Хлеба и зрелищ - Уильям Вудворд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Прежде всего бутлегер обязан заручиться расположением самых респектабельных граждан. Добейтесь этого и можете считать, что битва почти выиграна. Затем выпускайте доброкачественный виски и продавайте по умеренным ценам. Здесь, в Старом Хэмпдене, я забрал в свои руки… – Он перечислял по пальцам… – Конгрегационалистов – наиболее влиятельную церковь; затем – торговую палату; местного судью; редактора деревенской газеты; епископальную церковь… да, и она у меня в руках; деревенский клуб…»
– Забрали в руки? Что вы этим хотите сказать?
– Все они у меня покупают… Я заполучил и мэра, еще до того, как он прошел на выборах… В сущности, он и теперь состоит моим клиентом, но покупает через третьих лиц… Стыдится… А все-таки он у меня в руках! Несколько месяцев назад сюда явился финансовый агент и напал на мой след, но его заставили убраться восвояси.
Харлей повернулся к Майклу Уэббу.
– Кажется, вы мне рассказывали о том, как одного здешнего бутлегера засадили в тюрьму…
Майкл улыбнулся.
– Да ведь Рэнни об этом и говорит.
– Агент должен был себя проявить, – пояснил Кипп. – Ему неудобно было вернуться с пустыми руками… Я его понимаю… И даже сочувствую ему… На его месте я бы поступил точно так же. Вот он и подцепил этого итальянца… Несколько месяцев назад я предостерегал парня, что он попадет в беду за продажу спирта бродягам и бездельникам… Мало того – он продавал спирт рабочим, развращал нравы. Всякий раз, когда по понедельникам рабочий опаздывал на завод, винили в этом итальянца.
Редактор задумчиво посмотрел на бутлегера.
– А вы не имеете дела с рабочими? – осведомился он.
– Конечно, нет! Хвастаться не хочу, но должен сказать, что в наших краях взгляд на профессию бутлегера изменился именно благодаря мне. Я доказал, что бутлегер может занять почетное положение в обществе. Жители Старого Хэмпдена относятся ко мне едва ли не с таким же уважением, как к председателю «Ассоциации по улучшению быта деревни». Очевидно, Харлей не поверил такому заявлению.
– Вы слишком уверены в своей безопасности, – сказал он. – Нельзя предугадать, когда грянет гром. В Нью-Йорке два брата – бутлегера, люди богатые и влиятельные, были посажены в тюрьму, а затем переведены в исправительный дом.
– Знаю, знаю, – подхватил Кипп.
– Так-то, сэр… Должно быть, они тоже верили, что находятся в безопасности. Богатые люди, со связями… Состояли в родстве с ректором одного большого университета. Деньги, адвокаты, связи, ректор – ничто не могло их спасти. Отправились-таки в исправительный дом!
Кипп предостерегающе поднял руку.
– А что я им говорил? Разве я их не предупреждал? Конечно, предупреждал. Этих молодчиков в цилиндрах я встретил в Монреале, на съезде «Международной ассоциации бутлегеров». И я им предсказал, какая судьба их ждет.
– Но почему?
– Они повинны в угнетении людей! У них не было чувства моральной ответственности. М-р Харлей, запомните: современный бутлегер слуга общества. Повезло ли им или же так сложились обстоятельства, но одно очевидно: бутлегеры держат в своих руках лакомый кусочек и имеют возможность угощать им публику.
«Эти парни из Нью-Йорка не чувствовали на себе ответственности перед обществом. Они бессовестно попирали неотъемлемые права человечества. Они делали кровопускание промышленному миру. Навьючили на людей груз непомерной тяжести. Продавали за восемьдесят четыре доллара ящик виски, за который я беру тридцать шесть. Людовик шестнадцатый поплатился головой за менее серьезные промахи. Так я им и сказал… А когда их засадили в тюрьму, жители Нью-Йорка вздохнули с облегчением.
«Я поступаю иначе. Жители Старого Хэмпдена не страдают от угнетения: подать, какою я их обложил, невелика. Живи и жить давай другим – вот мой девиз. Люди не сгибаются под тяжестью ноши, здесь все веселы и довольны».
– На съезде Рэнни прочел доклад, сообщил Майкл, – и этот доклад свидетельствовал о высоком строе души бутлегера. Съезд принес ему благодарность… Расскажите-ка об этом, Рэнни.
– В сущности, не о чем рассказывать, – скромно ответил молодой человек. – Реферат назывался «Бутлегер и его роль в человеческом прогрессе». Я доказал – или пытался доказать, – как бутлегер, одушевленный желанием послужить обществу, не отстает от века, бьется в первом ряду бойцов за социальные реформы и может быть полезен своей общине. Вот и все.
