Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3 - Александр Дмитриевич Григорьев

скакал-де старой казак на белы груди;

Как ростегивал латы его кольцюжные,

Ишше взял же цинжалишшо булатноё —

350. Роспорол же Сокольницьку белы груди,

Росколол у Сокольника ретиво серьцё.

352. Ишше тут же Сокольницьку славы поют.

321. Бой Добрыни с Дунаем

А-й как ездил Добрынюшка по фсей земли,

А-й как ездил Добрынюшка по фсей Руси,

А-й как ездил Добрынюшка по фсем землям,

Как гулял-то Добрынюшко по цюжим странам.

5. А-й как искал как Добрынюшка супротивницька,

Супротивницька искал, к сибе наезницька;

А он не мог же натти себе супротивника,

Супро(ти)вника натти себе наезника.

Он выехал на полё на чистоё

10. Да на то же роздольицё на шырокоё;

А он смотрел где, гледел в подзорну трубочьку

А-й да он на фсе же на четыре кругом стороны:

Во-первой-то стороны да горы лютые,

Во фторой-то стороны да лесы тёмные,

15. Во третьей-то стороны да синё морюшко,

Во четвёртой стороны да цисто полюшко.

Он смотрел и гледел да вдоль он по полю,

По тому по роздольицю по шырокому;

Он завидял, как на поли шатёр стоит,

20. А шатёр-то стоит да бел полотняной.

А поехал Добрынюшка ко белу шатру.

Приежжает Добрынюшка ко белу шатру;

А на шатри, видит, потписом потписано

А-й со велики(м)а югрозами подрезано:

25. “А ишше хто к шатру приедёт — дак жывому не быть,

А жывому-то не быть, проць не уехати”.

И сомутились у Добрынюш(к)и оци ясныя,

А росходились у Добрынюш(к)и руцьки белыя.

А соскакивал Добрынюшка со добра коня,

30. Заходил де Добрыня ф тонкой бел шатёр.

А-й во шатри стоит кроватоцька тисовая,

На кроватоцьки лежит перинушка пуховая,

На перины одеялышко черного соболя,

А пот кроваткой стоит боцька да з зеленым вином,

35. А-й да на боцьки-то цяроцька серебряна,

Не велика, не мала — полтара ведра.

Тут и брал тут Добрыня цяру во белы руки,

Как отвёртывал краны боцьки з зеленым вином

А-й как нацыжывал цяру зелена вина,

40. Не велику и не малу — да полтара ведра;

А ишше брал-то Добрынюшка единой рукой —

Выпивал-то Добрынюшка к едину духу.

А как отвёртывал краны Добрынюшка Никитиць млад

А отвёртывал кран да во фторой након,

45. Как нацыжывал цяру да зелена вина,

Не велику и не малу — да полтара ведра;

А как брал-то Добрынюшка единой рукой —

Выпивал-то Добрыня да к едину духу.

Да отвёртывал краны Добрыня да во третей након,

50. Он нацижывал цярочьку зелена вина.

Не велику и не малу — полтара ведра;

Ишше брал-то Добрынюшка единой рукой —

Выпивал-то Добрыня к едину духу:

«А уш я перву чару выпил для весельичя,

55. А фтору чяру выпил для похмельичя,

Ишше третью я выпил для безумьица!..»

А сомутились у Добрынюшки оци ясныя,

Росходились у Добрынюшки руцьки белые,

Загорело у Добрынюшки ретиво серьцё,

60. Закипела вот у Добрынюшки горяця крофь:

Как змахнул-то Добрынюшка рукми́ белыми,

А-й как розорвал Добрынюшка тонкой бел шатёр,

Ростоптал он веть бочьку з зеленым вином,

А ростоптал он как чяроцьку серебряну,

65. Не велику и не малу — да полтара ведра.

Ишше сам повалилсэ да на кроватку спать.

Уш спит он, лежит да трои сутоцьки;

На четвёртыя сутоцьки Дуна́й едёт.

Подъежжаёт Дунаюшко ко белу шатру;

70. Как не видит Дунаюшко бела шатра,

Только видит Дунаюшко добра коня.

Сомутились у Дунаюшка оци ясныя,

Росходились у Дунаюшка руки белые,

А загорело у Дуная да ретиво серьцё,

75. Да закипела у Дунаюшка горяця крофь.

Да соскакивал Дунаюшко со добра коня;

Ун[28] хочот-то секци да буйную голову, —

Во локтю его рука да остояласе.

А да и тут-то Дунаюшко прироздумалсэ:

80. «Ишше що же сонного мне бить бутто мёртвого:

Да не цесь моя, хвала да молодецькая,

А не выслуга будёт да богатырская;

Побужу я удалого доброго молоцца:

“Уш ты стань-востань, невежа да ты немилой друк!”»

85. А ото сну-ле доброй молодець пробужаицсэ,

Со великого похмелья да просыпаиццэ.

Говорит-то Дунаюшко таково слово:

«Уш ты ой еси, Добрынюшка Никитиць млад!

Ты нащо у мня розорвал де тонкой бел шатёр?

90. А ты нащо ростоптал боцьку з зеленым вином?

А ты нащо ростоптал-то веть цяроцьку серебряну,

А не велику, не малу, да полтара ведра,

А и ко́я чара стоит да во петьсот рублей?»

А говорыт тут Добрынюшка таково слово:

95. «Уш ты ой еси, Дунай да сын Ивановиць!

Нащо было страсте́ми потписывать,

Со великима угрозами подрезывать?

Ишше этих страстей дак нам боетисе, —

Нам не надобно по полю поляковать!»

100. Ишше тут же Дунаюшку за беду стало,

За великую досаду да показалосе.

Ишше тут-то молоццы они прироспорили,

Прироспорили молоццики, прироздорили, —

А да скочили они да на добрых коней.

105. И как не две горы да сокаталосе,

Да не два-ле сокола да солеталосе, —

А два руських могуцих богатыр(я) съежжалисе.

Во-первых они съехались вострыма копьеми:

И по насадоцькам копьиця поломалисе,

110. А от рук руковятоцьки загорелисе, —

Они тем боём друг друга не ранили.

Во-фторых они съехались вострыма саблеми:

По насадоцькам сабельки изломалисе,

Да от рук руковятоцьки загорелисе.

115. Да натегивали луки да фсё дубовые

Да и те же тетивоцьки шолковые,

Да накладывали они да калены стрелы —

Они спускали веть стрелоцьки в друг друга;

А улетели как стрелоцьки ноньче по поднебесью.

120. (Почему они летели по поднебесью?

Кабы руской с барсуманином-то бы и ссорылись —

Да попали они бы да друг в друшку;

А как руськой-от с руським, Бог дас<т>