ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА .ПОВЕСТЬ О ГЕНРИКЕ ВЕНЯВСКОМ - Эустахий Чекальский

Девушка хотела бы заглянуть в эту скрипку, как до этого хотели сделать многие из его слушателей. Звуки то мчатся один за другим, то поют подобно заунывной пастушьей свирели, слагаются в марш или ритмический танец, исполненный жизни и блеска. Мелодия возвращается снова, но теперь она уже звучит иначе. Смычок головокружительными аккордами движется по струнам, он легко и свободно прорезает густые, сочные тона. Пассажи шестнадцатыми сменяют друг друга. И чтобы извлечь эти звуки, чтобы, едва прикасаясь к струнам добиться такого великолепного звучания, нужно исключительное дарование. Бледное лицо виртуоза оживлено улыбкой. Когда отзвучал финал, он опросил Изу:

— Как вам понравилась эта польская штучка?

— Штучка? Но это же чудесно. Я боялась за смычок, за струны, за вас!

— Неужели было так опасно? Вы говорите удивительные вещи, — шутит Генрик.

— Пожалуйста, вот пирожное, — девушка хочет перевести разговор на другую тему.

— Это что? Награда за мою игру?

— Награда? Сразу же и награда, — попробуйте, пожалуйста, — пирожное приготовлено по моему рецепту, — отвечает девушка.

— Вы умеете печь пирожные? — недоверчиво спрашивает скрипач.

— Не только пирожные. Я умею готовить много вкусных вещей.

— Ого, я пожалуй съем все содержимое корзинки. Вы Рубинштейну не давайте ни одного.

— Но ваш коллега — наш дорогой гость.

К ним подошел Антон и мисс Иза подвинула ему корзиночку с пирожными.

— Попробуйте, пожалуйста.

— Не трогай, это мои пирожные, — шутливо сказал скрипач.

— Вот как?… — пианист взял сразу несколько штук и проглотил.

— Замечательно, очень вкусно, очень сладко! Пожалуй, эти пирожные с ромом?

— Вы угадали! Мой отец любит пирожные с ромом, — пояснила девушка.

Невдалеке среди гостей сидит серьезный, с лицом похожим на бульдога сэр Томас Гемптон. У него бегающие глазки, мощные челюсти и багровое лицо. Он почти ничего не говорит, но видит все, что делается в комнате. Пьет чай по-английски, очень крепкий и ароматный. Его супруга лэди Гемптон, высокая, худая, улыбающаяся, гостеприимная дама. Она вмешивается в беседу молодежи.

— Говорят, вы собираетесь повторить свой концерт в Обществе любителей камерной музыки?

— Я слышал об этом, — ответил пианист, — но дело касается, собственно говоря, Генрика. Ведь это он 14 февраля очаровал весь Лондон.

— Я не знаю, удастся ли повторить этот концерт, ведь для этого нужны Рис, Дойль, Шройс и Пьятти. Собрать такой исключительный ансамбль можно только благодаря тому, что в Лондон случайно приехало пять настоящих музыкантов. Но возможно ли, чтобы это случилось второй раз? — говорит Генрик равнодушно.

— Ближайший понедельник будет посвящен квартетам Гайдна, Моцарта и Бетховена. Генрик будет участвовать в концерте — добавляет Рубинштейн, чтобы сгладить неловкость, допущенную Венявским.

— Ничего еще не известно. Положение создалось такое: скрипач есть, не хватает виолончели, — парирует Венявский. — С кем попало играть мы не будем.

— Я думаю, что партию виолончели сыграет Альфред Пьятти, — пианист хочет обязательно закончить общую беседу и перейти к другой теме.

Гости разделились на отдельные группки. Музыканты удалились, никем незамеченные. Их ничто не связывает с этим обществом. Солидные господа: судовладельцы, судьи, профессора и их важные супруги, большей частью рыжие и с плоскими бюстами, собрались сегодня, чтобы в гостиной Гемптонов увидеть двух восточных музыкантов, играющих без нот. Такие собрания происходили у герцогов Мальборо, у герцога Вестминстерского, могут происходить и у Гемптонов.

На концерт, состоявшийся в понедельник, слушатели пришли вооруженные партитурами, книгами, зонтиками и очками. Ведь это чрезвычайная сенсация. Венявский исполнял партию первой скрипки в квартете Гайдна наизусть. Так же точно он играл Моцарта, а в квартете Бетховена перешел на альт. X. Г. Блэгров и Проспер Сэнтон — тоже превосходные музыканты — беспрекословно ему подчиняются.

Скрипач Венявский вышел даже в партер, чтобы приветствовать лэди Гемптон. На английских концертах это не принято. Он начал беседу с Изой по-французски.

— Не прогуляетесь ли вы со мной по Гайд-парку? Иза быстро взглянула на мать.

