Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов

дрожал от волнения. – С вами все в порядке? Мы уже восемь раз пытались с вами связаться… Не понимаю, что вы говорите, давайте громче… Вы живы?

– Нет, Вадим, меня уже расчленили и раскладывают по мешкам…

– Я не понимаю, по каким мешкам?

– По картофельным… Все в порядке, Москвин, отбой тревоги, скоро приду…

– Ну вы даете, товарищ майор, – сотрудник облегченно выдохнул. – А мы в панике: вы в гостиницу не вернулись. Версии разные строим: собутыльников нашли на детской площадке, любовницей обзавелись в чужом городе…

– Вадим, иди ты знаешь куда?

– Знаю, товарищ майор. Может, помощь требуется? Скажите, где вы находитесь?

– Не знаю, Вадим, тут черт ногу сломит… Успокойся, доберусь.

Наверное, зря он отказался от помощи. Но как объяснить, где ты находишься?

Головная боль не унималась, конечности плохо слушались. В городе настала ночь, на улице не было ни души. Он брел по незнакомому захолустью, выбрался к мосту над путями, чуть не загремел с высоты, когда прислонился к ограждению. Пошел дальше, перебрался через дорогу, поплутал вокруг собора, пока не оказался на проспекте. Михаил напоминал пьяного – шатался, голова не работала.

Затормозил патрульный экипаж, подошли двое в форме.

– Выпивали, гражданин? – строго осведомился один. – Смотри, Серега, да он на ногах не стоит. Вроде одет прилично, только грязный какой-то… Как же вас так угораздило, гражданин? Нехорошо. Грузим его, Серега, повезли в вытрезвитель. Не сопротивляйтесь, гражданин, это для вашего же блага.

– Кретины… – прохрипел Михаил. – От меня разве пахнет? По голове дали… Комитет государственной безопасности, майор Кольцов… Удостоверение слева, во внутреннем кармане…

– Ага, а я Сальвадор Альенде, президент Чили, – засмеялся милиционер. – Ты кого кретинами обозвал, приятель? Давно по чавке не получал?

– Подожди, Никита, он вроде не пьяный. – Второй оказался умнее: запустил руку во внутренний карман, извлек удостоверение, осветил его фонарем. – Во дела, приятель…

Дальше все было более-менее. «Загулявшего прохожего» посадили на заднее сиденье «уазика», со всеми почестями доставили в управление, до которого было рукой подать, попросили прощения, справились, не нужна ли помощь.

Михаил отмахнулся. Навстречу уже спешили его сотрудники.

Глава седьмая

Следующий вторник хотелось промотать как муторную песню на магнитной ленте. Спал урывками, сон напоминал обморок. Наутро в номер пришел врач, осмотрел, сделал недоуменное лицо. Предложил одеться и следовать за ним – ведомственная поликлиника находилась рядом. Возражения в расчет не принимались. Смутно помнился кабинет, гудящая аппаратура. На голову что-то надевали, снимали показания приборов. Проверяли зрачки, реакцию на раздражители, доведя тем самым до белого каления.

– Сотрясения нет, – вынес вердикт доктор, – но приложили вас душевно. Думаю, отойдете. Выпишу таблетки – принимайте со строгой регулярностью. Сегодня о работе даже не думайте. Немного пройдете – потеряете сознание. Вы внимательно меня слушаете? Понимаете, что я говорю?

Общим хором его убедили, что против медицины лучше не идти.

Состояние было скверное. Проспал весь день. В номер заходили незнакомые люди, забрали испачканную одежду, вернули через несколько часов очищенную и отглаженную.

Только к вечеру стало лучше. В номер принесли еду. Поел, покурил, невзирая на усиленные рекомендации этого не делать. Боль отпустила.

В девятом часу вечера Михаил все же собрал группу. Все сидели смирно, опустив глаза, чувствовали себя без вины виноватыми. Нервничал один Славин. Оно и понятно: не смени его вчера Кольцов, сам бы получил по черепу.

