Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников - Николай Мельников

Гарольд Николсон – Найджелу Николсону, 17 января 1959

По почте мы получили большую статью Бернарда Левина о «Лолите». Статья – в поддержку книги, что только делает твое положение еще более шатким, так как теперь ты должен ее опубликовать. Но я по-прежнему убежден в том, что из публики 99 процентов воспримут ее как неприличную и развращающую нравы и что твоя фирма потеряет репутацию. Жаль, что, пока все это продолжается, я не в Англии. До настоящего времени у меня была привычка при встрече с маленькими девочками, играющими на палубе, гладить их по голове. Но после «Лолиты» я отвожу от них взгляд, не желая быть заподозренным в libido senilis62. Уверен, что публикация этой книги разрушит твои политические планы.

Марк Вишняк – Владимиру Маркову,

17 января 1959

<…> Сирин на десятки лет затаил раздражение против (а не «на», как пишет Берберова в «Мостах») редакции «Современных записок» за то, что она не напечатала (не имевшего никакого отношения к его художественно-литературному изображению) порока Чернышевского (теперь, после «Лолиты», объяснение этому можно было бы искать не в политической только его антипатии к Чернышевскому!). В книге я назвал Адамовича и Слонима, присяжных литературных критиков, осудивших, вместе с редакцией «Современных записок», Сирина. Наряду с этим упомянул и Вас, пришедшего по особым причинам своей биографии в восторг оттого, что Набоков дал «общественной» (в иронических кавычках Ваших, – хотя при чем тут ирония?!) России заслуженную «хорошую пощечину». <…>

Марк Вишняк

Джо Рэндолф Экерли – Уильяму Рёрику и Томасу Колею,

25 января 1959

<…> Только что закончил читать «Лолиту», а после подписал письмо в «Таймс», которое проложит ей путь к публикации в Англии. Я от нее в восторге – умная, увлекательная и мучительная книга, хотя иногда ее оснастка кажется чересчур изощренной. Фокусничество. Но если прибегнуть к другой метафоре, канат, по которому шел автор, действительно был опасным, и вряд ли его можно упрекнуть за использование страховки. Тем не менее слишком много усилий было приложено, чтобы успокоить и заставить замолчать раздраженного читателя, и когда Гумберт Гумберт в конце концов оказывается не нимфоманом, а вполне приличным и заслуживающим доверия мужем, жаждущим только одного – прожить до самой смерти со своей дорогой Лолитой, подобно Дарби и Джоан, – я почувствовал, что из-за этого и его характер и занимательность сильно проиграли, и что Набоков слишком далеко зашел в своем стремлении подсластить пилюлю. <…>

Эдмунд Уилсон – В.С. Притчетту, 17 февраля 1959

<…> Не хочу высказываться в печати о том, что мне не нравится «Лолита», которой, как бы то ни было, не могу отдать должное. Конечно же, я считаю, что книгу надо издать, и с этой точки зрения всегда буду ее поддерживать. <…>

Исайя Берлин – Аркадию Небольсину, 23 февраля 1959

<…> По поводу «Лолиты». Я подписал письмо в «Таймс» с требованием опубликовать роман в Англии, хотя нашел его чудовищно скучным, нестерпимо вычурным, глубоко антиамериканским, местами чрезвычайно забавным (там, где с потрясающей силой передан ужас мотелей и определенного типа американский образ жизни), чересчур затейливым и даже, на мой вкус, белоэмигрантским. Говорят, что Набоков скоро приедет в Англию – в день публикации романа, после чего издатель, вероятно, сядет в тюрьму, а нам во имя свободы слова придется носить ему продуктовые передачи. <…>

Из дневника Альфреда Кейзина, 23 февраля 1959

На днях, читая набоковского «Гоголя», почувствовал такое же раздражение, как во время чтения «Лолиты». Я не удивился, услышав вчера от Герба Голда из Корнеля, что Набокову ужасно не понравилась моя статья о книге Дика Льюиса. Меня не оставляло ощущение замкнутого пространства, погруженности в кричащую эксцентричность: его взгляды настолько отличаются от моих, настолько антиисторичны, насколько можно вообразить. Одному Богу известно, как далеко можно зайти, непрерывно «помещая» себя в поток времени или пытаясь разобраться в историческом климате, однако этот тип мышления в литературе и вне ее мне так близок, и мое понимание политики (в античном смысле) таково, что я не могу воспринимать абсолютно идиосинкразическое, фарсово-эксцентричное сознание Набокова без легкого приступа истерии. Сталкиваясь с подобной ментальностью, я испытываю странное ощущение своей крайней неполноценности. Очевидно, ненависть Набокова к Пастернаку – Голд говорит, что даже его поэзию он считает «женственной», напоминающей Эмили Дикинсон, – проистекает из нетерпимости к тем особенностям «Живаго», которые меня более всего восхищают.

