Лимонный стол - Джулиан Барнс

С наилучшими пожеланиями и succes fou[45] вам.

14 октября 1987

Merci, charmant Monsieur[46], за продуктовую посылочку. Увы, благодаря объединенным усилиям Гл. Почт. Упр. и Ст. Сержанта, круассаны были уже не такими свежими, как тогда, когда расстались с вами. Я настояла на Общем Распределении этой Помощи Безвозмездия, так что все глухарки и свихи получили половинки каждая. «Швините? Швините? Штоэто? Штоэто?» Они предпочитают дряблые треугольнички поджаренного белого хлеба с конфитюром из цедры. Если бы я пропихнула остатки в ящик для писем Доминику — все еще в окне — как, по-вашему, Смотрительница лишила бы меня увольнительных? Извините всего лишь за открытку. Рука не слишком. Всего хорошего. Сильвия.

10 декабря 1987

Барнс находится примерно на уровне груди, за Брукнер приходится садиться на пол. Нет, я считаю ее «Взгляни на меня» чудесной трагической вещью в отличие от «Короля Лира», которого я только что прочла в 1-й раз. Если отбросить несколько смачных местечек, интрига и характеры — полнейшая чушь. Парадигм (слово, которое я только что узнала из кроссворда) Новой Одежды Короля. Всего лишь открытка. Самые лучшие пожелания. Сильвия.

14 января 1989

Дорогой Джулиан!

(Да-да! Старуха Уинстенли.) Простите за новую порцию старческой болтливости, а также почерк, кот. пристыдил бы и Няню.

Увлекательная программа о львятах, пытающихся съесть porc-épic[47] (почему epic? Ларусс утверждает: искажение porscopino[48], что очевидно, но почему не épine[49] вместо epic?). Не то чтобы ежи так уж мне симпатичны — перед моим коттеджем была предохранительная (от скота) решетка, в которую постоянно проваливались ежи. Я убедилась, что проще всего они извлекаются оттуда рукой, но они кишат паразитами, а глазки у них невыразительные, но довольно подлые.

Глупо и маразматично с моей стороны расспрашивать о ваших детях, когда вы говорите, что у вас их нет. Пжста простите. Разумеется, в своих рассказах вы что-то досочиняете.

Поскольку мне восемьдесят четыре, и память у меня все еще превосходная, я знаю, что совпадения неизбежны. Напр., попугаи, французские ученые и т. д. Но с другой стороны, Знаменитая Персона в Мире Искусства. А месяц назад я узнала, что моя внучатая племянница Гортензия Баррет поступает в университет заниматься агрономической наукой. (В наши дни у нас было Лесоводство. А у вас были Лесовики? Увлеченные молодые люди с кожаными заплатками на локтях, которые жили колониями вблизи Парк-роуд и отправлялись вместе на Полевые Работы?) И вот в ту же самую неделю я читала книгу о гидрангиевых и гортензиевых и узнала, что гортензии могли быть названы по имени молодой женщины Гортензии Баррет, которая отправилась в экспедицию Бугенвилля с ботаником Коммерсоном. По наведении справок выяснилось, что их разделяет сколько-то там поколений в браке и вне брака, фамилии менялись, но линия была прямой. Как вы это объясните? И почему я выбрала для чтения книгу о гидрангиевых? Теперь у меня нет цветов ни в горшках, ни в ящике за окном. Так что, понимаете, нельзя приписать все это Глубокой Старости и Хорошей Памяти. Словно бы некое Сознание вовне — не мое подсознание — говорило бы: «Учти: мы за тобой присматриваем». Я агностик, могу я сказать, хотя и способна принять гипотезу «проводника» или «хранителя», даже Ангела-Хранителя.

Если так, что из этого? Я просто рассказываю вам, что получаю впечатление постоянных тычков под ребра. «Последи!» — и это, я убеждаюсь, крайне мне полезно. Возможно, совсем не по вашей части. Для меня же это доказывает образовательное намерение Высшего Сознания. Как это осуществляется? Ума не приложу.

Раз уж я запустила парапсихологический конвейер, то отмечу, что эволюция в понимании Сознания развивается почти со скоростью технического прогресса: эктоплазма устарела, как лучины.

Миссис Голлуэй — та, с замком на холодильнике и зелеными духами — «отошла», как любит говорить Смотрительница. Тут то и дело что-нибудь отходит. Скорлупа отлично отходит, она отошла на минуту. Отошло? — спрашивают они друг друга, т. е. был ли их занудный стул. Как вы думаете, что будет с зелеными вспышками, спросила я как-то за обедом. Г. и С. помусолили тему и в конце концов пришли к выводу, что, вероятно, они тоже отошли.

