Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему вы отказались сотрудничать с американской разведкой?
Вопрос поставил инженера в тупик. Он сглотнул, стал перебирать в голове варианты ответов. Кольцов терпеливо ждал.
– Я советский человек, товарищ офицер, не предатель…
Ответ был правильный. Без пафоса, со страхом…
– Вы уверены, Вениамин, что больше к вам никто не обращался?
– Да, совершенно точно, – он решительно закивал, – с тех пор мне кажется, что все это мне приснилось…
Это было странно, хотя, если вдуматься, не очень. «Крот» в институте уже работал, решили не усложнять, не подставлять основного агента. Несогласованность в действиях случается у всех, даже у вражеской резидентуры. Старуха не без прорухи. Вербовать людей типа Староселова – непроходимая глупость. Это не агент, а полное недоразумение. Хотя, с другой стороны, никто не заподозрит…
– Когда вы пришли в группу Погодиной?
– Семь месяцев назад. Тогда отделом руководил Загибалов, а Погодина была его заместителем…
– Почему сразу не сообщили в органы, что вас пытались завербовать?
– Господи, я так виноват… – Еще немного, и он бы расплакался. – Просто не смог, товарищ, испугался… Решил, что обязательно сообщу, если снова подойдут, но никто не подошел. Целый год ходил озираясь… Клянусь, я не делал ничего предосудительного, не выдал ни одной тайны… В конце концов, это ведь могло быть чьей-то злой шуткой…
– Общаетесь с подобными шутниками?
– Боже упаси, никогда…
– Почему сегодня все же решили сообщить?
– Не могу больше носить это в себе… Узнал, что в институте работают органы, и решился. Подошел к вашему сотруднику, рассказал… Решил – будь что будет. Я порядочный человек, никогда не участвовал и не буду участвовать в этих грязных играх…
– Понятно, Вениамин, то есть больше к вам никто не приставал с неприличными предложениями…
И снова эта выспренняя манера, странные слова. То, что раньше скрывалось, вылезло благодаря страху. Староселов нервничал, тер указательный палец подушечкой большого пальца. Что-то жалобное, влажное поселилось в его глазах. Майору стало неприятно.
– Что со мной будет? Меня посадят?
Михаил с усилием скрыл улыбку. Впрочем, Венечка молодец. Для него это, как ни крути, поступок гражданского мужества.
– Вам повезло, гражданин Староселов. Пусть с опозданием, но вы сознались. Завтра зайдите на Коммунистическую, 49, вам выпишут пропуск. Найдите капитана Некрасова и расскажите ему под протокол все, что рассказали мне. И больше так не делайте, договорились?
На миг показалось: сейчас этот тип сорвется с места и будет его от радости обнимать…
Глава шестая
Весь день Кольцова преследовала странная уверенность: зло здесь, оно затаилось, хочет казаться в доску своим. Объяснить природу явления было невозможно, работало не только профессиональное чутье, но и что-то еще, не имеющее отношения к материальному миру…
В восемь вечера члены группы собрались в здании управления. Курили, пили чай из граненых стаканов. Умеренную вольность Кольцов позволял – лишь бы во благо. Отсутствовал Славин: весь день пас Штейнберга.
– Эх, Венечка, Венечка… – покачал головой капитан Некрасов. – Задали вы нам дополнительную работу, товарищ майор. Ладно, зафиксируем, что скажет. Но это пустышка, сами понимаете. Староселов не в деле, иначе не стал бы сдаваться. Задерживать его резона нет, пусть живет. А вообще, эта жеманная публика тусуется на «пятаке» – это место вокруг фонтана в Первомайском сквере. Милиция их гоняет, но они опять приходят – докажи, что не простые отдыхающие. Уголовные дела иногда заводят, но нужны свидетели, очевидцы, крепкая доказательная база. Какой только мерзости здесь нет…
– Приметы, данные Староселовым, отработали?
– Да, это бывший сотрудник германского представительства Людвиг Хоппер – тот еще был барсук… К сожалению, именно его сменил на этом поприще Штейнберг.
– Вот видите, верной дорогой идем. Так, что у нас с наружным наблюдением?
Последние полтора часа провели на свежем воздухе. Работали все. Погода располагала, на улице потеплело, дождя не было. В середине мая темнело поздно, до сих пор сквозь щели в шторах просачивался дневной свет.
Сотрудников спецподразделения «Х» обучали не только ведению антишпионской деятельности. Личный состав был развит всесторонне: сотрудники знали бокс, самбо, могли применять любое оружие – как холодное, так и огнестрельное; знали в совершенстве все виды связи, могли сойти за своих и в бандитской среде, и в научной аудитории; владели навыками наружного наблюдения.
Для связи между собой использовались радиостанции «Нева» и «Чайка» с радиусом действия до 15 километров (для города достаточно). Не сказать, что устройства были миниатюрными, но под куртками помещались и имели вибраторы-«щекотунчики» – сигнализаторы вызова. Для крепления аппаратуры к телу использовалась целая сбруя – справа на груди. Ее называли бесхитростно – «лифчик». Аналогичное устройство для кобуры помещалось слева. Спрятать амуницию в летние месяцы было невозможно – выкручивались как могли. В остальное время года спасала верхняя одежда. В Сибири еще недостаточно потеплело, граждане носили пальто и куртки.
– Итак, круг подозреваемых очерчен, – начал Михаил, – давайте разбираться, что у нас… в круге первом, так сказать. Начну с себя. Директор Богомолов покинул здание в 18.14. Сверхурочные работы не приветствуются – пока, во всяком случае. Наготове стояла ведомственная машина, но он пошел пешком. Оказалось, что живет рядом, на другой стороне проспекта, поблизости от облисполкома – стоит только дорогу на светофоре перейти. Служебную машину он использует для других целей. Пока развернешься в положенном месте – давно пешком дойдешь. Здание переменной этажности в глубине квартала явно не для простого населения.
– Это точно, – подтвердил Некрасов, – депутаты, директора, чиновники из обкома и облисполкома, несколько руководящих товарищей из нашего ведомства… Территория не «озаборена», но есть «глаза» для спокойствия жильцов. Местные знают про этот дом, обходят стороной. По ночам дежурят милицейские патрули.
– Глеб Илларионович вел себя странно. Шел медленно, весь в задумчивости – с таким видом, словно меньше всего хочет домой. Замешкался на переходе, обругал автолюбителя, который посмел ему посигналить. На подходе к дому тащился как черепаха. Посидел на лавочке во дворе, глядя в одну точку. Затем обогнул собственный дом, несколько раз посмотрел по сторонам. Вид у него был откровенно потерянный. В итоге вошел в подъезд – такой обреченный, словно на Голгофу. Меня он не видел, это точно. Проверять, добрался ли до квартиры или завис где-нибудь у
