Воющие псы одиночества - Александра Маринина

Она осторожно положила нож, обтерла руки о ситцевый фартучек с белыми трогательными оборками и присела за стол.

- Я тебя не понимаю, Дина, - сказала она с усилием, потому что губы плохо слушались.

- А что тут понимать? Ты посмотри, как мы живем? Как нищие! Как бомжи какие-то! Тухлая квартира на тухлой окраине. Ты что, забыла, какой у нас был дом за городом? Какая у папы была машина? Ты забыла, куда мы ездили отдыхать? А сейчас что? Вместо того, чтобы копить деньги на новый дом, он разбазаривает их на всякую ерунду! Маркер Славке, видите ли, понадобился! А со старым не обойдется? И вообще, этот их пейнтбол - развлечение для богатых, там все дорогое, и камуфляж, и маркеры эти клятые, и фидеры, и баллоны, и за игру надо платить, за шарики, за газ, я знаю, я специально узнавала, сколько это все стоит! Одному человеку один раз приехать на базу поиграть - больше ста долларов! Это как, по-твоему?

За время длинной тирады Але кое-как удалось взять себя в руки и справиться если не со страхом, то хотя бы с голосом.

- Ну и как? - ответила она вопросом на вопрос.

- Надо уметь держать свое слово! Я прекрасно помню, как папа обещал маме, что будет достойно нас содержать. Но он забыл все свой обещаниями вместо того, чтобы копить на новый дом, в котором мы будем жить не хуже, чем раньше, он транжирит деньги на… - Дина задохнулась от ярости, - на вот эту вот гадость!

В руке ее, оказывается, все это время был зажат журнал «Пейнтбол», который она в гневе швырнула на стол перед теткой.

- Диночка, тебе уже девятнадцать лет, и тебя папа содержать не обязан, ты совершеннолетняя. Ты одета, обута, накормлена, у тебя есть не просто крыша над головой, но даже своя комната, чего еще ты хочешь? Хочешь жить в роскоши? Заработай. Или найди мужа, который тебе все это обеспечит. Но папа не обязан соответствовать твоим притязаниям. Что касается Славика, то он, по-моему, всем доволен и ему всего достаточно. Я же вообще в расчет не принимаюсь, потому что относительно меня твой папа ничего твоей маме не обещал.

Аля хотела добавить еще кое-что о матери Дины, но сочла за благо промолчать, Если девочка и в самом деле в психозе, то кто знает, какое слово сыграет роль детонатора.

- Ты хочешь сказать, что вы всем довольны и только одна я возмущаюсь тем, что происходит?

- Да, именно это я и хочу сказать. Твой папа много и упорно работает, но ты же здравый человек, Дина, ты читаешь газеты, смотришь телевизор, да и в институте какое-то время проучилась, и ты должна понимать, что если в начале девяностых можно было с папиными знаниями и талантами за три года сколотить большое состояние, а в середине девяностых даже утроить его, то сейчас время уже не то, и экономика уже не та, и для того, чтобы снова вернуться к прежнему уровню, понадобится не меньше десяти лет.

- Да если он будет по тысяче долларов выбрасывать на пейнтбольные прибамбасы, ему и двадцати лет не хватит! - снова заорала Дина.

- Значит, не хватит. Но сейчас он живет так, как ему нравится. И он имеет право жить так, как ему нравится, потому что каждый человек имеет на это право…

- Значит, я тоже имею право жить в собственном доме и ездить на дорогой машине! Это твои слова!

- Ты меня не дослушала. Папе нравится много работать и хорошо зарабатывать, у папы есть необыкновенное чутье, которое и позволило ему в свое время разбогатеть, когда экономические условия позволяли. Он любит свою работу и свою теперешнюю жизнь. Он вправе распоряжаться тем, что у него есть, по своему усмотрению. А ты? Разве ты много работаешь? И хорошо зарабатываешь? Ты целыми днями сидишь дома и учишь нас всех жить. От этого, девочка моя, денег не прибавляется и дома за городом не появляются. Я еще раз повторяю тебе: хочешь жить в роскоши, заработай сама. Никто тебе на этом свете ничего не должен.

- Но он обещал маме!

- Он обещал, что вы с Ярославом не будете голодать и ходить оборванными, и это обещание он полностью выполнил. Чего тебе еще?

- Я хочу, чтобы мы жили более экономно и не тратили деньги впустую. Если не хватает на дом, то пусть папа купит хотя бы квартиру поприличнее и поближе к центру. И чтобы у меня была своя машина. Одним словом, чтобы было выполнено все то, что он пообещал маме. Не выполнять свое обещание - большой грех, тем более обещание, данное человеку, раздавленному горем. Ты же помнишь, в каком состоянии была мама, когда папа ей это пообещал. Вот пусть теперь, и выполняет, иначе его грех падет на нас всех, и наши жизни будут искалечены - и моя, и Славкина, и твоя тоже.