Amities, sentiments distingues[50] и т. д.

17 января 1989

Наверное, если вы Свихнуты и вы умираете, и вас ожидает Объяснение, им придется разсвихнуть вас, не то вы его не поймете. Или, по-вашему, Свихнутость — это всего лишь еще одно покрывало сознания вокруг нашего нынешнего мира, который не имеет отношения ни к каким другим?

Не выводите заключения из Собора на открытке, что я перестала Думать Собственные Мысли. По всей вероятности, «Перегной и земляные черви». Но, возможно, что и нет.

19 января 1989

Итак, мистер Романист Барнс,

если бы я вас спросила: «Что есть жизнь?», вы, вероятно, ответили бы коротко и ясно: просто совпадение.

Таким образом остается вопрос: какого рода совпадение?

3-е апреля 1989

Дорогой мистер Барнс!

Благодарю вас за ваше письмо от 22 марта. С сожалением должна сообщить вам, что миссис Уинстенли отошла два месяца назад. Она упала и сломала бедро по дороге к почтовому ящику, и, несмотря на все усилия больницы, возникли осложнения. Она была очаровательной старой дамой и, безусловно, душой общества в Пилчер-Хаусе. Ее будут помнить долго, и ее будет здесь очень не хватать.

Если вам нужны еще сведения, прошу, обращайтесь ко мне в любую минуту. Искренне ваша,

10-е апреля 1989

Дорогой мистер Барнс! Благодарю вас за ваше письмо от 5-го данного месяца.

Убирая комнату мисс Уинстенли, мы нашли в холодильнике ряд ценных предметов. Там также был пакетик писем, но так как они лежали в морозильном отделении, а затем холодильник был, к несчастью, отключен для размораживания, они сильно пострадали. Хотя печатный гриф разобрать было более или менее можно, мы сочли, что получить их обратно в подобном виде отправителю может быть тяжело, и потому с большим сожалением мы их не сохранили. Возможно, вы имели в виду именно их.

Нам все еще очень не хватает мисс Уинстенли. Она была очаровательной старой дамой и, безусловно, душой общества в Пилчер-Хаусе, пока жила здесь.

Аппетит[51]

У него бывают хорошие дни. Конечно, у него бывают и плохие дни, но давайте пока о них не думать.

В его хорошие дни я ему читаю. Я читаю из какой-нибудь его любимой: «Радости кулинарии», «Книга рецептов Констансы Спрай», «Блюда Маргарет Коста для четырех времен года». Пусть они не всегда срабатывают, но они наиболее надежные, и мне известно, что он предпочитает, и чего следует избегать. Элизабет Дэвид бесполезна, а нынешних знаменитых шеф-поваров он на дух не переносит. «Сутенеры, — кричит он. — Сутенеры б…дские!» Телевизионных кулинаров он тоже не любит. «Погляди на этих дешевых гаеров», — скажет он, пусть даже я ему читаю.

Однажды я попробовала «Лондон бонвивана» (1954), и это было ошибкой. Врачи предупреждали меня, что перевозбуждение для него вредно. А что на деле дают мне такие советы? Вся мудрость, которой они меня одаряли за последние годы, сводится вот к чему: мы, в сущности, не знаем, чем это вызывается, мы не знаем, как это лечится, у него будут его хорошие дни и его плохие дни, не допускайте перевозбуждения. И, ах да! Это, разумеется, неизлечимо.

Он будет сидеть в своем кресле, в своей пижаме, одетый в свой халат, настолько хорошо побритый, насколько мне удается, ступни полностью вдвинуты в домашние туфли. Он не принадлежит к тем, кто стаптывает задники домашних туфель и превращает их в эспадрильи. Он всегда был сама корректность. И вот он сидит, сдвинув ступни, пятками в задниках, и ждет, чтобы я открыла книгу. Прежде я открывала их наугад, но это вызывало проблемы. С другой стороны, он не хочет, чтобы я прямо начинала с того, что ему нравится. Мне надо делать вид, будто я случайно наткнулась на такое место.

И вот я открою «Радости кулинарии» на странице, например, 422, и прочту вслух: «Барашек forestiere[52], или суррогат оленины». Только название, а не сам рецепт. Я не взгляну на него в ожидании реакции, но я буду чувствовать ее. Затем — «Тушеный бок барашка», затем «Тушеные рульки барашка, или голяшки», затем «Рагу из барашка, или navarin printanier[53]». Ничего. Но я другого и не ждала. Затем «Ирландское рагу», и я почувствую, что он чуть-чуть приподнимает голову. «От четырех до шести порций, — отзовусь я. — Это знаменитое рагу не поджаривается. Нарежьте кубиками в 1,5 дюйма 1,5 ф. ягнятины или баранины».