Сжигая за собой мосты - Татьяна Полякова

А в следующий миг я испытала настоящий шок, потому что из глубин памяти возник эпизод: мне лет семь, мы с бабушкой поехали из Питера в Ригу. Взглянули на все достопримечательности, которые этого заслуживали, а потом она предложила просто погулять по городу. Мне хотелось покататься на качелях, но бабка, не обращая внимания на мои просьбы, шла все быстрее, словно впереди было нечто такое, что притягивало ее как магнит, а потом мы оказались перед двухэтажным домом с красивой дверью, почему-то в моей памяти осталась лишь эта дверь. Бабка, прижав меня к себе, смотрела на этот дом, и я с удивлением поняла, что она плачет. Моя бабуля плачет. Это было до того странно, даже невероятно, что я до смерти перепугалась, потому что до той поры плачущей или просто жалующейся никогда ее не видела. Я отчаянно заревела, бабуля принялась меня утешать и сказала:

– Ты только никому не говори.

– О чем? – не поняла я.

– Что мы с тобой здесь были. Никому, даже папе, поняла? Это будет нашей с тобой тайной.

– Не скажу, если ты мне объяснишь, почему ты плакала. – Наверное, я была не очень покладистым ребенком.

Бабка кивнула.

– Здесь когда-то жили люди, которых я очень любила.

– Жили? – переспросила я. – А где они сейчас?

– Их всех убили на войне…

– Я никому не скажу, – клятвенно пообещала я и в самом деле никому ни словом не обмолвилась, мало того, я совершенно забыла об этом случае. А ведь в догадках Марго что-то есть, была, была у бабки тайна.

Я побрела по улице, качая головой точно в досаде. После того как Морозов сообщил мне о папке, которую видел в руках у отца и которая после его смерти исчезла из сейфа, я склонялась к мысли, что гибель папы напрямую связана с его делами, о которых Морозов не знал или предпочитал молчать. Долги, появление компаньона, на которого отец переписал офис, лишь укрепили меня в этом мнении. Возможно, отец действительно связался не с теми людьми… Но теперь я уже не знала, что и думать. Конечно, очень хотелось поддаться соблазну и вообразить что-то драматическое, выстроив цепочку: бабулино появление здесь в конце войны, люди в лодке, говорившие по-немецки в Венеции…

На ум сразу пришел фон Ланц, о котором предупредил меня папа. Допустим, он семейный враг. Если он преследовал бабку и благодаря его проискам она вынуждена была скрываться, ему уже ближе к девяноста, в таком возрасте следует забыть старые распри. Хотя вряд ли отец имел в виду девяностолетнего старца, говоря о том, что он способен появиться в моем окружении. Может, вражда переходит по наследству?

Я могу сколько угодно ломать голову, толку от этого не будет никакого. Вот если бы найти ту папку… Я пообещала себе поговорить с Музой еще раз и постараться добиться ее откровенности.

– Это ты? – крикнула Муза из кухни, как только я вошла в квартиру.

– Да, – я направилась к ней.

С сиротским видом Муза стояла возле плиты и тыкала вилкой в кастрюлю, которая стояла на конфорке.

– Готовка отнимает так много времени, – пожаловалась она, я согласно кивнула, хотя уже видела, что в кастрюльке варятся два яйца. Впрочем, это все же лучше внезапного желания Музы поразить всех своими кулинарными талантами. После подобных припадков приходилось часа два отмывать кухню, а блюда все равно оказывались несъедобными.

Я включила чайник и устроилась на стуле, все еще пребывая под впечатлением от разговора с Марго.

– Как там старуха? – приглядываясь ко мне, спросила Муза.

– Неплохо.

– Да? Ей уже за сотню перевалило, а она все никак не успокоится и интригует.

– Зря ты так, старушка настроена весьма доброжелательно.

– По отношению к тебе, может быть. Но уж мне-то небось перепало.

– Нет, – покачала я головой и отметила, что мое «нет» вызвало у Музы гримасу недовольства, то ли не поверила, то ли обиделась: она считала себя звездой, а о звездах говорят всегда если не хорошее, то хотя бы плохое. – О тебе она дипломатично молчала, на день рождения Янки не пойдет, потому что в свои девяносто стала уставать от больших сборищ. Так что ничего похожего на интриги.

– Уж я-то знаю старую ведьму, – хмыкнула Муза и тут же опять загрустила. – У меня так много дел, на работу по дому совсем нет времени, а в нашем положении я не могу пригласить домработницу, ведь экономить приходится буквально на всем.

Она надула губы и посмотрела на меня с детской непосредственностью. Я уже хотела ответить, что заботы по дому возьму на себя, но вовремя сообразила, что тогда забот у меня будет с утра до вечера, а значит, времени на разгадку тайн попросту не останется. Можно было бы оплатить труд домработницы из собственных средств, но появление еще одного человека в доме чревато увеличением скандалов ровно в два раза. Муза не способна ужиться с существом женского пола, о мужчинах-домработниках мне ничего не известно… Все-таки странно, что со мной она даже не предпринимает попыток разругаться.

В общем, я рассудила, что экономия только пойдет семье на пользу, и с той же детской непосредственностью ответила:

– Если ты беспокоишься обо мне, то напрасно, я вполне могу перекусить в кафе.

Муза подняла брови и вздохнула.

– Помоги ей выбрать платье, меня она не послушает.

– Ты о Яне?

– Конечно. У нее же день рождения через два дня. Мать с ног сбилась, чтобы все сделать по высшему разряду, а она даже спасибо не скажет.

– Вдруг у нее есть свое мнение, каким должен быть ее день рождения?

– Не говори глупостей, у нее нет воображения. Очень жаль это говорить, но твоя сестра набитая дура. Помоги ей, ради бога.

– Где она сейчас?

– Понятия не имею.

– Хорошо, я ей позвоню.

– С платьем лучше не затягивать. Помни, я на тебя надеюсь.

Муза сняла с плиты кастрюльку, а я, кивнув, отправилась в свою комнату и позвонила Янке на мобильный. Через полчаса мы встретились с ней и отправились выбирать платье. Муза ничего не сказала о деньгах, и я решила, что в этом смысле она тоже рассчитывает на меня.

На выбор платья ушла часть этого дня и весь следующий. С большим трудом нам все-таки удалось достигнуть компромисса. Янка была довольна, Муза вроде бы тоже, правда, от язвительности не удержалась и заметила:

– Фигурка у тебя могла быть и получше.

Почему после этого платье не полетело в окно, для меня тайна, все обошлось слезами и клятвой, что, как только Янка получит наследство, ноги ее в этом доме не будет.

– Твоя мать права, – со вздохом сообщила я неприятную новость сестре, когда мы пили кофе в ее комнате после примерки и последующей за ней продолжительной истерики. – Отец оформил офис на своего компаньона, а дела, если верить Морозову, из рук вон плохи. Сплошные долги, он пытается справиться с ситуацией, но не особенно уверен в успехе. В любом случае рассчитывать сейчас на какие-то большие суммы не приходится.