– Как дочка? – спросил Михаил.

– Все в порядке, товарищ майор, – зачастил подчиненный, – кризис миновал. Машуля осталась дома с женой, она возьмет больничный. Садик временно закрыли, ожидается проверка с последующими увольнениями.

– Напугали вы нас, товарищ майор, – признался Москвин. – Сначала пропали без вести, потом явились такой… со сбитым прицелом. Как же так?

– Вот так, – огрызнулся Михаил. – Значит, рано сдавать на краповый берет. Выяснили адрес того дома?

– Фабричная, 48/2, – быстро сказал Некрасов. – Дом под снос, но когда снесут, неизвестно.

– Там оборудован тайник. Пользоваться телефоном не всегда удобно – обмениваются информацией, получают инструкции. Не думаю, что Штейнберг меня туда привел только ради того, чтобы дать по голове. Адрес для них, считай, провален. Больше туда не придут. Пусть сотрудники поищут тайник, но он наверняка пуст. Возможно, Штейнберг решил вернуться…

– Это не он, – огорошил Некрасов. – Дом, в котором проживают иностранцы, находится под круглосуточным наблюдением. Ведется скрытая съемка всех входящих и выходящих. Это обычная практика, независимая от нашей текущей работы. Фиксация производится из квартиры на первом этаже. Штейнберг вернулся с прогулки точно в 22.00 – фотокамера это зафиксировала. При хорошем увеличении видно лицо. Так что на вас, товарищ майор, покушался кто-то другой.

– Да, не он, – Кольцов поморщился. – В 21.45 Штейнберг покинул расселенный дом. Четверти часа хватило, чтобы быстрым шагом добраться до дома. На меня напали в 22 с копейками… Но это точно был мужчина.

– Запомнили хоть что-то? – спросил Вишневский. – Какой он был?

– Откуда мне знать, какой он был, – огрызнулся Михаил. – Дышал хрипло. Удар – и все поплыло. Надо выяснить, где находились в десять вечера Богомолов, Урсулович и Лазаренко. Хотя не верю, – признался он, – не та категория граждан. Нужны умение и хладнокровие. Или мы что-то о них не знаем. Этот тип вошел в дом и сразу почувствовал, что в нем кто-то есть, причем не его сообщник. Действовал импульсивно, но логично. Даю еще одну зацепку, – вспомнил майор, – за винным магазином по Красному проспекту – три таксофона в ряд. Штейнберг звонил из среднего, разговаривал минуты четыре. Нужно выяснить, кому звонил. Пробили телефон, по которому с остановки звонил Лазаренко? – Михаил уставился на Некрасова.

– Так точно, товарищ майор. За точным временем я не следил, но в течение десяти минут таксофон использовался трижды. Первый звонок – таксомоторный парк, служба вызова такси, – Некрасов усмехнулся, – видно, кто-то не дождался трамвая. Остальные звонки – на квартирные телефоны. Квартиросъемщики – некий Бондаренко Алексей Петрович, одинокий мужчина, живет с матерью, военный на пенсии. Второй телефон – Шумилин Родион Олегович. В квартире, помимо него, прописаны супруга Алина Дмитриевна и шестилетний сын Максим. Легче стало, товарищ майор?

– Нисколько. Но в уме держим.

– Со Штейнбергом надо что-то делать, – вступил в беседу Москвин. – Ведь все понятно. Это он убил Романчука. Это он привел вас в тот проклятый дом, где… мы вас чуть не потеряли. Он полностью осведомлен, держит в руках все нити. Расколоть негодяя – и дело закроем.

– Необязательно, – возразил Кольцов. – В смысле, расколем. С чего ему колоться? Романчука прикончил не он, просто мимо проходил. Вчерашний случай вообще недоказуем. Гулял перед сном, забежал в какой-то дом, потому что терпеть уже не мог. А по голове кого-то треснули –