Помост у реки Роны - Дарья Алексеевна Ивановская

вернуть свою любимую игрушку. И если Август примет эту забаву, всё тут же вернётся на круги давно изученной им игры, и Валя снова от него сбежит. Вероятно, Август повзрослел.

Солнце двинулось к закату, позолотив реку. Было решено всей толпой отправиться в кино. Иногда в женевских кинотеатрах показывали фильмы на английском языке. На днях вышел фантастический боевик «Люси», и все согласились с тем, что он должен быть прикольным. В Европе премьеры выходили раньше, чем во многих других странах, поэтому резиденты Les Berges могли бы знатно спойлерить перед домашними друзьями, было бы желание. А когда новый фильм в Женеве запускался еще только на французском – это был особенно удачный момент, например, для Алекса, чтобы пригласить в кино какую-нибудь свою подружку. Когда вдруг начинался громкий зрелищный фильм на местном языке, Алекс с подружкой, конечно, почти ничего не понимали, и делать было совершенно нечего, кроме как использовать этот удачный момент, занявшись поцелуями. Своим лайфхаком Алекс ни с кем не делился.

Инновационный швейцарский трамвай беззвучно тронулся, забрав с собой студентов, которые, вероятно, просто были неспособны вести себя тихо. Валя всем демонстрировала, как Мустафа похож на гигантского плюшевого медведя, растягивая ему щеки в разные стороны со звуками: «Учи-кучи-кучи». Толстяк Мусти почти не сопротивлялся и только тихонько вздыхал: «Oh, my…[24] Как хорошо, что ты вернулась…»

Сэм и Сельма издевались над новенькой бывшей Алекса, сравнивая ее с сушёной женевской килькой. Сравнение очень радовало Марию, которая громко смеялась на весь трамвай уже несколько минут. Август настойчиво на относительном французском пытался объяснить какому-то швейцарскому юноше, как доехать до цирка, но тот нервно улыбался и молчал, поглядывая на раздвижные двери, по-видимому мечтая скорее за ними исчезнуть. Понять его было, конечно, можно – русский акцент Августа пугал многих вокруг.

Чёрный принц случайно рассыпал на сиденье травку и старался как-нибудь незаметно спрятать ее обратно в пакетик, но задача оказалась непростой.

Испанцы шипели открывающимися банками пива, Фрэнсис растерялся, не зная, кому прежде всего сделать замечание. «Следующая станция – Корнавин», – объявил пассажирам электронный женский голос. Возле центральной станции напротив железнодорожного вокзала трамвай почти опустел.

Чтобы дойти теперь пешком до кинотеатра, нужно было прошмыгнуть мимо райончика красных фонарей, царства украинских проституток, албанских алкогольных магазинчиков и черных наркодилеров, а затем, прогулявшись по набережной Леман, наконец оказаться в средневековом старом центре Женевы на вершине холма, где сегодня с афиши Cinéma Le City жёлто-зелёными глазами сканировала прохожих Скарлетт Йоханссон[25].

Закатное солнце разливалось по каменным улицам, лучи сползали с них, как шелковое платье с женской спины, исчезая за горизонтом неба. С холма был виден почти целиком на самом деле небольшой город, в котором кое-где уже зажигался электрический свет в окнах домов и слышался далекий колокольный звон, зовущий греков, русских, украинцев и прочих на вечернюю службу в православной церкви. Валя всматривалась в окрестности небольшой церквушки и даже почувствовала, как ее сердце просит к ним присоединиться.

Православная церковь, которую чаще называли «русской», находилась в районе, где в основном проживали русские швейцарцы – в своем большинстве изысканно одетые люди, чаще женщины, которые, с одной стороны, никогда не упустят шанса рассказать о своей шикарной европейской жизни, с другой – умирают здесь от скуки.

Валя шла с друзьями и думала о том, что русских здесь многое бесит, пусть они в этом и не признаются. Бесит, когда швейцарец в бутике дорогих часов внезапно начинает выгонять из магазина, указывая, что время уже 18:01, и, как ни тряси перед ним деньгами с криком: «Я уже всё выбрал, мне только оплатить!», дверь всё равно захлопнется прямо перед изумленным покупателем. Но продавец на прощание обязательно улыбнётся. Бесконечно бесит, что выходные напоминают апокалипсис – не работают ни продуктовые магазины, ни аптеки. Не хватает лишь записок на прилавках: «Можете умирать, мы рассмотрим ваши жалобы в понедельник». Русских женщин доводит до нервного тика финансовое и физическое равноправие с местными мужчинами, которые с непониманием, почему подруга обиделась, скажут: «Дорогая, купи сама себе свой сэндвич и доволоки самостоятельно чемоданы, я не виноват, что они у тебя такие тяжёлые». Об этом стоит помнить, если загорелось выйти замуж во имя идеи переезда в Швейцарию. На пути можно не раз столкнуться с непреодолимым различием менталитетов. И тогда, как у бывалых охотниц за альпийскими женихами, имена всех неудач, то есть фамилии всех бывших мужей, через чёрточку будут украшать почтовый ящик у дома до гробовой доски. Возможно, это такая дошедшая до наших времен средневековая пытка. Так и скрашивают свою жизнь «коньячком для хорошего давления» дни напролёт совершенно одинокие Светланы Ивановы-Мюллер-Майер-Шмидт. Ну, и, если честно, просто лишает сил улыбчивая швейцарская отчуждённость. Не заходите, пожалуйста, к соседям за солью или если у вас пожар. Но на вопрос: «Раз вам тут так невыносимо, почему вы не вернётесь обратно?» – русский швейцарец просто закатит глаза и с рукой на лбу уйдет прочь. Потому что всё же так приятно позвонить кому-нибудь в родимый замёрзший Томск и ласково рассказать, какая чудесная погода была сегодня в Альпах.

Валя на минутку остановилась, но Сэм нетерпеливо махнула ей рукой, и Валя постаралась не отставать. Она представила себе, как могла бы стать частью этого мира. Вот она окончательно смирилась с дикой ценой на докторскую колбасу, стала чересчур пунктуальной, вышла замуж за какого-нибудь европейца, типа Фрэнсиса, понимая, что классический швейцарец ее все же не вынесет. Она откроет небольшую галерею своих фотографий в каком-нибудь средневековом доме в старом городе, станет бесконечно снимать злобных лебедей у озера, и как незаметно из головы выветрятся сотни русских слов вместе с мечтами о карьере московского режиссёра. Она будет встречаться на Пасху с другими русскими швейцарцами в православной церкви. С горящими свечками они до утра простоят на службе, голоса в храме запоют на греческом и армянском, в темноте при колеблющемся свете свечей люди станут похожи на призрачные тени, не понимающие уже, в какую страну им отправиться, чтобы найти там счастье.

За пределами России в мире проживают тридцать миллионов русских – немалое странное государство, но если русский швейцарец однажды вернётся домой, он навсегда останется там чужим. Если бы Август после многих лет в Швейцарии решил не уезжать в Бразилию, и вернулся бы в свою Сибирь, окружающие стали бы с благоговением рассказывать, что знакомы с замечательным парнем, который долго жил в Швейцарии и окончил там университет – вот какой он особенный. Но Швейцария осядет в его душе ноющим теплом, которое еще долгие годы он