Дитя Марса - Янг Роберт Франклин

Блейк тяжело вздохнул. Каждый создатель в ответе за свои творения. Он отнял у эриний работу и теперь должен позаботиться об их судьбе.

При виде женщин Дейрдре опешила:

— Ну надо же, эвмениды[13]! О, Найт, ты неисправим! Вспыхнув, Блейк взял ее за руку и, сделав эриниям знак следовать за ним, направился прямиком к мнемопроекции Уолденского пруда. Торо по-прежнему сидел под высокой сосной и любовался всполохом птичьих крыльев в кронах. Ласково пригревало солнце. В какой-то момент Блейку даже захотелось остаться; Уолден всегда привлекал его.

Он обернулся к эриниям.

Пусть привыкают к новой жизни.

В будущем они наверняка еще понадобятся.

НЕВЕСТА БРУГГИЛЯ

Она сошла с конвейера «Андроид инкорпорейтед» в сентябре 2241 года. Рост метр семьдесят, вес шестьдесят с хвостиком, льняные волосы и бледно-голубые глаза. Встроенные батареи гарантировали десять лет бесперебойной работы. Пела она голосом оперной дивы Кирстен Флагстад, а звали ее Изольда.

Стратолайнер доставил ее в Нью-Йорк, и в конце октября она открыла сезон Метрополитен-Опера постановкой, которую убежденные фанаты Вагнера окрестили величайшим «Тристаном» в истории. После Изольду деактивировали и спрятали под замок вместе с Тристаном, Брангеной, Мелотом, королем Марком, Курвеналем, пастухом, рулевым, моряками, рыцарями, солдатами, свитой – словом, со всеми прочими действующими лицами.

Тогда подпольная торговля андроидами только зарождалась, поэтому для охраны склада Метрополитен-Опера не предприняли особых мер. Оперный андроид – не самый ходовой товар, редкий обыватель двадцать третьего столетия мечтает найти такой подарок под своей елкой. А мысль, что какой-нибудь заядлый поклонник Вагнера решит украсть «певца» столь же нелепа, как и мысль о том, что подросток из двадцатого века посягнет на живого Карузо. Однако функционал оперного андроида не ограничивался ариями и речитативами. Незадолго до начала нашей истории об этом смекнули самые ушлые спекулянты, и одним из них был Ханс Бекер.

Вы наверняка знаете Ханса. Вы могли его встретить в барах, в салоне аэробуса, в зале ожидания или у автоматов. Он предпочитает сидеть в укромном уголке и разглядывать посетителей сквозь клубы сигарного дыма. У него страсть к развязным блондинкам и пошлым комедиям, но более всего он охоч до любых легких денег.

Сейчас Ханс беседует с невзрачным коротышкой в захудалом баре на Пятой авеню. Коротышка периодически кивает и довольно лыбится, когда Ханс ставит перед ним очередную кружку пива. Служит он ночным сторожем на складе Метрополитен-Опера, где хранятся деактивированные андроиды. Ему за пятьдесят, и он тоже любит развязных блондинок. На зарплату сторожа, однако, ему по карману лишь блондинистые оторвы развязнее некуда. А ему хочется иметь дело с кем-нибудь поскромнее, а главное – помоложе. Коротышка улыбается, кивает. Опорожняет еще одну кружку и кончиком серого языка слизывает пену с губ. Ханс протягивает ему стопку банкнот, сторож прячет ее в карман и снова кивает.

– Заметано. Завтра ночью у черного хода. Она будет ждать.

Первым перевалочным пунктом после похищения стала мастерская реконструктора, знакомого Ханса. Реконструктора звали Уиспри, и он мнил себя художником. Он хорошо потрудился над Изольдой, теперь только рьяный поклонник Вагнера угадал бы в ней копию ирландской героини из немецкой оперы. Человек несведущий принял бы ее за модель служанки шведского образца, какие «Андроид инкорпорейтед» выпускала на рынок по цене две с половиной тысячи за штуку. Льняные волосы собраны в пучок, сценический костюм сменила скромная униформа, классические черты приобрели подобострастное выражение. В довершение Изольда научилась драить полы, мыть посуду, готовить пищу и штопать носки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В первозданном виде уцелел лишь голос Кирстен Флагстад, записанный и хитроумно интегрированный в речевой аппарат. Соваться туда слишком хлопотно, объяснил реконструктор. Да и потом, какая разница, поет она или говорит, главное – пашет исправно.