Дина заговорила спокойнее, но Аля видела, что ей с трудом удается сдержать клокочущие эмоции. Элеонора так и не поняла, чего в девушке в этот момент было больше - религиозного фанатизма или банальной потребительщины? Конечно, ее последние слова о грехе, последствия которого падут на их головы, весьма выразительны, но ведь были и другие слова, в частности, насчет «своей машины».

Лязгнул замок, из прихожей донесся шум - пришел Андрей. Не надо, чтобы он слышал весь этот полубред-полукошмар.

- Я поговорю с папой, - вполголоса сказала Аля, - иди к себе, мне нужно закончить с ужином…

Балахон вкупе с распущенными, плохо постриженными волосами выплыл из кухни и скрылся. Андрей буквально ворвался в кухню, бледный от усталости, но с горящими от возбуждения глазами, бросил под ноги портфель и плюхнулся на стул. Высокий и не очень-то складный, он, даже сидя на стуле, был выше сестры.

- Элька, я нашел маму!

- Как нашел? - не поняла Аля. - Разве она пропадала? Я же с ней разговаривала по телефону полчаса назад, она была дома.

- Да не нашу маму, а мою! Ту, которая меня бросила! Ты представляешь? Она за эти годы несколько раз выходила замуж и все время меняла фамилии и переезжала. Но я ее все-таки нашел! Слушай…

Дальше Аля слышала плохо. В висках застучало, перед глазами возникло кровавое марево. «Нет! Нет! Только не это! Господи, все, что угодно, только не это!» - билась в мозгу единственная мысль.

Настя с благодарностью приняла предложение Назара Захаровича Бычкова пойти вместе с ней к родителям Тани Шустовой. Доктор Бычков, хотя и без энтузиазма, но все-таки позвонил им, напомнил о себе и спросил, не согласятся ли они побеседовать с работником уголовного розыска о погибшей дочери. Судя по выражению его лица, на другом конце телефонного провода бурной радости по этому поводу не высказали, но тем не менее разрешили приехать.

Прежде чем отправляться к Шустовым, Настя навела справки и выяснила, что отец девушки ушел в отставку и больше нигде не работал, мать же продолжает служить в бухгалтерии одного из подразделений ГИБДД.

- Ты с ним не справишься, - убежденно сказал Назар Захарович, выслушав Настю. - Знаю, повидал я таких.

- Каких - таких?

- Которые уверены, что весь мир лежит у их ног, а когда выясняется, что это не так, то винят не себя за то, что неправильно думали и неверно оценили ситуацию, а этот самый мир, который не хочет лежать там, где ему положено. Ты думаешь, он почему ушел в отставку, когда его дочь убили? Думаешь, от стыда?

- А почему нет? - осторожно заметила Настя. - Вполне возможно. Он ведь по-хамски вел себя с потерпевшими, с теми, кто приходил в милицию со своей бедой, и случай с вашим сыном это доказывает. Ему было наплевать на чужое горе, а когда он на собственной шкуре прочувствовал, ему стало стыдно. Вы полагаете, так не может быть?

- Может, - усмехнулся Никотин, - только не с такими, как этот Шустов. Я таких много знал. Он не от стыда уволился, а от ненависти. Ведь когда он в дежурной части командовал, когда к нему люди со своими бедами или просто проблемами шли, а он их погаными тряпками гнал, чтобы работать не мешали, он был царь и бог. Кого хотел - оформлял протоколом, кого хотел - отпускал, небезвозмездно, само собой, или взятку вымогал, или внаглую забирал то, что при задержанном было, - деньги там, ценности, мобильный телефон. Его помощники во время дежурства деньги зарабатывали, долги помогали выколачивать, мзду собирать и всякие иные функции по «крышеванию» выполняли и с Шустовым делились за то, что он их прикрывал. А он, в свою очередь, начальнику отделения отстегивал, чтобы тот закрывал глаза на то, что в дежурной части непорядок. И думал этот Шустов, что все эти люди, с которыми он денежными отношениями связан, за него горой будут стоять и в обиду в случае чего не дадут. А потом его дочку убили и преступника не нашли. И никто из его начальников и сослуживцев не звонил наверх, не требовал, чтобы дело поставили на контроль у министра, не поднимал всех на ноги и не клялся, что поимка убийцы - дело чести всей московской милиции. Ну убили девушку - и убили, и бог с ней, как говорится. Вот тут его ненависть и одолела. И если ты, тихая интеллигентная девочка, придешь к нему поговорить об убитой дочери, он тебя так уделает, что будешь рада ноги унести. Не справишься ты с ним.