Яноама - Этторе Биокка

Готовая эпена — это серо-зеленая пыль, которую индейцы чаще всего хранят в бамбуковых трубках. Саматари, намоетери и их соседи готовят ее из лесных, а не культивируемых растений. Когда они находят растение эпены с большими листьями и расходящимися от ствола веером ветками, то надрезают желтоватую кору и выскребают из нее тонкие волокна, которые сушат сначала на солнце, а затем над огнем. А еще они лечат корой эпены кожную болезнь, называемую куруба. Когда растолченные волокна накладывают на рану, то больное место сразу обжигает как огнем. Кроме того, эпену готовят из коры растения хама-ацита. Просушив волокна на солнце, а затем опалив их сверху головешками, но так, чтобы они не превратились в золу, индейцы смешивают уже готовую эпену с волокнами хама-ациты и затем руками растирают эту смесь до тех пор, пока не получат тончайшую пыльцу. В эту пыльцу добавляют пахучую траву маши-хири, которую вначале тоже сушат на солнце, а потом над огнем.

Самой сильной бывает эпена, которую индейцы делают из темных семян одного невысокого растения, название которого я забыла. Помню только, что семена эти величиной каждое с фасолину. Даже когда их высушат над огнем, они остаются слегка влажными. Поэтому в них все время подбавляют горячую золу. Потом жидкую смесь осторожно выливают на раскаленную глиняную сковородку. Капли, попадая на раскаленную сковородку, вздуваются пузырьками и тут же лопаются с шипением: «пам, пам, пам». Если пузырьки вздуваются сильно, значит, эпена «дозрела» и будет крепкой.

У намоетери этого растения не было, и они одалживали семена у других. Однажды Фузиве посадил растение, из которого получают эпену, на склоне холма. Года четыре спустя он взял корзину и отправился на холм. Вернулся он оттуда с корзиной, полной семян. Муж сказал мне: «Видишь, мои растеньица дали хороший урожай. Ветви еще маленькие и слабые, но на каждом уже висит много плодов. Видно, там на склоне хорошая земля».

АМАХИНИ — ЛЕСНЫЕ ДУХИ

Как-то раз один мальчик вышел из шапуно и пропал. Его мать едва заметила, что сын ушел, спросила: «Где сын? Может, он пошел к игарапе вместе с другими ребятишками?» Но другие дети его не видели. Отец мальчишки, который был сыном дяди тушауа, тоже спрашивал, не видел ли кто его сына. Отец мальчика страшно перепугался: ведь это был его первенец. Ночью он вместе со своей матерью, братом и женой, держа в руках горящие головешки, отправился в лес. Они отчаянно кричали: «Саматари, саматари» (мать малыша была саматари, поэтому и мальчика все звали саматари). В шапуно они вернулись лишь утром. Они добрались до берега большой реки, потому что решили, что речные духи, которые живут в красивых хижинах под водой, утащили его к себе. Эти духи, которых индейцы часто видят, надышавшись эпены, похищают мужчин, женщин, детей, утаскивают их под воду и больше уже не отпускают.

Мальчика искали три дня. На четвертый день решили отправиться к месту, где берет начало одно маленькое игарапе. Мы часто собирали на его берегах плоды какао — там этих деревьев дикого какао росло видимо-невидимо. И вот там родители увидели пропавшего малыша. Он сидел на стволе дерева, на груди его, щеках и лбу белой глиной были проведены змеящиеся полосы. Отец малыша сказал жене: «Смотри! Вот наш саматари!» Мать позвала его. Малыш оглянулся и свалился в воду. Они подбежали к стволу, но там никого не было. А рядом на илистом берегу были хорошо видны следы малыша. Женщина снова стала звать сына. Прибежали те, кто искал малыша поблизости, и тоже увидели следы на берегу.

Потом уже вечером туда пришел один из охотников. Вернувшись в шапуно, он рассказал, что еще издали услышал, как малыш плакал и звал: «Мама, мамочка». Он подбежал к стволу, но никого не увидел. На шестой день колдуны объявили, что мальчика украли речные духи — амахини. Эти амахини — маленькие человечки, которые живут под землей или под водой. На следующий день все снова отправились искать малыша, но теперь уже на рассвете. «Может, амахини приходят к устью рано утром»,— сказал один из колдунов. Ночью колдуны надышались эпены, а потом подули ею на амахини, чтобы их спугнуть.

И вот когда совсем рассвело, отец и мать увидели, что малыш, весь разрисованный, сидит на прежнем месте. Ствол, на котором сидел малыш, покачивался и мальчуган, чтобы не упасть, держался руками за ветку. Отец малыша незаметно подкрался к нему сзади и, когда был уже совсем рядом, прыгнул и схватил сына на руки.

Индейцы рассказывали потом, что амахини все время хлестали малыша лианами. Спина, руки и зад у него были все в багровых полосах. У него спросили: «Что ты ел?» Малыш был для своих лет очень сообразительным, но он еще почти не умел говорить и лишь повторял: «Напе, хапе» (мама, папа). В последний день амахини раскрасили малыша не белым илом, а красным уруку.

