Роман О Придурках - Валерий Тимофеев

— А! — понятливо кивнул Рахим. Затянулся пару раз, обдумывая чего-то, головой покачал, руками покрутил и выдал. — Можа, позовем кого в помощники?

— Как только, так сразу, — охотно согласился Фарит.

— Как только чего?

— А как найдем чего пользительного.

— Для кого?

— Для себя! Не для дяди чужого.

Блокнот он сноровисто крутил то влево, то вправо. Заместо линейки у его была верхняя крышка пластмассовой коробки из-под шашек. Он шевелил малокровными губами, высчитывая маленькие клеточки на бумаге, ставил карандашом точку и, напряженно раскрыв рот, соединял точки тонкой грифельной линией.

— Мы же в сердце горы ковыряемся. Вдруг там уголь каменный, руда железная где найдутся? А то и золото с алмазами. Я для чё образцы пород беру, а? Я ж в них маненько того, кумекаю. В нашей котловине какой только разности не попадалось! Как-то даже изумрудный камень нашли!

— Настоящий?

— А хто его знает. Но здоровый. С баранью голову. Приехал бородатый мужик из Миасса, из геологического музея, ученый весь. Полазил в том месте, где находку обнаружили, несколько ящиков породы наковырял и с собой увез. Ему даже машину большую дали, чтобы, значит до места доставить. А он еще наказал нашим — всю породу с энтого краю в отдельный отвал складировать, штобы они потом ее проверили.

— Ну а мы лазим, толк какой ужо есть? Или пока впустую?

— Вот, медный колчедан золотые жилки пробросил. Это на третьем участке нашли. Вот в энтом хрусталя кристаллы, у соляного столба порода наружу вылезла. Там кристаллов густо понатыкано, мож вся гора хрустальная. В энтом ответвлении, ну, где мы в озеро седни свалилися, помнишь?

— Это ты свалился, я токо ногой одной попал. Вода там минус сто градусов, меня как обожгло.

— Дурак ты! Вода даже подо льдом не бывает ниже плюс четырех.

— А потом?

— Потом уже лед или снег.

— Ишь ты.

— Как бы мне не околеть с ледяного купания. Ну, дыть, ладно не то, — успокоил себя Фарит. — Мрамор там черный во всю стену от пола до потолка. Вдруг на поверхность вылазит вся глыба? Его ж можно будет запросто с земли выковыривать. А черный мрамор, я те скажу, это знаешь чё?

— Ну, чё?

— Это такая хреновина, которой в мире, почти што нет нигде. Всего, можа, в двух местах его добывают. Или в трех. Редкость большая. Ох он и дорогушший!

— А чё мы дальше по соляному развалу не пошли, а? Там жа вон какая агромадина открывалась. И сама подсвечивается.

— Ну ты чё? Я ж тебе показывал!

— Чё ты мне показывал?

— Ну, карандашик.

— И чё он, твой карандашик?

— Шшолкает, аж зашкаливает. Радиация там астрашенная. Там, похожа, или энергия земного ядра наружу рвется, или урановые руды какие.

— Ты чё, боиссься? Мало на своем реакторе хватанул?

— Тогды не спрашивали, построили в шеренгу и айда, вперед и с песней.

— И меня не спрашивали.

— Ты как хошь, а я еще малость побегать по земле хочу. Особливо счас, когда впервой интерес какой к жизни появился, смысел впереди замаячил.

— А золото есть? Его ты не нашел покеда?

— Золота пока не нашел. Но колчедан этот медный с им как раз дружбу водит. Где один, там и второго гляди. Тока оно ж кусками под ногами валяться не будет, его ж добывать надо.

— Переплавлять?

— Мыть породу.

— А-а-а! Знать, пока ничего путнего, — позевнул Рахим.

— Ну не скажи! Полно всего. Тут вот хреновину одну проверить бы надо бы.

— Скусную?

— Еще какую. Вот кабы я, скажем, в Америках жил, или в Австралиях, я бы, ну, к примеру, вон энту мраморную глыбину на себя зарегистрировал, и разрабатывал бы ее, и богатеем стал бы б. Или хрустальную фабрику построил. Его ж там немерено. Почитай скала цельная.

— Капиталистом стать хошь?

— И тебя с собой взял бы.

— В капиталисты?

— Тебе б только ругаться. Чего сразу в капиталисты? В бизнесмены, в предприниматели. Мы нашли, — хотел сказать, что пещеру нашли, но нашел то ее один Рахим, потому поправился, — в твоей пещере залежи полезных обчеству ископаемых, вон хотя бы медную руду. Правда, мало ее, бедное месторождение. А вдруг? Но кой чего уж точно нашли. И давай пока промежду собой все держать будем.

— Долго?

— Ну… пока чего хорошего… чтобы можно было сразу в какой капитал превратить, не найдем.

— Ты про золото?

— Лучше.

— Серебро, что ли? — Рахим не знал, что может быть лучше золота.

