Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, но я тогда следующий!
— А потом я! — подал голос «Кржемелик»-Руслан.
— Заблудились однажды в пустыне русский, немец и поляк, — начал тем временем Коганов. — Вдруг появляется джинн…
«“…ящик водки — и тех двоих обратно!” — мысленно закончил анекдот Младший, когда «Вахмурка» был еще где-то на середине истории — джинн только-только выдал немцу рюмку шнапса и отправил домой, в Германию. — У нас это еще в первом классе рассказывали! Только дело не в пустыне должно происходить, а на необитаемом острове! Иначе русский выглядит полным идиотом — долго он протянет на жаре с водкой, но без воды?»
«Ну да, — согласился я. — Вот только держу пари, ни сам Вовочка, ни остальные ни в пустыне никогда не были, ни водки не пили…»
«Насчет водки — я бы не был так уверен…»
«Ну, может…»
«Вахмурка» закончил анекдот — концовка, именно такая, как предсказал Младший, была встречена дружным, но приглушенным, чтобы не привлечь внимания вожатых, гоготом. Затем Завьялов рассказал свой — про Петьку, Василь Иваныча и тиски — “На хрен нам такие коммунисты!” — с неменьшим успехом у публики.
— Давай теперь ты! — повернулся Коганов к «Кржемелику».
— Анекдот политический! — многозначительно заявил тот. — Встречаются на том свете Брежнев, Андропов и Черненко. Брежнев спрашивает: «Ну, кто там теперь в Москве вместо нас?» Черненко говорит: «Да Мишка Горбачев!» Брежнев такой удивленно: «А кто его поддерживает?» Андропов: «Никто. Сам ходит!»
Мальчишки заржали. Не сдержал улыбки и Младший.
«Смешно, — заметил он. — “Сам ходит!” Раньше не слышал!»
«Да, этот далеко пойдет», — хмыкнул я.
«Усов?»
«Да нет, Горбачев».
«Куда ж ему дальше-то? Он и так уже генсек!»
Я промолчал.
«Михал Сергеич Михал Сергеичем, а вот о Михееве я бы на нашем месте все же не забывал, — проговорил через некоторое время Младший. — Не к добру он притих!»
От участия в общем веселье Ант и впрямь устранился, отвернувшись к стене. Заткнуть остальных — как наверняка случилось бы, если бы разговоры в палате ему мешали, — Михеев, впрочем, тоже не пытался.
«Судя по тому, что об обиде на Стоцкую он не забыл и через год, незлопамятным его не назвать», — продолжил между тем мой внутренний собеседник.
«Со Стоцкой там, возможно, не все так просто, — заметил я. — Нам же это “Вахмурка” — ну, Вовочка — сказал, что дело в некой прошлогодней ссоре, а этот запросто мог и соврать. Иначе зачем Михеев потом полез в Совет дружины?»
«Пытался взять хоть какой-то реванш? — предположил Младший. — Хотя бы символический?»
«Может быть, но что-то тут не сходится. Не пойму пока что».
«Даже если и так — это не отменяет того, что он может затеять месть уже нам, — заявил наш осторожный юный пионер. — Предлагаю на всякий случай эту ночь не спать и быть начеку!»
«Не обязательно обоим — всю ночь, — признав, что в словах Младшего есть резон, все же возразил я по части тактики. — Нас же двое, не забывай!»
«Забудешь такое!.. Только это ты к чему?»
«Поделим ночь пополам, — изложил свою идею я. — Я выспался в тихий час — могу подежурить первым, все равно нужно кое-что обдумать. Часа в четыре тебя разбужу — и поменяемся ролями».
«Если пополам — то в три разбуди! — принял в целом мой план собеседник. — Чтобы по-честному: пять часов сна мне — пять тебе!»
«Хорошо», — не стал спорить я.
— Стоят на трибуне Мавзолея Сталин и Молотов, — донесся тут до меня голос Руслана — политическая тема, похоже, была коньком нашего новоизбранного отрядного флагового. — Седьмое ноября, холодно. Сталин спрашивает: «Товарищ Молотов, у вас, случайно, нет ничего, чем можно по-быстрому согреться?» Молотов: «Да, товарищ Сталин, есть бутылочка вашего любимого грузинского вина — вот только открыть нечем…» Сталин: «Ничего, сейчас пионеры с букетами прибегут — у них наверняка что-нибудь в карманах есть…» Как раз прибегают пионеры, один протягивает Молотову цветы, тот ему: «Мальчик, у тебя не найдется чего-нибудь, нам бутылку надо открыть?» Пионер такой: «Давайте сюда вашу бутылку, товарищ Молотов!» — и как хрясь ее об пол: «Пить вредно!» Молотов удивленно: «Мальчик, как тебя зовут?!» А пионер ему: «Миша Горбачев!»
Ну-ну… И долго бы после такого номера этот Миша Горбачев бегал? Недоработал товарищ Сталин, ох, недоработал… А мне, блин, теперь как-то объясняться перед Младшим, куда делась с карты мира его родная страна!
* * *
Если верить «Командирским» часам, дело близилось к полуночи. Наши соседи по палате давно угомонились, шумно посапывая. Михеев так и вовсе время от времени переходил на храп — и никаких попыток учинить месть не предпринимал. Может, все ж таки рассудил, что с нами лучше не связываться? Так-то он не дурак, мог и сообразить, что первыми мы не лезем, и не будь того разговора на крыльце с участием «Кржемелика» и «Вахмурки», выборы на Сборе он бы наверняка выиграл. По-хорошему, в такой ситуации Анту проще нас тупо игнорировать, а своим сказать, что, мол, глупо связываться с психом — как это недавно сделал Игонин. Припомнить «розочку», мою эпичную погоню за зайцем — на таком фоне подобное объяснение на раз прокатит…
В любом случае, бросать свое дежурство я не собирался — и, как оказалось, не зря! Вот только спокойствие спящей палаты нарушил вовсе не коварный Ант: в открытом настежь дверном проеме вдруг мелькнули какие-то тени, и внутрь почти бесшумно проскользнули три темные фигуры. Увы, на белых кроликов они не походили, хотя у одной и болталось у головы нечто, что при желании можно было принять за пару длинных обвислых ушей. Но нет, это были всего лишь толстые косички, а сами ночные гости — девчонками, пришедшими похулиганить.
Кто именно из прекрасной половины отряда к нам заявился, в темноте мне было пока не разобрать, а вот зачем — сомневаться не приходилось: конечно же, чтобы намазать спящих зубной пастой! Старое пионерское развлечение. Что ж, хитро: в первую же ночь, когда все устали и не ждут никакого подвоха!
Две фигуры двинулись вдоль ближнего к выходу ряда кроватей, а вот третья углубилась в проход, подкрадываясь к тем, что стояли у окна. И это
