Яноама - Этторе Биокка

Как-то раз несколько намоетери пошли на охоту и убили трех диких свиней. Когда они стали делить добычу, то одному из охотников пишиаансетери дали только ногу. Тот воскликнул: «Как? Мне одну лишь ногу? Свиней было три. Я вам не собака». Он бросил наземь свиную ногу, схватил палку и ударил по голове другого охотника. Тот упал, но тут же вскочил и ударил обидчика палкой. Началась драка, и вскоре она стала всеобщей. В конце концов пишиаансетери ушли из шапуно.

Спустя много времени они решили помириться. Когда пишиаансетери вернулись, намоетери сказали им: «Сначала спокойно поешьте банановое мингау. Ведь когда вы надышитесь эпены, то станете как безумные, начнете бегать и непременно опрокинете кору с банановой кашей». Когда все поели, женщины унесли глиняные горшки и все остальное. Всю ночь Фузиве, мужчины намоетери и пишиаансетери пели. А наутро Фузиве сказал: «Принесите эпену». Тогда один из колдунов насыпал немного эпены в глиняный сосуд, за ним второй колдун, потом третий. Наконец тушауа крикнул: «А теперь будем вдыхать эпену, и когда надышимся, то и поговорим по душам».

Пишиаансетери вышли, чтобы расписать себя черной золой. Женщины стали испуганно перешептываться. Я прежде такого никогда не видела и теперь удивилась: «Почему женщины так испугались?» Когда гости покрасились и украсили себя перьями, тушауа Фузиве крикнул: «Входите!» Сначала вошли совсем мальчики, расписанные черной краской и держащие в руках палки. Они крикнули: «Хай, хай, хай!» Они еще не пробуют эпену. За ними тоже с палками, но уже побольше и тоже разукрашенные в черный цвет вошли юноши постарше. И наконец, вошли мужчины. Они кричали: «Хай, хай, хай, хо, хо, хо...» —и били палками о землю.

Потом все взяли тоненькие трубочки с просмоленным отверстием и стали вдыхать эпену. Хозяева вдували эпену в нос своим гостям. После того как все гости побывали в хижине, вошли юноши, которые должны были участвовать в состязании. Каждый держал в руке палку и лук. Первый кричал: «Хай, хай, хай!», второй — «Хохеа, хохеа!», третий —«Хи, хи, хи!», четвертый — «Фу, фу, фу,!» Они встали в ряд, и те, кто уже надышался эпены, стали по очереди вдувать ее в нос бойцам.

Спустя примерно полчаса самые юные стали кричать. Старшие товарищи уговаривали их: «Не кричите, сидите спокойно, боритесь с эпеной». Но они уже не в силах были бороться. Один из юношей вскочил и закричал: «Моя мать умерла!» — и бросился бежать. Мать кинулась за ним, но не догнала. Другой закричал: «Отец, отец! Почему ты от меня убегаешь?» А его отец стоял на месте. Третий отчаянно вопил: «Мама, мама! Хижина кружится, кружится надо мной!» Четвертый зарыдал: «Мой отец стоит на голове». Пятый в ужасе воскликнул: «Какие у вас огромные острые зубы!» Мне стало страшно. Несколько юношей и мужчин постарше совсем обезумели. Они выбегали наружу, обламывали ветки с колючками и, заскочив в хижину, принимались бить ими по спине всех, кто оказывался рядом. Женщины разбежались кто куда. Я спряталась за большим столбом.

Когда головы у всех затуманились от эпены, хозяева сказали гостям: «Вы в тревоге, мы тоже в тревоге, нам надо успокоиться». И начался поединок. Двое мужчин встали друг против друга, гость поднял согнутую в локте руку, а хозяин изо всех сил ударил его в грудь кулаком. Потом хозяин поднял согнутую руку, а удар нанес уже гость. Иногда бьющий наносил два-три удара подряд, затем говорил: «А теперь ты». Потом настал черед поединка на палицах. Палицы были приготовлены заранее, с утолщением на том конце, которым наносился удар. Обычно палицы бывают увесистыми, но не слишком длинными, потому что очень длинной палицей, говорят индейцы, вместо головы часто попадаешь по плечу. По словам индейцев яноама, есть такое растение с длинными листьями и маленькими корнями, которое, если его растереть, нагоняет на человека страх. Старухи растирают корни этого растения, а потом мужчины добавляют в крошево уруку и «смазывают» этим зельем палицы. Они говорят, что, если ударить противника такой намазанной палицей, тот сразу же свалится на землю и потом, когда поднимется, ноги его еще долго будут дрожать.

Вначале бились один на один, того, кто падал, заменял брат или муж сестры. Но если на одного нападали сразу четыре-пять человек, Фузиве говорил: «Нет, борьба — это один на один, остальные пусть отойдут». Упавшего тут же подхватывали под руки, лили ему на голову воду, растирали уши, обтирали кровь, поднимали и снова давали палицу. Противник, опершись на свою палицу, наклонял голову, ожидая удара. Бить полагается по выбритой макушке. Наносящий удар держит палицу обеими руками. При этом бьющий говорит: «Посмотрим теперь, настоящий ли ты мужчина. Если выдержишь, мой гнев пройдет и мы снова станем друзьями». Другой отвечал: «Бей меня сильнее, и тогда мы опять станем друзьями».

