Ангелы Ойкумены - Генри Олди

Господи, к Тебе взываю, взмолился Диего. Вразуми и наставь раба Своего! Прости, прости этих двоих, ибо не ведают, что творят. Вот оно, искушение, ужаснейшее из всех – надежда. Надежда на воскрешение! Не в конце времен, в день Страшного суда, но здесь и сейчас. Шанс вернуть Карни, вдохнуть в нее жизнь, вызволить призрак из черной преисподней Ойкумены… Кто дерзнет предложить человеку такой подвиг? Кто говорит устами Яффе и Штильнера? Отыди, сатана!

– Вы предлагаете мне заняться некромантией? Мерзким колдовством? Зовете поднимать мертвецов из могил? Наука, колланты, материя-энергия – это все слова. Сути они не меняют. У меня дома за меньшее сжигают на кострах. Черт возьми! Костер? Угроза сгореть заживо меня бы не остановила…

Его слушали, не перебивая. Диего заподозрил, что Яффе заранее просчитал реакцию безмозглого варвара – и теперь ждет лишь нужного момента, чтобы в пух и прах разбить все доводы маэстро тараном гематрийской логики.

Нет, гематр молчал.

– Что же вас останавливает? – удивился Штильнер.

– Наши судьбы – в руках Творца. Если Он позволил Карни умереть – кто я такой, чтобы противиться воле Господней?! Идти против Него? Даже рискни я, человек бессилен изменить решение Всевышнего! Вы заранее обрекаете меня на неудачу…

– Господи! – профессор в отчаянии воздел руки к небу. – Избавь меня от теологических диспутов! Не стану ловить вас на логических проколах, молодой человек… Это мелко, недостойно и вряд ли убедит вас в чем-либо. Как я понял, вам доподлинно известна воля Всевышнего?

– Разумеется, нет! – возмутился Диего. – Пути Господни…

– …неисповедимы, – закончил за него Штильнер. – Так кем же вы себя возомнили, голубчик?! Вы ропщете? Вы смиряетесь? Господь позволил вашей невесте умереть во цвете лет? А в вашу чугунную голову не приходило, что Творец испытывает вас?! Что, если Он избрал вас орудием провидения?! Отказ спасти невинную душу – это ли не плевок в лицо Всевышнего?!

Щеки профессора разрумянились, борода встопорщилась, глаза сверкали. Он наступал на Диего, яростно брызжа слюной. Маэстро пятился, рискуя поскользнуться, упасть на подтаявший лед. В мыслях, чувствах, всем существом своим он уже был подо льдом, в ледяной пучине. Боже, кричал Диего Пераль, каменея от смертного холода. Боже мой! Не ты ли, гневный, кричишь на меня устами этого человека? Не ты ли вразумляешь непутевого раба Своего?! Не об этой ли милости я молил тебя?!

– Вы же…

– Я? Я и не утверждаю, что мне известна Божья воля! Но вы ведь не станете отрицать, что возможно и такое толкование?

– Есть притча на сходную тему, – сухой, бесстрастный голос Яффе являл собой ярчайший контраст эмоциональной вспышке Штильнера. – Некий человек во время наводнения забрался на крышу дома и стал молить Господа о спасении. Вскоре к дому подплыл плот, и люди на нем предложили молящемуся уплыть с ними. «Нет, – ответил человек, – меня спасет Господь.» Вслед за плотом к дому подошла моторная лодка. «Нет, – ответил человек. – Уплывайте, меня спасет Господь.» С небес спустился аэромоб, но человек и в третий раз отказался. Он утонул и, представ перед Богом, спросил Всевышнего: «Почему Ты не спас меня?» Господь ответил: «Я посылал тебе плот, лодку и аэромоб. Но ты пренебрег моей помощью…»

Над берегом повисла тишина.

– Шанс, – пробормотал Диего. Голос сел, маэстро словно учился говорить заново. – За такой шанс я бы сошелся с ангелом в рукопашной. Вы делаете мне царский подарок, а я… У вас есть с собой коммуникатор?

– Есть.

– Вот, смотрите. Это не займет много времени.

Он протянул гематру кристалл, который дала ему Джессика.

Все возвращалось на круги своя. Проклятый выбор: Карни и Эскалона, Эскалона и Карни. Ставки удвоились, удесятерились: мятеж? Нет, теперь в огне вся страна. Столицу занял оккупационный корпус, маршалы и гранды собирают армию – разбитую, но не уничтоженную. На счету каждый клинок, не лишним будет и ополченец с косой, наскоро переделанной в алебарду. Дон Фернан принял решение, и Антон Пшедерецкий уступил долгу дворянина. А ты, Диего Пераль? Почему ты до сих пор на Сечене?

Чаша весов качнулась и пошла вниз. Эксперты? Экстрим-туристы? В строй экспертов! В ад туристов! Добро пожаловать в реалити-шоу, сеньоры! Как, панталоны еще сухие? Бьют пушки на холмах, герильяс прячутся в садах Бравильянки, монахи готовы подняться в атаку. А на другой, легчайшей чаше весов – девушка в дорожном платье. Одна во тьме космоса, растерянная, всеми брошенная, и в первую очередь – брошенная бесчестным мерзавцем, который растоптал свои клятвы в хлам…

Слово и долг. Любовь и ненависть.

Честь и честь.

Бешеные кони, что рвали Диего на части перед отлетом с Террафимы, показались маэстро игрушечными лошадками на колесиках. Кто это смеется? Неужели ты, Пераль? Нет, это каркают вороны, это хрипит безумие. Это бьется на дуэли с самим собой Фернан де Кастельбро; это сошлись в поединке маэстро Пераль и мастер-сержант Пераль, орудуя рапирами-близнецами – нет! – рапирой покинутой и воскрешенной, одной на двоих.

Кровь, невпопад вспомнил Диего. На рапире осталась кровь Карни. Она порезалась – тогда, на Хиззаце. Профессор говорил, это важно. Когда рапира сломалась, я почувствовал, что Карни умерла во второй раз. Но рапира срослась. Если сломаюсь я, будет ли чему срастаться?..

– …вы меня слышите?

– Слышу.

– Зачем, зачем вы нам все это показали?!

– Это его родина, – объяснил профессору Яффе. – Сеньор Пераль – солдат.

– И вы намерены воевать?!

Диего молчал.

– Мы готовы, – Яффе коснулся плеча маэстро, – эвакуировать вашего отца. Любая планета, какую он укажет, в его распоряжении. Если он откажется покинуть Террафиму, мы перевезем его в любое нейтральное государство.

– Благодарю, – кивнул Диего. – Но это не отменяет…

– Господи! – возопил профессор Штильнер. – Ну за что, за что из всех упрямых ослов Ойкумены мне достался самый упрямый?! Черт бы вас побрал, с вашей присягой и долгом! Для вас важнее изрубить в капусту дюжину себе подобных, чем спасти жизнь бедной девочке? Валяйте! Убивайте, умирайте! Да если бы кто-нибудь – бог, дьявол! – предложил мне вернуть мою Эмилию…

– Коллантарии, – сказал маэстро.

– Что – коллантарии?! Что?!

– Коллантарии. Они боятся выходить в космос. Как вы намерены их уговорить?

Убрав руку с эфеса, Диего уточнил:

– Как мы намерены их уговорить?

Федерико