Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников - Николай Мельников

<…> Новая книга Набокова [«Бледный огонь»] – литературный трюк, но трюк изобретательный <…>

Глеб Струве – Владимиру Маркову, 21 июня 1962

<…> Читали Вы новый роман Набокова? И интервью с ним в «Newsweek»? (Прочтите – из этого интервью я узнал, что переводится «Защита Лужина» и готовится перевод «Дара».) Какую ахинею об этом романе (я, впрочем, романа еще не читал, сужу по американским отзывам) написал Завалишин! А фильм «Лолиты», судя по лондонскому «Дэйли Телеграф» и по «Тайм», совсем провалился. Что говорят о нем в «ваших» кинематографических кругах? <…>

Дуайт Макдональд – Мэри Маккарти, 27 июня 1962

<…> По странному совпадению, когда я заканчивал отзыв (в высшей степени отрицательный) на «Бледный огонь» для «Партизэн ревью», пришел «Нью рипаблик» с твоим многословным панегириком. Удивлению моему не было предела. Я счел необходимым добавить финальный раздел, в котором полемизирую с тобой, поскольку в своих похвалах ты зашла чересчур далеко и придаешь книге слишком большое значение. Больше всего я удручен тем, что твоя статья на 14/15-х представляет собой экзегезу и толкование такого же сорта, как и у бедняги Кинбота, а также тем, что только в крошечном последнем абзаце ты дала несколько оценочных суждений и таким образом снизошла до критики. И еще я удручен лобовым столкновением между твоим вкусом и моим. Надеюсь, как и ты. <…>

Недавно видел Набокова во время шикарной вечеринки после премьеры «Лолиты» на крыше «Тайм-Лайф билдинг» (шампанское было на каждом столе). Он был очень радушен и добр, поскольку пока знает только то, что я восторгался «Лолитой». Между прочим, фильм хорош, хотя и не передает дух книги. <…>

Эдмунд Уилсон – Мэри Маккарти, 7 июля 1962

Дорогая Мэри,

по поводу «Бледного огня»: из всего, что я читал о нем, твоя статья – единственная, в которой по-настоящему схвачена суть книги. Остальные рецензенты даже не знали, что о ней и подумать. Правда, я не понимаю, как ты можешь считать ее одним из величайших произведений искусства нашего времени. И хотя замысел изобразить комментатора, подменяющего собой поэта, сам по себе любопытен, я считаю, что в целом книга получилась довольно глупой. Все эти его фокусы раздражали меня и наводили скуку, и я, в отличие от тебя, не стал утруждать себя, чтобы разгадать их. На мой взгляд, порой ты придаешь некоторым деталям смысл, который он [Набоков] вовсе не имел в виду.

Элизабет Бишоп – Роберту Лоуэллу,

2 сентября 1962

<…> «Бледный огонь» очень забавен – лучше сначала прочесть книгу и только потом – рецензию Мэри. Ее статья очень умна, хотя, по-моему, предназначена для тех, кто не собирается читать книгу, – она так подробно обо всем рассказывает! Лота сейчас корпит над «Бледным огнем», и поскольку в нем так много построено на языковой игре и проч., она время от времени обращается ко мне за помощью. <…>

Элизабет Бишоп

Из дневника Джона Чивера, 1962

<…> Закончил читать Набокова [«Бледный огонь»], этот отдающий голубизной кошмар. Идея соорудить роман из примечаний великолепна своей оригинальностью, но гомосексуальный король приводит меня в оторопь. <…>

Генри Миллер – Элмеру Герцу, 10 сентября 1962

<…> Мой датский издатель выпустил «Лолиту» – но здесь она потерпела фиаско. Датчане от нее не в восторге. <…>

Уильям Максвелл – Юдоре Уэлти, 2 октября 1962

<…> Читаю «Смех во тьме» – не забавный пустячок, а в высшей степени серьезное произведение. Книга в мягкой обложке, с пожелтевшей и ломкой бумагой. Купил ее давным-давно в лавке и почему-то до сих пор не прочел. Как странно читать такую первоклассную вещь в такой скверной обложке. О, что за книга! <…>

Нэнси Митфорд – Ивлину Во, 28 ноября 1962

<…> Тебе нравится «Бледный огонь»? О, я просто умирала со смеху. Думаю, в большой степени вещь написана в манере Гарольда Эктона. <…>

Ивлин Во – Нэнси Митфорд, декабрь 1962

<…> Мне ужасно понравился «Бледный огонь», и я полагаю, что поэма – не пародия и не пастиш, а само по себе очень хорошее произведение искусства. Намного лучше «Лолиты», хотя и не без позерства. Слишком ловко сделано. Но доставляет удовольствие. <…>

