в зависимости от погоды, меняют дислокацию, передвигаясь туда, где побольше кабанов и фруктов. Это очень древний народ.

Поднявшись из-за стола, Мишель де Вилламбрез принялся рыться в переполненном бумагами шкафу.

– Несколько месяцев назад к нам сюда приходил отметиться – так, на всякий случай – один журналист. Он…

Атташе пригладил усы, будучи довольным, что отыскал нужный документ. В этот момент он напоминал покойного USB.

– А, вот и он! Нештатный репортер. Приехал сюда полгода назад, собирался отправиться в лес в центральной части страны, чтобы там найти племя. Он боялся, что могут возникнут сложности с лесорубами или даже с браконьерами. У нас тут, знаете ли, всякое бывает. С тех пор я ничего о нем не слышал. Может, добыл материл для репортажа и вернулся во Францию, может, отказался от этой затеи. А может… – Атташе скорбно воздел глаза к потолку. – Как бы там ни было, одно точно – он хорошо разбирался в этой теме.

– Если он все еще находится в Куала-Лумпур, вы можете мне сказать, где его найти? – В последнее скорбное «может» Жак не поверил: стал бы этот кот вытаскивать досье.

– Вообще-то это личная информация, которой я не имею права с вами делиться, – сухо ответил атташе.

Жак Кляйн теперь уже не сомневался в том, что усатый мужчина в парике кое-что знает. Однажды мать посоветовала ему говорить людям не то, что надо было бы сказать по ситуации, а то, что они желают услышать, уточнив, что «к каждому можно подобрать свой ключик». Репортер? Какой репортер? О нем он не будет ничего говорить. Не будет он говорить и о волнующих обстоятельствах, приведших его в Малайзию, вообще ни словом не обмолвится о сновидениях. На столе атташе стояла фотография, на которой он был изображен в окружении многочисленной родни, но тема семьи показалась Жаку неподходящей. Затем он обратил внимание на обилие книг в кабинете. И заметил, что несколько книг на столе раскрыты.

– Ах, вы знаете, я готовлюсь к написанию романа, – неожиданно для себя сказал Жак.

Мужчина тут же поменял выражение лица:

– Да? Вы писатель?

– Не хотел об этом говорить, но…

– Обожаю писателей! Признаться, я тоже пописываю, и по большей части стихи, но… надеюсь когда-нибудь написать роман.

Жак посмотрел на карту мира, висевшую на стене, на ней была россыпь канцелярских кнопок с яркими головками.

– У меня есть привычка отмечать места, где я побывал, – пояснил чиновник.

– О, да вы наверняка знаете множество увлекательных историй!

Мишель де Виллабрез стал намного более любезен:

– Так вы хотите написать о сеноях, мсье Кляйн?

– Да, большой роман о сеноях и о исследованиях сна, на которые маму вдохновил этот народ.

– В таком случае и правда не будет ничего дурного в том, если я вам помогу. Но могу ли я попросить вас об одном одолжении? Укажите мое имя в благодарностях, чтобы начальство узнало о моих усилиях по поддержке французской культуры в самых неожиданных ее проявлениях.

– Так где же я могу найти журналиста, столь хорошо знающего племя сенои?

Мишель де Вилламбрез пригладил усы:

– Скорее всего, вы найдете его в «Раю» – именно там, насколько мне известно, он болтался до своего исчезновения. Так называется притон. Я запишу вам на звание и точный адрес. Там полно журналистов и французов.

Над рукавом реки Сунгай-Кланг витали запахи стоячей воды и мочи. У причалов покачивались допотопные джонки и современные лодки с мощными моторами. Лодки принадлежали мафиози – друзьям мэра города. А может, и их телохранителям – брутальным мужчинам в черных очках и с микронаушниками. Можно было не сомневаться, что эти ребята уложат каждого на счет «раз».

По настилу бегали крысы. Время от времени они попадали в пасть водяных змей, которые хватали их за горло и утаскивали в мутную воду.

Затхлый запах уступил место запахам кухни – адская смесь карамели, стручкового перца, куркумы, рыбного рассола и гвоздики.

Жак уже почти отыскал нужный ему адрес.

Улицы в этом районе города были еще более экзотичными. На каждом углу – специалисты по массажу ног, нищие и гадалки. Одна на другой громоздились лавочки, распространявшие запах специй. Мужчины, присев на корточки, заклинали ядовитых змей. Рядом на веревках висели рептилии с ободранной кожей. Собакам чуть ли не на глазах у прохожих перевязывали морды, чтобы они не лаяли, и окунали их в кипящую воду для придания мясу, из которого впоследствии сварят суп, солоноватого вкуса. Дети играли в канавах с окровавленными отбросами. Торговцы предлагали Жаку жареных насекомых. Девушки шептали на ухо цены. Мальчик лет десяти, похожий на девочку, вызвался показать ему город, заявив на отличном английском: «I speak French, sir».

Жак Кляйн шел вперед. Нищие цеплялись за его брюки, и он знаком показывал им, что с него нечего взять. Какие-то мужчины и женщины трясли перед его носом медленно агонизировавшими рептилиями, протягивали клетки с птицами и стаканы с коричневой жидкостью – змеиной кровью, которую полагалось, за деньги конечно, разом выпить для восстановления сил. От всего этого у него кружилась голова.

Наконец, на улице Джалан-Петалинг, он отыскал «Рай».