– Верно,– согласился Ханс. – Кому какая разница. А по хозяйству она будь здоров. Такую помощницу с руками оторвут.

– Ясен пень,– поддакнул реконструктор.

– И это только начало. Там, где я ее раздобыл, таких пруд пруди. Бери не хочу.

Впрочем, взять не довелось. Неделю спустя Ханс, в усмерть пьяный, провалился в яму для барбекю у дома своей белокурой пассии. Выбраться пьянчужка не смог, так и сгорел дотла. Однако незадолго до прискорбной кончины он успел продать украденную принцессу межгалактическому перекупщику. Так началась космическая одиссея Изольды.

Перекупщик по имени Хиггинс владел торговым кораблем класса Б – старая модель на фотонном двигателе. Он спрятал Изольду в кормовой трюм и держал там, пока корабль не приземлился на четвертой планете Сириуса-21. Там Хиггинс выпустил заложницу, стряхнул с нее пыль, причесал и активировал. Проводил вниз по трапу и помог подняться на складной аукционный помост, установленный у хвоста судна. У помоста уже собралась толпа, однако Хиггинс решил приберечь Изольду напоследок. Когда объявили долгожданный лот, молва о ней уже облетела всю округу, и покупателей собралось изрядно.

– Она красива, сильна и вынослива. Не стану подробно ее расписывать, вы и сами все прекрасно видите, я лишь напомнил о ее очевидных достоинствах. Однако вы не знаете, на что она способна. Поступим следующим образом: вы озвучиваете навык, каким должна обладать прислуга, а я говорю, умеет она это или нет. Итак?

– Умеет ли она готовить?– спросила женщина с худым лицом.

– Ожидаемый вопрос. Ответ – да. Дальше...

– А молочного бронта подоить сможет?– поинтересовался немолодой колонист явно голландского происхождения.

Хиггинс сверился с пометками в блокноте:

– Да, если бронт по строению схож с коровой. Разумеется, в толпу не мог не затесаться выпивоха.

– А по ночам компанию составит?

Хиггинс и глазом не моргнул.

– Теоретически, да, но на практике, приятель, мы обязаны чтить закон.

– А как насчет мытья полов, посуды, стирки и тому подобного?– снова подал голос голландец.

Хиггинс кивнул:

– Ты одним махом закрыл все оставшиеся пункты, приятель. Итак, начальная цена?

– Двести кредитов,– немедленно отозвался голландец.

– Двести кредитов,– повторил Хиггинс,– хотя стоит она как минимум в десять раз больше. Кто даст триста?

– Я,– оживился выпивоха.

– Триста пятьдесят,– перебил голландец.

– Четыреста.

Колонист-голландец мог перебить любую ставку, о чем знали все присутствующие, включая выпивоху. Однако последний плевать на это хотел и поднял цену до тысячи кредитов, прежде чем выйти из игры. Голландец дал тысячу сто, и так начался первый этап прислуживания Изольды.

Звали голландца-колониста Вандерзи. Его вы тоже встречали, и не раз. Забудьте про его национальность, она тут не при чем. Такие Вандерзи есть у каждой нации. Тот, о ком идет речь, жил холостяком. Он заработал баснословное состояние, скупая крупные партии подержанных вещей и продавая их как новые. Торговал он одеждой, но не суть, ибо в любой другой отрасли его тактика осталась бы неизменной. Вандерзи существовали и в эпоху Будды, и в эпоху Иисуса Христа, существовали они и в эпоху Рузвельта. Вандерзи были и будут всегда.

Рассчитавшись, наш герой погрузил приобретение в свой вездеход. Всю дорогу до дома он косился на Изольду, ощущая смутный трепет перед классическими чертами, исказить которые не удалось даже опытному реконструктору. Когда путники добрались до квартиры Вандерзи, расположенной над его лавкой, чувство возникшей неполноценности в душе голландца упало на благодатную почву зреющей ненависти. А едва он задал спутнице первый элементарный вопрос, как эта ненависть вырвалась на волю корявыми сучьями и уродливыми завязями. Ибо вместо того, чтобы ответить «да, сэр» или «нет, сэр», Изольда разразилась максимально, на ее взгляд, соответствующим ситуации речитативом, и от мощного голоса Кирстен Флагстад в окнах задребезжали стекла. При всей своей проницательности Вандерзи не додумался спросить у Хиггинса о самом очевидном навыке будущего приобретения: умеет ли она разговаривать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})