— Гля-кось сюда, — позвал Фарит, разжимая кулак и вытягивая ладонь к огню.

Рахим подслеповато прищурился, чего там такого быть могёт? Маленькая стекляшка не больше спичечной головки поблескивала на изрытой глыбокими морщинами ладони Фарита.

— Чё ето? — у Рахима приостановилось дыхание. Он чего-то понял, но еще окончательно не осознал.

— У тя там бутылка пустая была, "бомба", — уточнил Фарит, — принеси-ка.

Рахим шустро, как молодой, сбегал к избушке, достал из-под крыльца грязно-пыльную многолетней давности посудину, вытер ее о штанину и, вцепившись намертво в горлышко, понес на вытянутой руке.

— Держи крепше, — приказал Фарит.

Рахим перехватил свободной рукой за донышко бутылки, уперся широко расставленными ногами в землю.

— Не обхезайся, — всхохотнул Фарит. — Чё так расстарался? Я те не бульдозер, не утолкаю.

Он осторожно, сложенными в щепоть двумя пальцами захватил маненькую стекляшку, чирканул ей по темно-зеленому боку бутылки. Сотни мелких стеклянных брызг просыпались на траву, оставляя в свете костра искрящуюся огоньками пыльную дорожку.

Оба уткнули носы в глубокую с молочным оттенком царапину на бутылке. Потом Фарит бережно вернул маленькую стекляшку на шершавую ладонь и крепко сжал пальцы в кулак. В глазах обоих мужиков отражались яркие всполохи костра.

— Алмаз?! — не спросил, а выдохнул Рахим.

Фарит повертел бошкой, оглядываясь. То ли кого увидеть боялся — вдруг подслушают, то ли дух переводил, с мыслями собирался. Блуждающими глазами натолкнулся на сморщенное лицо Рахима и, вторя ему, таким же шепотливым голосом подтвердил.

— Алмаз!

— Хде надыбал? — голос Рахима просел до последнего хрипа.

— У родника, где перекусывали.

— Много тамакось?

— А я почем знаю? Увидел, сверкает под фонарем, поднял.

— Чё ж сразу не сказал-то?

— Об чем?

— Ну, что нашел.

— Так я много чего нахожу, все в карман тащу. Тама разве про все сразу прознаешь? Надоть в лупу рассмотреть, на зуб попробовать.

— Надо было тама все облазить, а не ташшиться черт те знает куда, в отрог энтот пустопорожний.

— Терьча знаем, что эт такое, терьча и обсмотримся по-настоящему. Кажную песчинку переберем. Будем песок сюды выносить и в дневном свете его переворошивать, штоб не пропустить которые. Оне ж как крупинка малая, а стоют сколь!

— Ну дык, — повеселел голосом Рахим. Он взгромоздил корявые ладони на задранные колени, придавил их грудью, подавшись к костру, и уставился на язычки пламени. Какие-то небольшие мысли крутились в его угловатой голове. Следы этих мыслей перекатывались по лбу валиками-морщинами, отчего брови то наползали на глаза, почти пряча их, то взлетали вверх и в стороны. В эти минуты кожа на лице разглаживалась, а кончик шершавого носа бледнел.

— А чё, скажем, с им исделать можно? Куда его, скажем, деть можно, чтобы, значит, чё купить потом?

— Алмаз куда продать?

— Ну.

— Тут крепко подумать надо, штоб не прогадать. Только сперва давай насобираем. А то вдруг там и нет ничего больше?

— Ну не один же ж он в таком раздолье!

— Дай то…

ЖАР-ПОЖАР

В эту ночь на Фарита напал жар, сказалось купание в ледяной воде. Рахим напоил его брусничным отваром, обмазал некоторые ответственные за здоровье части тела густым барсучьим жиром, укутал по самые глаза стеганым одеялом.

И засобирался.

— Куда тебя? — негромко спросил Фарит. У его даже сил не оставалось закончить придуманную фразу. "Понесло" он не сказал вслух, только прошевелил обсушенными губами.

— Дык ето… к роднику сбегаю… — На Рахима от возбуждения напал трясунчик. Он с самого раннего своего возраста не суетился так, не хватался за все подряд быстрыми руками, — погляжу малость… вдруг есть чё.

— Слепой ты… — попытался утихомирить его Фарит, — и чё увидишь?

— Чё надо, то увижу, — ответил Рахим.

Вооружился всем нужным струментом, фонарями и убёг торопко.

Фарит не помнит, сколь дён болел. То проваливался в глыбокий бессознательный сон, то выплывал, расслабленный до невозможности пошевелить ни одним членом, даже язык безвольно прилип к щеке. Барсучий жир ослабил его и вытянул через ту беспомощность всю холоднюю пещерную хворь.

Однажды он просто проснулся и легко встал на ноги.

Времени было к обеду.

Он вспомнил, как Рахим утресь уходил на поиски.