День цветения - Ярослава Кузнецова

— Я не возьму у тебя ничего, Альсарена Треверра.

— Нет, возьмешь! В беде не следует быть слишком гордым, Тот, Кто Вернется!

— Я — не в беде.

— Ты в ней окажешься!

Ну что мне делать с этим чучелом, братцы? Ун вдруг гавкнул истерически у моих ног.

— Ты что, парень?

Он заскулил. Редда взволнованно оглянулась. Тот, Кто Вернется стоял, как столб, с жердью наперевес. Ун боднул меня головой, потом стал дергать за юбку.

— Баф? — встревоженно спросила Редда.

— Да, собака, — кивнуло чучело, — Да.

— Редда, Ун! С ума сошли? Чего толкаетесь?

Иногда на моих собак что-то находит, и они проявляют инициативу. Как правило, не вовремя. Справиться с ними в такой момент мне не по силам. Боюсь, Ирги допустил какой-то дефект в их воспитании.

Они выволокли меня на улицу и отогнали к развалинам внешней стены. Прокаженный каторжанин в камуфляже двигался за нами следом. И тут, в проломе бывших ворот, я увидела — ее. Обтекаемо-длинную припавшую к земле фигуру из обсидиана. Силуэт ее дробился на рефлексы, блики и тени, на пучки стеклянных, плавно изгибающихся полос черно-белого спектра. Голова по-змеиному раскачивалась, штопая воздух раздвоенной иглой языка. И светились жутковатые глаза, похожие на смятую, а потом расправленную золотую фольгу, вертикально надрезанную и накрытую шлифованным хрусталем.

Надо ли объяснять, что явление Маукабры положило конец всем разговорам? Собаки мои впали в ступор. Я находилась, в общем-то, недалеко от них. Состояние это было сродни даже не испугу, а оглушению. Что-то похожее Маукабра над нами уже учиняла, но сегодня явно перестаралась. Наверное, из-за своего непонятно откуда взявшегося фаворита. Ах, что только не делают женщины ради своих симпатий!

— Эй, ты! — крикнула я, как только голос вернулся, — Тварь тебе не поможет! Никто тебе не поможет, кроме меня! Так и знай!

Но они, занавешенный фаворит и его ненаглядная, были уже далеко. Они еще мелькали какое-то время между голых кустов, две странных черных черточки, вертикальная и горизонтальная, а потом пропали. Зато во двор из-за кучи камней вывалился Стуро. С совершенно зеленой физиономией. Прокосив полураскрытыми крыльями борозду в сухом бурьяне, он рухнул мне на шею и выдохнул:

— Я с тобой, Альса. С тобой.

— Проклятье, — возмутилась я, — этот каторжанин думает, что с Маукаброй ему никто не страшен! Думает, ему все можно, раз Маукабру приручил! Гордый и неприступный! Видали таких! Ели с кашей на завтрак!

— Я не мог прийти, — бормотал Стуро, тычась мокрым носом в ухо, — Она не пускала. Она давила. Я ничего не мог. Пошевелиться не мог.

— Вот, вот. Сплошная давиловка. Представь себе, он ничего у меня не возьмет! С ним по доброму, по человечески… Маукабра! — я выпутала руку и погрозила в пространство кулаком, — Тварь неблагодарная! А ты еще боялся, что охотники ее поймают. Где эти охотники? Сидят на той стороне, как дураки. Ушами хлопают. А она тут добрых людей пугает.

Стуро пошебуршился, приподнял голову.

— Альса, не надо с ним больше… А? Пусть живет, где хочет. Я справлюсь. Я же наверху, а он внизу. Он часто уходит. Я справлюсь.

— "Где хочет"? Как бы не так! Сегодня он с Маукаброй, потом какой-нибудь альханский табор или банда разбойников в соседи пристроится. Баулы приволок, тоже мне, квартирьер. "Тот, кто вернется"! Бродяга подзаборный. Кстати, что там у него в баулах? Пойдем-ка, поглядим. Далеко они ушли?

— А? Да. Далеко. И еще дальше уходят. Туда, к озеру.

— Будут возвращаться, предупреди. Пойдем.

— Альса…

— Пойдем, пойдем.

Один баул был черный, другой синий. В остальном они ничем друг от друга не отличались. По крайней мере, внешне. Я начала с синего. Раздернула завязки и обнаружила большой обитый кожей сундук. Я попыталась его вытащить, но не смогла, во-первых, из-за тяжести, а во-вторых, горловина сумки, даже раздернутая, обтягивала сундук слишком туго. Там, под ним, находилась уйма другого барахла, но я поняла, что запихать обратно в сумку этого монстра нам со Стуро будет не под силу. Но открыть-то его можно? Можно, и довольно просто — замок отсутствовал, а удерживал крышку кованый крючок с защелкой. Внутри, как палитра в Стуровом ящике с красками, лежала широкая тонкая доска. А на доске…

ЗАКРОЙ И ПОЛОЖИ НА МЕСТО! (на лиранате)

ЛАПЫ ПРОЧЬ! (на найлерте)

(видимо, для неграмотных)

Стуро засмеялся.

— Видишь, — сказал он, — это нам за излишнее любопытство.

Я фыркнула и отбросила доску. Сундук оказался доверху заполнен флакончиками, коробочками, мешочками и баночками. Выудив первую попавшуюся баночку, я сунула в нее нос. И тут же, задохнувшись, отвернулась. Если бы Стуро не сдержал мою руку, баночка выпала бы к дьяволу и разбилась. Запоздало вспомнились правила определения незнакомых веществ по запаху.

— Кажется, муравьиное масло. Фу-у, ну и дух. Здесь не только муравьи, здесь еще какая-то гадость…

"Суставы" — надпись на современном найлерте, под надписью два крестика. Хм, очень содержательно. Следующую баночку я открывала осторожно. Держа подальше от лица, помахала ладонью, принюхалась. Ничего. Поднесла горлышко поближе. Ничем не пахнет. Внутри стеклянисто поблескивало беловатое желе. Надпись гласила: "Голова". Крестик, галочка, старонайларская руна "эд". Понимай, как хочешь.

Все остальное, а я докопалась почти до самого дна, выглядело примерно так же. Нелепая надпись, загадочный состав внутри. Очень немногое я опознала по запаху и внешнему виду. Большая же часть оказалась совершенно недоступной, хотя иногда я улавливала слабо знакомые ароматы. Понятно было одно — это богатейшая коллекция экзотических медицинских препаратов. У меня даже руки затряслись от вожделения.

— Альса, — подал голос любимый, — нельзя брать чужое.

Я поглядела на него рассредоточенным взглядом алкоголика. У меня в лаборатории есть кое-какие реактивы как раз для подобного случая. Кое-что распознать я бы смогла. Не все, конечно, но…

— Альса, — пальцы Стуро стиснули запястья, — положи-ка это обратно. И это тоже. Да, да, все положи. Не надо цепляться, нет. Мы и так здесь все перевернули.

— Я не собиралась ничего красть!

— Ясно, не собиралась. Разве я это говорил?

— Отпусти меня!

— Сейчас. Конечно, — он потянул меня к себе, и одновременно подальше от сундука, — Сейчас. Сейчас.

— Эй, что ты делаешь! Нашел место… — в этот момент в голове у меня прояснилось. Я замерла и перестала отбиваться. — Слу-ушай! Я догадалась, кто этот твой… как его? Ну, "этот…". Знаешь, кто? Знаешь?

Стуро покачал головой. Капюшон его свалился и волосы засыпали лицо.