Масть пиковая - Рауль Мир-Хайдаров

Изменения в стране новый генсек называл революцион­ными, они, пожалуй, таковые и есть, но инертная масса, оту­ченная или отлученная от политики, лишь ухмылялась – ре­волюция, где же баррикады? Но баррикады нагромождались повсюду, и пока только односторонние, такие бетонные надол­бы громоздились на путях перестройки, да еще не видимые обыкновенным зрением, что он порою диву давался слепоте сторонников перемен.

Проявлял он нынче интерес и к бурным демократическим процессам в Прибалтике, там раньше других проснулись от спячки и спешили использовать до конца выпавший шанс на гласность. Что же, там еще живы люди, познавшие буржуаз­ные свободы, им есть с чем сравнить сталинскую конститу­цию. Говорят, у одного из лидеров нынешнего народного фронта жив еще отец, в прошлом возглавлявший там парла­мент, он ли не научит сына искусству политической борьбы, не передаст опыт лавирования и тактики в парламентской борьбе. Повсюду говорят о каких-то новых партиях: «Демокра­тический союз», «Демократический центр», «Народная пар­тия» и народных фронтах, зарождающихся в каждой республи­ке, организаторы которых, на взгляд Сухроба Ахмедовича, спят и видят ее не общественной организацией, а партией с вытекающими отсюда благами, а себя лидерами в роскошных кабинетах, респектабельных лимузинах, с очаровательными длинноногими секретаршами, в загородных виллах с охра­ной – опять все повторяется – жив Троцкий в каждом поли­тике.

Знает Сенатор, возглавляя такой отдел, что к ним в ре­спублику зачастили эмиссары из Прибалтики и Кавказа, Мол­давии, понимают новые политики, что двадцатимиллионный Узбекистан, задушенный хлопком, настоящая пороховая боч­ка. Едут, чтобы действовать сообща, совместно разрабатывать стратегию, чтобы в день «икс» зажечь костер одновременно по­всюду и взять запутавшуюся в экономике и идеологии партию за горло. Оттого щедро делятся программами, мало отличаю­щимися друг от друга, все как прежде, без учета местных усло­вий и традиций, потом, думают лидеры, когда дорвемся до власти, доработаем. Знает он и кто туда из Узбекистана час­тенько наведывается, и всегда за государственный счет, ис­пользуя служебное положение, поистине щедрая страна, если не сказать хлестче. Знает он большинство этих людей, но они чураются его, для них он официальная власть, вплотную об­щается со следователями Прокуратуры СССР, догадывается он, что при случае они не замедлят предъявить ему обвинение. Но Сенатор быстро успокаивается, вспоминает слова Артура Александровича, который некогда сказал, не можем же мы каждому аппаратчику доложить о ваших особых заслугах.

Смутное время, переходное, революционное, перестроечное – пытается он найти собственное определение текущей жизни, но в голову лезут сплошь газетные клише. Неформалы все-таки не сила, и на эту карту особых ставок делать не стоит, думает прокурор Акрамходжаев, хотя спешно сконцентриро­вал у себя материал на многих ее лидеров, Артур Александро­вич уважил, достал откуда-то сведения.

Наверное, у аксайского хана можно будет существенно по­полнить этот пробел, продолжает рассуждать Сенатор, тот всегда далеко смотрит, не зря у него самый большой раздел картотеки называется «Политически неблагонадежные эле­менты», это все о партаппаратчиках, чье нутро тяготеет все-та­ки к другому учению, ничего с марксизмом-ленинизмом об­щего не имеющим. Есть подобный раздел и у самого Сухроба Ахмедовича, составленный по анонимным письмам и доносам, вот если сведения из трех источников заложить в компь­ютер «Атари», он станет располагать бесценной информацией, и тогда яснее представятся их цели и задачи, вырисуются силы и возможности.

Сколько новых сил, рвущихся к власти, сразу обнажилось вдруг, продолжает философствовать он, да и партию, КПСС, со счета сбрасывать не следует, она хоть и подрастеряла автори­тет в народе и опешила от горлопанов, на сегодня это реальная мощь, зря заблуждаются в ее возможностях неформалы и но­вая поросль пантюркистов и панисламистов, разве не смешана их ориентация на ортодоксального Хомейни, это скорее отпу­гивает людей, чем привлекает. Вот в зеленом знамени что-то есть, зеленое знамя привлекает многих, оно генетически сидит в каждом мусульманине, этого марксисты не учли. Да откуда им было понять восточные народы, когда они толком не знали русской нации, для которой в тиши, уюте и комфорте Запада готовили революцию. А семьдесят лет унижения религии му­сульман только способствовали ее твердости. Мусульманская религия аскетична, для нее необязательны роскошные храмы и мечети, для нее важна компактная среда обитания единовер­цев. Ошибка марксистов, все-таки бравших за модель будуще­го западные государства и Россию, состояла в том, что они не учли, что мусульманские народы живут компактно на своих исконных, исторически сложившихся землях, миграции коренного населения в другие районы практически нет, и вытра­вить отсюда ислам невозможно, с ним можно лишь мирно со­существовать.