Если после удара воин уже не в силах был подняться, его уносили к очагу и жены раненого начинали испуганно причитать.

В поединке участвовали не только мужчины — мальчишки тоже бились на палках со своими сверстниками.

После палиц и палок пришел черед топоров — очень давно яноама украли их у сборщиков каучука. Тушауа дважды ударил в грудь обухом топора своего противника, и тот упал. Брат поверженного четыре раза ударил Фузиве в грудь, но тот устоял. Потом Фузиве сказал: «А теперь приготовься ты» — и дважды сильно ударил юношу. Тот побледнел и упал. Подбежали женщины и унесли его. Подошел второй брат и несколько раз ударил Фузиве обухом топора в грудь, но мой муж был очень сильный и даже не пригнулся. Потом он поднял свой топор, нанес удар, и противник свалился на землю. Тогда против него встал Махарашиве, брат Рашаве, и сказал: «У этих юношей сил еще маловато. Поглядим, как ты против меня устоишь». Фузиве поднял руку, и Махарашиве ударил его обухом топора: раз, два, три. Тут Махарашиве опустил топор, но мой муж сказал: «Нет, нет, бей еще, пока я не упаду». Махарашиве снова несколько раз ударил его, но Фузиве крепко стоял на ногах. «Хватит, хватит»,— сказали те, что стояли рядом. Тогда Фузиве занес топор, изо всех сил ударил Махарашиве обухом в грудь, тот покачнулся, еще удар — и Махарашиве упал. И тут вперед выступил Рашаве, который заступился за меня и спас мне жизнь. «А теперь мой черед»,— сказал он.— «Начинай ты первым». Фузиве ударил его сначала в грудь, потом в плечо, но Рашаве выдержал. Он был очень сильным и стойким. Потом он ударил Фузиве. Я стояла рядом вместе с другой женой Фузиве и смотрела. Наконец Фузиве сел, изо рта у него хлынула кровь.

Когда все поединки закончились, Фузиве сказал: «Мы вас крепко побили, и вы нас тоже. Пролилась ваша и наша кровь. Наш гнев прошел. Теперь мы снова стали друзьями». И еще Фузиве сказал: «А теперь возвращайтесь к себе в шапуно. Вот вам мясо, вот вам бананы, пупунье и маис». Женщины тут же принесли корзины с мясом и с плодами. «Если вы устали,— продолжал Фузиве,— и не можете двинуться в путь, оставайтесь ночевать у нас. Уйдете завтра утром. Мы бились на палках и топорах не для того, чтобы остаться врагами, а чтобы прошел ваш и наш гнев. Я узнал, что вы держите зло на меня. Но я не хочу быть вашим врагом, потому что мы один народ». Брат Фузиве тоже сказал: «Не сердитесь на нас. Мы позвали вас, чтобы вернулась наша прежняя дружба. Хотели вас испытать. Если бы вы не захотели или не умели биться на палицах, тогда пришлось бы сразиться с вами стрелами. Но теперь наш гнев утих, и никто не скажет про вас плохого слова, и нам не нужно стрелять друг в друга».

Фузиве часто дрался на таких поединках. Нередко потом он весь распухал и становился багровым. Стоило мне надавить пальцем на кожу, и оставалась вмятина. Ночью он беспрестанно стонал и никак не мог уснуть. Индейцы говорят, что они бьются на палицах, чтобы успокоиться и стать друзьями.

Однажды, когда все мужчины ушли на охоту, дочь Фузиве сказала мне: «Хочу попробовать эпену отца». Женщинам и детям строго запрещено даже касаться рукой бамбуковых трубочек и маленьких куйи, в которых мужчины хранят эпену. Женщины могут дотронуться до куйи, если только муж скажет: «Пойди принеси мне эпену». Дочь Фузиве растерла листья, процедила жижу, разогрела ее в горшке и сказала мне: «А теперь давай вдохнем эпену, попробуем, какой у нее запах». Я с силой вдохнула серую пыльцу, и сразу внутренности обожгло, словно это был перец. Вдохнув эпену раза четыре, я села на землю. У меня все поплыло перед глазами, в голове шумело. Я еле поднялась. Ноги плохо слушались меня. «Больше не буду вдыхать,— сказала я,— не то вовсе не встану». Дочь Фузиве надышалась эпены сильнее, чем я. «Шапуно вертится вокруг меня»,— сказала она потом.

Мы отправились к игарапе, чтобы искупаться. Но я чувствовала такую слабость, что в воду лезть побоялась. Все, что мне говорили, я понимала, но с большим трудом. Так продолжалось примерно с час, потом стало легче. Но голова болела весь день. Я только один раз попробовала эпену, и больше у меня такого желания не появлялось. А ведь это была слабая эпена, из коры деревьев. Мужчины же обычно вдыхают куда более крепкую — из семян[36].