Из дневника Джона Чивера, 1963

<…> Открыл Набокова и оказался очарованным этой удивительной атмосферой обмана, этим диапазоном двусмысленности; его методика заинтересовала меня, я нахожу ее очень близкой мне по духу, но его образность – тень фокусника на мерцающем занавесе и все эти слащавые педики – не мое это. <…>

Джон Чивер

Дуайт Макдональд – Николасу Макдональду,

23 апреля 1964

<…> Я пришел на прием, устроенный «Боллинген Пресс» в честь Набокова; он бросился ко мне и крепко жал мою руку, приговаривая: «Ах, какая радость видеть вас, Макдональд, мой пррреданный поклонник, как прекрасно вы отозвались о “Бледном огне” А наше детище, наше совместное открытие – прадед Пушкина! И прочее, и прочее». Отмечу, что «Бледный огонь» я раскритиковал в «Партизэн ревью», а также послал в «Энкаунтер» письмо с протестом против публикации его двенадцатистраничного эссе о пушкинском прадеде, в котором утверждал, что это – груда незначительных фактов, не имеющих отношения к Пушкину-писателю, по сути – неосознанная пародия на американские диссертации. Замечу также, что он настоящий русский интеллектуал дореволюционного типа, полный шуток и веселья <…>.

Авраам Ярмолинский – Корнею Чуковскому, 4 июня 1964

<…> Только что вышел труд Набокова (Сирина) в четырех томах: перевод «Евгения Онегина» прозой, два тома примечаний и факсимильное издание 1837 г. в четвертом томе. A priori мне кажется, что перевод Е.О. прозой – попытка с негодными средствами. <…>

Эдмунд Уилсон – Барбаре Эпстайн, 11 июня 1964

<…> Вышел набоковский Пушкин. Я возьму его с собой в Талкотвиль и самым тщательнейшим образом изучу – в надежде дать тебе статью к концу лета. Только что проглядывая его, я мог заметить, что в Володином переводе почти столько же недостатков (временами одних и тех же), как и Арндтовском. В нем полно безвкусной писанины, диковинных слов и неуклюжих фраз. А некоторые его замечания о русском языке ошибочны. <…>

Борис Зайцев – Олегу Михайлову, 29 июня 1964

Дорогой Олег Николаевич, насчет Набокова скажу Вам так: человек весьма одаренный, но внутренне бесплодный. «Других берегов» я не читал, но знаю его еще по Берлину 20-х гг., когда был он тоненьким изящным юношей. Тогда псевдоним его был: Сирин. Думаю, что в нем были барски-вырожденческие черты. Один из ранних его романов «Защита Лужина» (о шахматисте) мне очень нравился. Но болезненное и неестественное и там заметно – и чем дальше, тем больше проявлялось. Он имел успех в эмиграции, даже немалый. И странная вещь: происходя из родовитой дворянской семьи, нравился больше всего евреям – думаю, из-за некоего духа тления и разложения, которые сидели в натуре его. Это соединялось с огромною виртуозностью. В свое время мы с Алдановым собирали ему деньги на отъезд в Америку. Он и отъехал. Материально процвел там – «Лолита» эта дала большие деньги. Приезжал он и сюда, уже «Набоковым», а не «Сирином». В «Nouvelle Litteraire» (или «Figaro Litteraire», точно не помню) было интервью с ним. Говорил он чушь потрясающую, а в растолстевшем этом «буржуе» никак уже нельзя было узнать приятного худенького Сирина. У Данте сказано:

Non ragioniamo di lariNa guarda e passa.

He будем говорить о них:Взгляни и проходи.

Бунин, как человек здорового склада, с трудом выносил его. На меня его облик наводит «метафизическую грусть»: больших размеров бесплодная смоковница.

Пишу это Вам, лично. Для энциклопедии пишите свое, что Вам кажется и видится. <…>

Рэндалл Джаррелл – Майклу ди Капуа,

август 1964

<…> Как это ни странно, перевод [«Евгения Онегина»] представляет собой жалкое зрелище: вялый, монотонный, буквалистский – с некоторыми фразами, которые звучат не по-английски. В нем полностью возобладал глуповато-извращенный педантизм. <…>

Рэндалл Джаррелл

Корней Чуковский – Сиднею Монасу,

18 октября 1964

<…> Перевод «Евгения Онегина», сделанный Набоковым, разочаровал меня. Комментарии к переводу лучше самого перевода. <…>

Георгий Адамович – Александру Бахраху,

27 декабря 1964

<…> Набоков счел Ходасевича «величайшим поэтом XX века»! Это меня удивляет. Едва ли тут «кукушка и петух», хотя он верно помнит, что Ходасевич его превозносил, когда все его ругали (Зин. Гиппиус – «юлю в литературе», Г. Иванов – «кухаркин сын» и т.д.). Ходасевич, конечно, хороший поэт, но в рамках и пределах, твердо чувствующихся. У самого Набокова есть строчки – правда, только строчки, – которые идут дальше и выше его. <…>