– Послушайте, – прохрипел м-р Бюфорд.
В комнату он вошел незаметно, поскольку может остаться незамеченным человек весом в триста фунтов. – Послушайте, может, кто-нибудь из вас хочет сыграть в покер?
Гюс приглашал только из вежливости, ибо игроков набралось достаточное количество. Но Самуэль Харлей, приняв приглашение за чистую монету поспешил выразить согласие, а Гюс призадумался: что это будет за покер, если за столом сидит восемь человек?
М-р Кипп, дружески придерживая м-ра Бюфорда за лацкан пиджака, задал вопрос:
– Гюс, кто эта красивая молодая леди… брюнетка?
– Та, что сидела на веранде, когда вы вошли?
– Я говорю о брюнетке, Гюс. Брюнетка, брюнетка! А на веранде сидела блондинка.
– Я думал, что ее-то вы и имеете в виду, заметил Гюс.
– Вы думали, что, говоря о брюнетке, я подразумеваю блондинку, да? Гюс, у вас ожирение мозга! Я вас спрашиваю о красивой молодой брюнетке, которая была в гостиной.
– О-о! Почему же вы сразу этого не сказали? – захрипел Гюс. – Это – Элис Уэйн. Когда вы проходили через гостиную, там сидела брюнетка, вы о ней спрашиваете?
– Ну, довольно! – перебил Майкл и взял м-ра Киппа под-руку. – Рэнни хочет познакомиться с мисс Уэйн, идемте, я вас познакомлю.
3
– Так вот где вы работаете? – произнес «Джин» отправившийся на поиски виски, и, открывая дверь в кабинет Торбэя, нерешительно остановился.
– Хэлло! – холодно отозвался беллетрист и указал на стул.
Блеки, стараясь не наступить на исписанные синим карандашом листки, которыми был усыпан пол, подошел и робко опустился на стул.
– Вы знакомы с моим секретарем-мисс Кольридж?
– Конечно, знаком, ответил Блеки. – Как поживаете, мисс Кольридж?
Он приподнялся на два дюйма над стулом и снова сел.
– Здравствуйте, равнодушно отозвалась мисс Кольридж.
– Знаете ли, Эрнест, я ведь здесь еще ни разу не был… Должен сказать, что у вас прекрасный кабинет… – Он окинул взглядом комнату. – Да, очень уютно… Эрнест, я прочел ваш последний роман. Дружище, это замечательная вещь! Я читал до двух часов ночи, не мог оторваться… – Блеки зажмурился и медленно покачал головой. – Великое произведение! И глубокомысленное… вот только синтаксис не понятен…
– Да, синтаксиса очень многие не понимают, – сухо заметил автор.
– Чертовски хорошая книга! Простите, пожалуйста, мисс Кольридж, – и Блеки слегка поклонился в сторону мисс Кольридж. – Нечаянно с языка сорвалось… Знаете ли, Эрнест, я порекомендовал вашу книгу главе фирмы, где я служу… М-ру Кофлер… Он очень интересуется литературой… покупает книги. Следовало бы вам посмотреть его библиотеку. У него есть книги, которые стоят пять-шесть тысяч долларов… редкие экземпляры… Десять или двенадцать комплектов Шекспира. Это его конек… Я ему говорил о вас и о вашей работе.
– Вот как?
– Да… говорил… Знаете ли, Эрнест, конечно, в литературе я ничего не понимаю, но я часто размышлял, почему бы вам не написать ходкой книги. Ведь вы же можете это сделать. У вас есть талант, дружище… И только неуверенность в себе мешает вам приняться за дело. Да, вы можете написать прекрасную ходкую книгу и когда-нибудь напишете… Запомните мои слова.
– Вы так думаете? – осведомился хозяин.
– Не сомневаюсь… Вы это сделаете, стоит вам только попытаться. Нужно верить в свои силы… Вы – знаете, сколько загребают все эти парни? Ну, конечно, вы это знаете лучше, чем я. Я слыхал, что хорошая книга дает автору от пятидесяти до ста тысяч долларов, не говоря уже о периодических изданиях и переделках для кино.
– И вы думаете, Блеки, что какая-нибудь из моих книг может принести мне столько же?
– Если она будет написана иначе… Но повторяю вам, старина, вы сумеете создать бестселлер… Ваши романы прекрасны, но они предназначены для узкого круга. Конечно, я не говорю о таких читателях, как я, но возьмем самого заурядного парня… Ведь он не понимает, о чем вы хотите сказать. Нужно изучать рынок. Вот, например, наша фирма-шерстяные товары и мужские костюмы-разузнает, что