Да, в зеленом знамени, долго стоявшем в углу, что-то есть, это сродни партии зеленых, неожиданно возникшей во всей Европе, в исламе привлекательно многое, особенно для тех, кто делает ставку на мораль, единство. Вот им поперек дороги, наверное, стоять не стоит…

Мысли его все время кружатся вокруг власти, кто дальше будет представлять реальную силу? Останется ли КПСС пра­вящей партией или появятся новые политические силы в стране? Какой будет КПСС, или какие люди будут определять ее линию, такие, как Тулкун Назарович, или искренние сто­ронники нового генсека Горбачева, чьих рьяных последовате­лей в крае он еще не видел, особенно в верхних партийных эшелонах? А может, если послушать новых пантюркистов, чьи листовки с программами уже появляются в Коканде и по всей Ферганской долине, Узбекистан будет развиваться самостоя­тельно, вне союза с Россией?

Тогда кто же придет здесь к власти? Столько лет рваться к власти и вдруг у самой вершины ее остаться у разбитого коры­та. Нет, этого он не должен допустить. Значит, ему всячески надо способствовать перестройке, чтобы КПСС оставалась в крае по-прежнему единственной правящей партией? Но уве­ренности в этом у него нет. Наверное, мешает все-таки вечная раздвоенность души, желание сидеть на двух стульях одновре­менно. Да, потерпи КПСС поражение, ему несдобровать, тем более сегодня, когда он так высоко в ней поднялся, рассуждает с волнением Сенатор. А если Узбекистан каким-то образом получит самостоятельность вне федерации с другими союзны­ми республиками, и прежде всего Россией, не означает ли это, что КПСС автоматически теряет силу в крае и переход в дру­гую партию будет осложнен прежде всего его нынешним поло­жением в рядах правящей? А может быть, новые силы в Узбе­кистане вовсе не допустят ни одного коммуниста к власти, скажут: хватит, нахозяйничались, довели, чего не коснись, до развала, в таком благодатном крае, где можно снимать три урожая в год, дехканин не может прокормить семью. Вполне возможны и такие аргументы, горестно вздыхает он. Наверное, приходят ему на память первые коммунисты областей, как Анвар Абидович Тилляходжаев, соливший золото про запас, и каратепинский хан, любивший, чтобы его скромно называли «наш Ленин».

Да, такие коммунисты долго не выветрятся из памяти на­рода, горестно вздыхает прокурор.

Но тут же лицо его светлеет, и он даже улыбается и с об­легчением переводит дух, как же он раньше не догадался. Нет, любой власти без коммунистов никак нельзя, ведь в партии в Узбекистане состоит прежде всего артистократическая часть нации, ее белая кость, голубая кровь, какой человек из рода ходжа не имеет членского билета КПСС, покажите мне его, внутренне горячится прокурор Акрамходжаев, сам он, понят­но, гордится своим происхождением. А эти люди всегда пра­вили и будут править в крае при любой системе, при любом цвете знамени, а уж при зеленом тем более. Все партбаи сдадут членские билеты КПСС, долго служившие им надежным при­крытием и допуском к кормушке, и дружно вступят в любую другую, но тоже только правящую. Как он сразу об этом не по­думал? Так же, как и все, поступит и он, и при таком раскладе никто даже не припомнит, кем был во времена правления КПСС некий Сухроб Акрамходжаев.

Уяснив для себя крайние случаи в будущем, он философ­ски подумал – нигде в мире к власти не приходят мудрые и дальновидные, а только хитрые и коварные, живущие одним днем. После меня хоть трава не расти, после меня хоть по­топ – это прежде всего о политиках, рвущихся к власти. Муд­рецы и философы вопрошали во все времена: почему не учи­тываются уроки истории? Да потому, что историю делают не­учи, недоучки. За примерами далеко ходить не надо, недоучка аксайский хан, бывший учетчик тракторной бригады, долгие годы влиял на судьбу Узбекистана больше, чем весь Верхов­ный Совет вместе взятый. И, отталкиваясь мысленно от Акмаля Арипова, он продолжал философствовать дальше.