Мальчик подрос, но так ничего и не вспомнил из того, что с ним случилось. Отец брал его с собой на охоту, но каждый раз, когда должен был преследовать зверя, сажал малыша на ветку дерева — боялся, что вернутся амахини и снова украдут сына. Мать часто окуривала сына дымом, чтобы амахини не могли к нему подступиться.

Фузиве был великим колдуном. Он знал много песен и всех до одного хекура. Согласно поверью, хекура живут в горах. На высоких горах живут и хекураньума, дочери хекура. Все они молодые и красивые. Фузиве говорил нам, женщинам: «Думаете, хекураньума похожи на вас? Нет, они прекрасны, как солнце, и благоухают, как лесные цветы. Когда услышишь этот чудный запах, то сразу забываешь про голод и жажду». Индейцы не призывают дочерей хекура, чтобы те помогли им на войне, но они просят их вылечить от болезней, положить свои руки на тело, горящее от лихорадки, чтобы недуг вышел из тела.

А против врагов индейцы призывают хекура большого муравьеда, при этом они держат за спиной пальмовый лист, похожий на хвост муравьеда. Когда индейцы вызывают хекура дикой свиньи, то отыскивают грязь, банановую кожуру или золу и валяются в них, словно они на самом деле дикие свиньи. Фузиве, когда уходил в поход или на охоту, говорил, что он берет с собой не всех своих хекура, а лишь трех из них: вакариве, окориве и пашориве (духов большого броненосца, маленького броненосца и обезьяны). Остальных хекура он оставлял охранять шапуно.

В бурю призывают вайкуньариве — духа анаконды. Индейцы поют: «Приди, о вайкуньариве. Ты так силен, что можешь удержать падающие деревья. Обвейся вокруг ствола и не дай ветру их свалить».

А еще, чтобы защитить деревья и кусты, индейцы призывают вайкошевеириве, духа паука, чтобы тот обвил листву и ветви. Индейцы поют: «Ты маленький, но очень сильный, вайкошевеириве». Когда же они призывают хамориве, духа белого паука, то посыпают грудь и плечи белой золой. При этом они поют: «Я хамориве. Я был стариком, взобрался на высокое дерево жатуба, сорвался, упал, скрючился и стал не человеком, а пауком. Зачем ты меня позвал? Зачем ты потревожил мой сон?» Тот же самый человек отвечал: «Хамориве, я позвал тебя, чтобы ты сдул тех хекура, которые ломают деревья и кусты». Затем этот человек вставал и начинал дуть в тоненькую трубочку, которой он обычно вдыхает эпену. Это он пылью эпены насылал чесотку на враждебных хекура.

Фузиве насылал на другие племена бурю. Но иногда он начинал сильно чесаться и говорил: «Враги наслали на меня чесотку». Он тут же посылал за водой и обливал ею голову. Когда буря кончалась, индейцы говорили, что это хекура ее прогнали.

МАРАМАВЕ

Я ждала ребенка и вот-вот должна была родить. В это время многие намоетери решили отправиться к вакавакатери (вака — индейцы называют большого броненосца) и попросить у них подарков. Они узнали, что у вакавакатери есть много мачете. Предстоял дальний путь.

Я осталась в шапуно. Утром мы, жены Фузиве, вместе с самим Фузиве, его дочерью и многими другими пошли в лес искать бурити[37]. Живот у меня к тому времени был уже очень большим. На обратном пути мы перешли игарапе. Женщины наловили рыбы и рачков. Я несла большой пакет рыбы. К вечеру мы набрели на рощу пальм бакабе. Мужчины взобрались на деревья и оттуда бросали нам гроздья плодов. Они кричали сверху: «Поживее двигайтесь, уже поздно. Враги могут быть близко».

У меня очень сильно заболел живот, и я села. Одна из девушек спросила: «Что с тобой?» «Ничего»,— ответила я, не вставая. Дочь Фузиве также ждала ребенка и у нее был большой живот. Она сказала мне: «Давай уйдем вперед, не то мы их потом не догоним». Но тут другие увидели дикий кокосовый орех, и дочь Фузиве стала есть его. Я сказала ей: «Передай, что я пойду вперед. Пусть меня не ждут».

Когда боль становилась особенно сильной, я садилась. Так потихоньку добралась до берега игарапе и искупалась. Возле шапуно мне повстречалась старая мать Фузиве. «У тебя что, живот болит?»—спросила она. «Нет»,— ответила я. «Неправда, болит»,— повторила старуха. Мы подошли к шапуно. Я поставила на огонь пакет с рыбой и села в гамак. Вскоре вернулся Фузиве. «Рыба готова»,— сказала я ему. Я слезла с гамака и поделила рыбу между всеми членами семьи, как меня учила старуха — мать Фузиве.