Россия будет воевать - Роман Носиков

У Юрия Никулина была замечательная формула счастья: «Счастье — это, когда тебе утром очень хочется на работу, а вечером очень хочется домой». То есть — любимая работа + любимая семья.

Все большее количество людей, которых я знаю, все лучше понимают это на примере своей жизни.

Но в понимании трупоедов это счастье творчества и любовь к победе ради победы — извращение. Побед ради побед, ради друг друга в их мире — нет. Именно поэтому у них и возникают постоянно в голове призраки заградотрядов, стреляющих в спину наступающим. Все это: творчество, победы, «за други своя» — свойства жизни. А жизнь им непонятна и для них непригодна.

Вот деньги — деньги им понятны. Потому, что деньги — это то, во что превращается человеческая энергия, жизнь, творчество, если все это взять и омертвить, сплюснуть и нарезать. Деньги можно любить по-разному. Можно их любить за силу — считать количество нулей на счете, как будто сантиметром мерить себе бицепс или… ну, не бицепс. Можно любить деньги за то, что их можно тратить — кому на пирушку, кому — на подарок девушке, кому — на лекарства.

А можно их любить именно за то, что вот эта мертвая бумага и есть человеческие жизни, усилия, труд, творчество — в упокоенном, разложенном виде.

Можно смотреть на инженера-умницу, работающего в оборонном КБ за 15–20 тысяч и ощущать свое червиное превосходство на том основании, что за передачу, растлевающую детей этого инженера, тебе платят в двадцать раз больше. Юрист рейдеров получает еще больше. Топ-менеджер корпорации, заказавшей рейд, — еще больше. Червь торжествует над разлагающимся человеком!

Проблема всего этого порядка в том, что он организует круговорот несчастья, а каждый человек: во-первых, по природе — творец, во-вторых, ему свойственно любить, а в-третьих, он хочет быть счастлив.

Поэтому люди обязательно, несмотря ни на какой гипноз, снова начнут творить, любить и жить настоящей и полной жизнью. А следовательно — у них будет соответствующая им страна.

И всякий знак того, что жизнь куда-то возвращается, для червей — враждебен.

Потому что это значит, что где-то их время прошло.

О «врожденном генетическом неравенстве элит и народов». К откровению экс-вице-премьера России Коха

4 июня 2012

Есть такая наука — генетика. Приносит много пользы. С ее помощью создаются новые препараты и методики лечения болезней, выводятся новые сельскохозяйственные культуры.

Время от времени генетику пытаются применить в области политики.

Не избег этого соблазна и наш старый знакомый Альфред Рейнгольдович Кох. Между прочим, бывший вице-премьер нашей Родины.

На этот раз он с гордостью представил читающей публике свое предисловие к русскому изданию книги ныне известного немецкого политика Тило Саррацина «Германия: самоликвидация».

Прочитав это предисловие, я захотел обозначить некоторые важные, по моему мнению, нюансы восприятия действительности, резко различающие Альфреда Рейнгольдовича и ему подобных от нас.

Начнем с отношения к такому знаковому для современной европейской политической культуры понятию, как политкорректность.

Сейчас политкорректность превратилась в диктат слабого над сильным… Человек справедливо рассчитывает на их позитивную оценку обществом и на вполне материальные дивиденды от своих успехов. Но политкорректность культивирует в успешном человеке чувство вины и стыда, предлагая ему замысловатые софизмы типа бесконечной во времени исторической вины целых народов перед другими народами. И неважно, что, например, рабовладение в Америке было в 19-м веке, а нацизм в Германии — в первой половине 20-го. Неважно, что французский или британский колониализм скорее дал народам Африки и Азии импульс для социального прогресса, чем остановил его.

Мне, как и Альфреду Рейнгольдовичу, не нравится политкорректность. Разница в том, что политкорректность Альфреду Рейнгольдовичу не нравится потому, что связывает ему руки и язык, не давая ему желанной свободы называть тех, кого он считает низшими по отношению к себе, прямо в глаза низшими, и поступать по отношению к ним как к низшим, одаривая их «импульсами к социальному прогрессу», например в стиле французского или британского колониализма. Если вспомнить его поздравление российским женщинам к Восьмому марта — сразу станет понятно, о каком именно народе ведет речь уважаемый Альфред Рейнгольдович. Для него в политкорректности ненавистно то, что в ней еще осталось напоминающего совесть. Ему бы хотелось освободиться от этой химеры окончательно.