— Мы намерены воспользоваться когда-нибудь свободным временем и проехаться по парку. К сожалению там теперь не всегда спокойно, и общество предпочитает гулять по Сент-Джемс.

— Не понимаю почему?

— Там мадзинисты устраивают митинги… — шепчет таинственно мисс Иза.

— Ах, вот как? Какой же я профан. Но я поумнею… — шутит скрипач.

Звук гонга зовет его на эстраду. Мисс Гемптон весьма довольна неожиданным визитом. Мама тоже довольна, ведь все знакомые дамы заметили внимание оказанное ее дочери.

— Мы должны будем как-нибудь поехать в Гайд-Парк, — немного подумав, оказала девушка.

— Если отец разрешит нам взять свою карету, — предупреждает мамаша.

Прогулка оказалась очень удачной.

— Откуда этот Венявский достал такую хорошую верховую лошадь?

— Было очень приятно, что знаменитый скрипач на глазах всего Лондона сопровождал нас во время прогулки по парку.

— Лэди Диана, лэди Элизабет особенно приглядывались, чтобы убедиться, что это именно он.

Таким образом знакомые Гемптонов получили новую тему для основательного обсуждения на файф-о-клоках. Скрипач предпочитал беседовать с Изой наедине. Он пользовался каждым случаем, чтобы побыть с ней.

— Приходите, пожалуйста, на Тауэр Бридж. Ведь в этом салоне на глазах папы и мамы невозможно ни о чем поговорить.

— А о чем вы думаете, — спросила девушка.

— О том же, что и вы. Я вообще хотел бы, чтобы вы думали и чувствовали как я.

Мисс Иза не ответила. Он никогда не знал, согласна она с ним или нет. Вместо ответа она часто опускала свои нерешительные и удивленные глаза.

Все же она пришла на Тауэр Бридж, торопясь, немного запыхавшись. Она не радовалась, впрочем. Просто ее подчиняла воля скрипача. И не могла она противиться его объятьям и словам.

— Знаешь ли ты лондонский порт?

— Что же там интересного?

— На пристани собралось много людей. Они будут осматривать порт.

— Это иностранцы.

— Я тоже иностранец. Поедем туда! Ну, пожалуйста.

Вместе с десятком пассажиров уселись они на юркий, быстрый пароходик. Находясь в толпе, Генрик чувствовал себя великолепно. Он невнимательно смотрел на пристани, склады, корабли, на пестрые толпы людей. Он был очарован глазами Изы.

— А может быть мы сойдем на следующей остановке и зайдем в матросский кабачок?

— Что же тебя там может интересовать?

— Люди. Именно люди, ну и этот старинный трактир, помнящий времена Генриха VIII и Анны Болейн.

— Анны Болейн? Вот не ожидала, что вы знаете историю этой несчастной женщины.

На первой остановке они сошли на берег и уселись за столиком в матросском кабачке. Ими никто не интересовался. В Лондоне бывают люди со всех концов света. Молодой, черноволосый мужчина мог быть французом или итальянцем, а его дама могла с успехом сойти за голландку, немку, датчанку или шведку. Хотя, пожалуй, нет, за шведку ее трудно было принять, слишком уж она малого роста, не очень стройная. Уж не девушка ли это из «Бординг-хауза» решившая погулять с иностранцем в порту.

Иностранец не совсем правильно говорящий по английски заказывает:

— Please Château Lafitte.

— Ах, вино, великолепно. Может быть разрешите в гостиную? В общем зале бывает по-разному. От моряков всего можно ожидать, — услужливо предлагает хозяин.

В гостиной комнате потолок из деревянных балок, стены до половины выложены дубовыми досками, выкрашенными в кофейный цвет, на потолке висит масляный светильник с портретом королевы Виктории и разными кораблями. Молодая девушка почувствовала себя неловко.

— Что могут о нас подумать? — мелькнула у нее мысль. — Супружество, справляющее медовый месяц, любовники, помолвленная пара или искатели приключений? — а сама сказала:

— Зачем это вино?

— Château Lafitte… Попробуешь — попросишь еще бокал.

— Зачем ты меня сюда привел?

— Чтобы тебя поцеловать, — осмелел скрипач.

— Ах, нет, я скажу маме, — что ты со мной делаешь?

— А зачем маме об этом знать?

— Мама требует, чтобы я ей говорила, как ты себя ведешь.

— Вот как, великолепно. Так скажи ей, что ты мне очень нравишься и что я тебя обнимаю и целую.

— Это неправда! А впрочем, если бы я ей так сказала, мама запретила бы мне видеться с тобой.

— Этого быть не может! Ведь мы еще должны осмотреть Национальную галерею и Британский музей, — шутит Генрик, делая вид, что он говорит совершенно серьезно.

— Если ты будешь себя так вести, то я больше с тобой не пойду.