Гаспар гаучо - Майн Рид

Невольный страх закрался в его душу, когда он замыслил нарушить покой священного места. К тому же следовало быть осторожным. Индейцы ревниво оберегают свои кладбища и если застигнут человека, который нарушает покой их предков, могут предать виновного смерти.

Впрочем, гаучо колебался недолго. Он принялся взбираться по первобытной лестнице на возвышение.

Месяц уже склонялся на горизонте и крыша не мешала его косым лучам проникать на площадку. При их свете гаучо увидел фигуру человека, окутанную в разные ткани. Разложенные вокруг доспехи и знаки отличия свидетельствовали, что покойник был знатный това, может быть, вождь. Тут находились копья, щиты, лассо, болы. Некоторые предметы лежали, другие были вывешены на стропилах крыши. Были тут также седло, чепрак, стремена, уздечка — образцы убранства лошади гаучо. Только знатные индейцы пампасов, главным образом вожди, владеют такой богатой сбруей и добывают они ее от гаучо во время своих разбойничьих набегов.

Глядя на эти трофеи, на оружие и охотничьи принадлежности, Гаспар убедился, что это могила вождя. В довершение убранства тут же красовались богатые одежды, золотые браслеты, бисерные пояса, ожерелья, украшения из перьев. Кроме того, тело усопшего было покрыто с ног до головы богато расшитой мантией.

Все это нисколько не удивило Гаспара Мендеса, хорошо знавшего обычаи индейцев арауканов, имеющих много общего с племенами Чако. Ему только показался глупым обычай выставлять такие дорогие предметы роскоши на дождь и непогоду. Гаучо собирался уже сойти на землю, но его угнетало какое-то предчувствие. Он остановился. В это время месяц выглянул из-за облака и особенно ярко осветил предмет, который Гаспар тотчас же узнал. Это была войлочная тирольская шляпа Гальбергера, которую он подарил вождю Нарагуане в знак дружбы. Так вот оно, предчувствие! Гаспар сдернул покрывало с лица покойника и увидел Нарагуану!

XLVII. Гаспар отчаивается

— Нарагуана умер! — воскликнул гаучо, продолжая смотреть на безжизненное тело. — Вот оно что! Неужели это правда?

И Гаспар снова приподнял покрывало с лица мертвеца. Луна ярко осветила морщинистое, высохшее от ветра лицо Нарагуаны. Кожа, обтянувшая широкие скулы, ввалилась на щеках. Когда-то лукавые черные, как угли, глаза дикаря были закрыты. Страшен, как сама смерть, был усопший вождь това, но это был несомненно он.

— Да, это он! Высох, как мумия. Старик был древний. Но как бы то ни было, для нас его смерть большое несчастье.

Гаспар поглядел в сторону дерева, под которым спали его юные друзья, и лицо его приняло печальное выражение. Такое страдание, такое горе отражались на нем только тогда, когда гаучо нашел в сумаховой роще тело своего убитого господина. Завеса спала с глаз Гаспара и он увидел, что ему и юношам грозила впереди страшная опасность. Все их надежды были на Нарагуану, но Нарагуана умер и ничего не мог сделать для них.

«От него нам теперь не ждать помощи! — подумал гаучо. — Кроме него, некому о нас позаботиться. Тысяча чертей! Невеселое будущее! Теперь я все понимаю, — гаучо пристально вглядывался в черты мертвеца. — Он умер недели две-три тому назад. Этим объясняется спешное бегство това из одного города в другой. Перед смертью больной вождь не мог известить нас о своем переезде. Его нельзя винить за это. От его сына, бессердечного и сумасбродного юноши, ничего хорошего ждать нельзя. Он любит Франческу, как настоящий дикарь, до безумия. Тем хуже для нее, бедняжки! Тем меньше для нас шансов ее освободить. Да, плохо дело! Отец умер и никто не мог помешать Агуаре привезти сюда свою пленницу. Странно только, что он встретил Гальбергера так далеко от дома. Можно было бы подумать, что индеец выслеживал, когда ученый выедет со своей фермы. Но тогда кругом в степи были бы следы, а я не видел свежих следов даже близ индейской деревни, кроме следов подкованной лошади. Никто не приближался к дому. Может, кто-нибудь подъехал с той стороны реки навстречу индейцам? Надо будет хорошенько посмотреть, когда мы опять вернемся на берег. Вернемся ли только?.. Теперь это более, чем сомнительно… Однако медлить нельзя, — думал гаучо, слезая с лесов. — Старый вождь нам не поможет. Прощай, Нарагуана! Мир твоему праху! Доброй ночи!»

Цепляясь руками за столб, Гаспар осторожно спустился на землю, но не пошел сразу к смоковнице, под которой спали Людвиг и Киприано.

— Как жаль их тревожить! — сказал он. — Не хочется даже рассказывать им то, что я сейчас узнал. Но делать нечего, придется. Обстоятельства переменились, должны и мы переменить свой план. Теперь уж мы не можем въехать в город, как предполагали. Не везет нам!

С этими словами Гаспар направился от гробницы к развесистой смоковнице, под которой спали юноши.

XLVIII. Плохие новости

Спал, впрочем, только Людвиг. Нельзя сказать, что он меньше, чем Киприано, сознавал опасность положения; он просто был менее привычен к поездкам по степи, больше уставал да и удары гимнотов сильно подействовали на его нервную систему. Сон одолел его. Была еще одна причина, позволявшая Людвигу спать. Он по-прежнему твердо верил в дружбу Нарагуаны и надеялся на успешное завершение их приключений. Может быть, ему снился старый вождь, о близости которого он и не подозревал.

Зато Киприано не смыкал глаз. Недолго лежал он, завернувшись в свой плащ. Отсутствие гаучо удивило юношу, однако позвать его он боялся: могли услышать индейцы; и Киприано стал терпеливо ждать его возвращения. Когда Гаспар подошел к смоковнице, он сразу его увидел,

— Где ты был, Гаспар? — спросил юноша.

— Бродил по могилам.

— Ты увидел там что-то плохое?

— Почему вы так думаете, сеньор?

— Потому что у тебя такой вид.

При свете луны Киприано разглядел тревожное выражение лица гаучо.

— Нам грозит какая-то опасность? Не скрывай от меня, прошу тебя! — сказал он, видя, что Гаспар колеблется.

— Я скажу вам все; только придется разбудить Людвига: я хотел рассказать, когда мы все будем в сборе. Вы угадали, я опечален, потому что узнал неприятную новость. Впрочем, может быть, я преувеличиваю, и дело вовсе не так скверно.

Несмотря на утешение Гаспара, Киприано ожидал самого худшего. Ему захотелось поскорее узнать все и он стал будить спящего Людвига.

Людвиг не понимал, зачем его разбудили. Тогда Гаспар подошел к ним близко, так близко, чтобы можно было говорить, не повышая голоса, и рассказал им все.

Людвиг и Киприано сразу поняли весь трагизм положения. Со смертью Нарагуаны угасла последняя надежда. Теперь им самим, может быть, грозит смерть.

Тем не менее они не предались отчаянию. Надо было обсудить дальнейший план действия. Но ничего не приходило в голову. Гаспар первый нарушил молчание. Он обратил внимание друзей на то, что они не в безопасности. Одна из лошадей испугалась пролетевшей над ней совы, застучала копытами и топот ее гулко раздался по всему кладбищу. Что, если ей вздумается заржать в ответ на доносящееся из города ржание? Последствия могут быть самые плачевные. Индейцы, конечно, удивятся, услышав ржание лошади на холме, на кладбище.