Нормальному же человеку политкорректность не нравится по совершенно другой причине. По причине того, что политкорректность — есть форма, сожравшая содержание и легализовавшая зло под брендом «варианта нормы». Когда бл**дство — вариант семейных ценностей, проституция — вариант бизнеса, зло — вариант добра, аморальность — вариант морали. И все эти варианты равны, и правда не имеет никаких преимуществ над неправдой.

Политкорректность более всего похожа на Пилата, говорящего Христу: «Что есть Истина?», при этом имея в виду, что никакой Истины нет потому, что кругом — одни «варианты истины», на проверку оказывающиеся удобными способами само— или просто — обмана.

Политкорректность — есть опустошенная оболочка, переварившая в себе сострадание к слабому, милосердие к несчастному и прощение к грешнику.

Когда мы начинаем говорить о таких вещах, как справедливость по отношению к народам, социальная справедливость, подобные Альфреду Рейнгольдовичу по понятной причине рано или поздно выруливают на генетику.

Сейчас я приведу довольно пространную цитату:

Рискуя навлечь на себя гнев общественности, повторю (вслед за Тило Саррацином) еще раз: люди не равны!

Они разные. И эта разность может лишь отчасти быть компенсирована упорством и воспитанием. Как ни грустно это констатировать, но часто люди не равны изначально, генетически. В таком заявлении есть некоторая обреченность.

Да — это неравенство фатально.

Но, тем не менее, это правда, и гораздо правильнее ее признать, чем строить общество, делая вид, что это не так.

Напрасно думать, что игнорирование генетического неравенства есть проявление гуманизма по отношению к слабым.

Что это некая невинная и простительная форма социального милосердия. Уверяю вас — это опасное заблуждение. Россия, более чем кто-либо, уже наступала на эти грабли. И пусть ее опыт будет серьезным предупреждением всем тем, кто считает, что генетически обусловленного интеллектуального неравенства не существует.

Начнем с того, что поборники генетического равенства попросту вообще отрицают генетику как науку о наследовании различий.

И в этом смысле они становятся в одну шеренгу с товарищем Сталиным, который как раз и объявил генетику буржуазной лженаукой. Ведь Сталин, которого можно назвать каким угодно злодеем, тем не менее безусловно не был идиотом. И генетику он отрицал отнюдь не в приступе бессмысленного самодурства. Сталин был человек последовательный и понимал, что генетика мешает ему уничтожать интеллектуальную элиту нации. А уничтожать очень хотелось. Поэтому и был выдвинут тезис о том, что новую (не хуже, а даже лучше старой) элиту можно попросту воспитать. А вся эта чепуха про наследование интеллектуальных способностей тормозит победу прогрессивного пролетариата над паразитирующей буржуазией и выродившейся аристократией.

Внимательно прочитав то, что написал г-н Кох, мы можем понять, почему именно проклятые коммунисты назвали генетику «продажной девкой империализма». Именно из-за засилья таких людей, как Альфред Рейнгольдович, в мировой политике того времени. Именно из-за того, что слишком многим было выгодно найти применение генетики в политике и обосновать с помощью нее две вещи: 1) генетическое неравенство этносов; 2) генетическое неравенство элит и управляемых этими элитами народов. Чтобы, по словам самого Альфреда Рейнгольдовича, построить такой мировой и государственный порядок, который учитывал бы фатальное генетическое неравенство людей.

Полагаю, что практический эксперимент и его результаты известны всем читателям.

И стоит, конечно, еще раз заострить внимание на выводах.

Дело ведь не только в постановке проблемы и констатации элементарных фактов. Это правда, что чернокожие как правило достигают лучших результатов в беге и баскетболе. Это правда, что евреи — усердны. Это правда, что немцы — пунктуальны. Это правда, что генетика может стать фактором решающего неравенства в области физического или интеллектуального развития — генетические нарушения и болезни никто еще не отменял. Пока не отменял.

Проблема не в наблюдаемых фактах. Проблема в выводах, которые мы из этих фактов делаем.