Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов

остановилась. Постояла несколько минут, потом – на Кирова, то есть в обратную сторону, там плутала по частному сектору. Можно представить, как измучила своего водителя… Тот со злости развернулся под носом у трамвая – и снова в центр. Похоже, передумала ехать по адресу. Вышла на улице Восход – и домой. Там идеальный ориентир – двухэтажный пивной бар. За баром – ее дом, живет на восьмом этаже. Вышла из такси сама не своя – терзало что-то. Чуть не плакала. Помялась у подъезда, вытащила шпильку из волос – и в дом. Я проследил – она действительно добралась до квартиры и заперлась…

– Завидую, – усмехнулся Швец, – мне бы так по лестницам бегать. Восьмой этаж – не шутка.

– Пробежался, – согласился Москвин, – лифт неспешный, а то оторвалась бы.

– Такси, в которое она села, стояло или ехало? – уточнил Кольцов.

– Ехало, товарищ майор. По левой полосе двигалось – резко свернуло к обочине, когда она руку подняла.

– Понятно. – Михаил сделал пометку в блокноте. – Ну, что ж, провел время, город посмотрел… Надеюсь, таксисту не платил?

– Я что, больной? – обиделся Вадим. – На это никакой зарплаты не хватит. Таксист и не пикнул, только вздыхал всю дорогу.

– И только у меня все серо и неинтересно, – сообщил Григорий Вишневский. – Голубева покинула институт ровно в 18 часов. На крыльце встретилась с мужем: он работает в том же учреждении, но двумя этажами выше и к нашему проекту отношения не имеет. Пешком отправились домой: по Советской, мимо памятника Глинке у консерватории, через Главпочтамт, зашли в универсам. Магазин огромный… только брать нечего. Молоко, сок в трехлитровых банках, солянка, хлеб – пожалуй, и все. Продавали колбасу с тележек у служебных выходов: в одном конце по 2.20, в другом – по 2.70. Две очереди. Подумали и встали туда, где по 2.70.

– Растет благосостояние наших людей, – подметил Москвин.

– Лучший магазин когда-то был, – пояснил Некрасов. – «Универсам» на Ленина, единственный магазин самообслуживания. И товары водились, и столы заказов работали. Можно было позвонить, тебе отложат товар – придешь в удобное время, как белый человек, рассчитаешься, заберешь… Сейчас столы заказов только в обкоме и горкоме остались, а ассортимент продуктов – сами знаете.

– Отстояли очередь, покинули магазин, – невозмутимо продолжал Вишневский. – Твоя Погодина, Алексей, как раз стояла спиной к универсаму и глазела на афиши, как на новые ворота. А ты ее пас – метрах в двадцати. Понравилась гражданка?

– Ладно, утер, – хмыкнул Швец. – Не заметил тебя.

– Немудрено. Фигуранты тоже друг друга не заметили – разошлись правыми бортами, как корабли британского флота. Голубевы двинулись домой – по Урицкого, мимо ЦУМа. Проживают в обычной «хрущевке» на проспекте Димитрова, четвертый этаж. Только поднялись, из квартиры выскочил отрок с сетками, набитыми молочными бутылками, побежал сдавать. Так спешил, что меня чуть с лестницы не сбросил…

– Нормальная статья дохода, – пробормотал Кольцов. – Мелочь, а приятно. Это, видимо, тот самый отрок, что оканчивает школу.

– Я покурил возле дома, – продолжал Вишневский. – Вечер что надо. Пацан вернулся – уже пустой. Тоже стал ждать. Подошла длинноногая девчонка, схватила его под руку, и оба убежали за угол. Первая любовь, или что там у них. Ничего такая, смазливая.

– А вшивый все о бане, – покачал головой Кольцов. – В общем, много чего, а фактически ноль. Завтра продолжим наружное наблюдение. В институт не пойдем, пусть «крот» успокоится. Что у Славина?

– Последний раз выходил на связь полчаса назад. – Некрасов посмотрел на часы. – Мается у дома, где живет Штейнберг. Проблемы у него в семейном плане, нервничает…

– Прогуляюсь перед сном, пообщаюсь с Николаем. – Михаил поднялся. – Может, подменю его на час. Это ведь рядом?

– Да, – кивнул Некрасов, – третий поворот с проспекта. Только будьте на связи, товарищ майор. Мы еще нужны?

– Отдыхайте.

Вечер был тих и приятен. Темнело неторопливо – природа давала людям возможность закончить дневные дела. В отдельных окнах уже горел свет. Проспект был пуст – проносились только отдельные машины. Дорога заняла несколько минут. На часах 20.45, до полной темноты оставалось минут сорок.

Дом, в котором проживали иностранцы, располагался в глубине квартала, перпендикулярно проспекту. Здесь хватало зелени, вдоль тротуара выстроились кусты акаций. На тихую улочку выходили три подъезда здания. Дом напротив был не такой вычурный, но его недавно покрасили, и теперь он тоже производил приятное впечатление. В нем располагались квартиры попроще – для наших граждан.

У подъезда на лавочке в окружении зелени сидел Николай Славин и уныло курил. Вскинул голову, удивился:

– Товарищ майор? Неожиданно…

– Докладывай, Николай. – Кольцов пристроился рядом, достал сигарету. Свежий оздоровительный воздух неплохо сочетался с сигаретным дымом.

– Да ничего не происходит, – буркнул Славин. – В 9.30 утра Штейнберг вошел в представительство. На обед сбегал домой, перекусил. В пятом часу отправился на променад: дошел до площади Ленина, поторчал у Оперного. Кстати, эту красоту его пленные соотечественники в 45-м достраивали… Потом двинулся обратно мимо горкома, горсовета. Купил газету «Советский спорт» в киоске «Союзпечати», пошел домой. С тех пор я его не видел. Вон окно второе справа, на последнем этаже. Несколько минут назад он включил там свет. Думаю, что-то почувствовал, будет выжидать, паиньку из себя строить.

– У тебя что-то случилось?

– Да, товарищ майор, – уныло подтвердил Славин. – Дочке шесть лет, у них в детском садике вспышка кишечной инфекции. Рассольник оказался старым, а им детей накормили… Десять малышей в больницу увезли. У Машули тоже живот крутило, но уже легче, разрешили домой забрать. Жене звонил два часа назад – мечется вокруг нее, таблетками кормит. А мне с работы никак не вырваться…

– Дуй, Николай, – разрешил Кольцов. – Дети – это святое. Подежурю за тебя, посижу часок. Штейнберг все равно скоро спать ляжет.

– Правда? – обрадовался Николай. – Вот спасибо, товарищ майор. Буду должен. Так я побегу? Мне еще на автобусе четыре остановки…

Окрыленный Славин умчался. Михаил докурил, бросил бычок в урну. Свет в окне продолжал гореть. Сумерки сгущались, но пока еще видимость не пропадала. По тротуару иногда проходили люди. Проследовала шумная компания; парни были навеселе, но случайных прохожих не цепляли. Снова все стихло. Делалось свежее.

Михаил поежился, поднял воротник плаща. Поднялся, прогулялся вдоль дорожки, проводил глазами припозднившуюся девушку со стройной фигурой. А когда отыскал глазами окно, насторожился – свет там уже не горел.

Соседние окна тоже были темные. Спать лег? Вроде рано. Интуиция зашевелилась, стала что-то нашептывать. Михаил пересел на лавочку напротив, стал ждать.

Через три минуты Штейнберг вышел из дома. Это точно был он – подтянутый, с близко посаженными маленькими глазками и ниточкой усов под носом – а-ля фюрер. Одет в короткую серую куртку. Куда