Эдмунд Уилсон – Лайонелу Триллингу,

28 февраля 1959

Дорогой Лайонел,

привожу курьезный пример того, как в Англии нас с тобой намертво привязывают друг к другу. Дело в том, что мне наплевать на «Лолиту», я даже не прочел ее полностью и не написал о ней ни слова. Но в Англии полагают: раз уж ты хвалишь ее, значит, я должен делать то же самое. <…>

Из дневника Ноэля Кауарда, апрель 1959

<…> Получил предложение от «Уорнер бразерс» сыграть в фильме «Лолита». Долго я отказывался читать «Лолиту», но наконец меня вынудили взяться за нее. Она неплохо написана – в довольно любопытной манере, но при этом чрезмерно порнографична и совершенно омерзительна! Я даже представить не могу, как буду играть в длительной, исполненной похоти любовной истории вместе с двенадцатилетней девочкой. Более омерзительного проекта еще не бывало. <…>

Разговаривал – в турецких банях – с Луисом Роулингсом, богатым евреем, оптовым торговцем женской одеждой, который хотел бы выпускать одеколон «Ноэль Кауард», а затем – крем после бритья, мыло и т.п. Идея выглядит неплохо, при условии, что товары очень хорошего качества, а я смогу на этом прилично заработать. Если Ларри [Лоуренс Оливье] или Джеральд Дю Морье могут рекламировать сигареты, то я не понимаю, почему бы мне не рекламировать туалетную воду. Это, безусловно, менее унизительно, чем играть в «Лолите». <…>

Ноэль Кауард

Эрик Фёгелин – Элизабет де Вааль, 11 апреля 1959

<…> Между прочим, Танбридж-Уэллс недавно попал в новости. В «Геральд трибьюн» появилась статья, в которой рассказывается о переполохе, возникшем, когда в вашей публичной библиотеке обнаружили «Лолиту»: библиотекарь настойчиво заверял, что респектабельные граждане Танбридж-Уэллса практически ее не читают. <…>

Ивлин Во – Нэнси Митфорд, 19 мая 1959

<…> Турецкий посол сказал о «Лолите» (непристойной книге, пользующейся популярностью в Америке): «Я не люблю читать про такие вещи. Предпочитаю смотреть на них». <…>

Нэнси Митфорд – Ивлину Во, 22 мая 1959

<…> Тебе не кажется, что «Лолита» – великолепный роман? Я от него в восторге. <…>

Ивлин Во – Нэнси Митфорд, 29 июня 1959

<…> Нет, я не обнаружил в «Лолите» каких-либо достоинств, разве что как в «клубничке». Но в данном качестве она доставила мне немало приятных минут. <…>

Ивлин Во

Флэннери О’Коннор – Элизабет Хестер, 11 июля 1959

<…> Пришел сигнальный экземпляр книги рассказов Джона Апдайка – они разочаровывают, – а также ранний роман Набокова «Истинная жизнь Себастьяна Найта»: он вышел новым изданием в «Нью дирекшнз». Уверяю Вас, если Вы еще не читали Набокова, то много потеряли. Почитайте, к примеру, «Пнина». Если покажется интересным, «Истинную жизнь Себастьяна Найта» я Вам пришлю <…>

Глеб Струве – Владимиру Маркову, 11 июля 1959

<…> Mapия Семеновна сказала мне по телефону, когда я с ней говорил позавчера, что мне было фантастическое письмо от Набокова, который поражается, как я могу восхищаться таким «про-советским» романом, как «Живаго» (а вчера мне один член здешнего Английского отдела сказал, что Набоков считает роман – не он один! – антисемитским). Mapия Семеновна пересылает мне это письмо. Оно, очевидно, – отзыв на посланный мною Набокову оттиск моего доклада о проблемах эмигрантской литературы. Я не видал интервью, которое Набоков дал о романе английской газете «Дэйли Мэйль», но был уверен, что он критиковал роман с чисто литературной точки зрения (что меня бы не удивило). Я запрашивал Виктора Франка и просил его прислать мне копию интервью, но он мне написал, что его, большого поклонника Набокова, так возмутило это интервью, что он тут же разорвал его. <…>

Владимир Марков – Глебу Струве, 14 июля 1959

<…> Набоков Пастернаку, будем говорить прямо, завидует – как и должно быть. Несмотря на весь свой талант, он не может не чувствовать духовной высоты Пастернака, и, хотя он притворяется, что на такие вещи плюет, внутри его это скребет. <…>