Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев

свою очередь, был поделен на две неравные части. Меньшая, дальняя, ступеньками поднималась вверх и была заставлена мягкими, как в кинотеатре, креслами, даже с подлокотниками. Бóльшую же, примыкавшую к сцене, занимали длинные деревянные скамьи, которые, при желании, можно было отодвинуть к стенам, образовав этакий танцпол — во время вечерних дискотек так здесь и делалось.

Но сейчас скамьи стояли на месте, рядами — их оккупировали младшие отряды. Мы же, как старшие, проследовали в конец зала и расселись в удобных креслах.

Вопреки опасениям Младшего, от нас с ним, вроде, не шарахались.

«Ну, что?» — проговорил мой внутренний собеседник, стоило нам занять место между Степановым и Громовым.

«В каком смысле?» — не понял я.

«В смысле, может, наконец поговорим о будущем?»

«Давай так, — предложил я, помедлив. — Все расскажу завтра. Обещаю. А сейчас спокойно посмотрим концерт…»

«Никогда не любил художественной самодеятельности, — бросил Младший. — С возрастом что-то изменилось?»

«Нет», — не счел нужным отрицать я.

«Тогда вряд ли тебе понравится представление. Так к чему тянуть с разговором?»

«Завтра», — уже твердо повторил я.

«Когда точно?» — как видно, смирившись, уточнил юный пионер.

«Ну, например, в тихий час».

«Только снова не усни!»

«Не усну».

«Ну, смотри — ты обещал!»

«Угу…»

* * *

Как и сулил мне юный пионер, концертные номера меня мало увлекли. Выступления младших отрядов я вовсе пропустил, углубившись в размышления о том, как лучше построить завтрашний разговор. На номере третьего отряда — наших соседей по Шестому корпусу — я, правда, вынырнул из задумчивости, но не потому, что заинтересовался, а просто понял, что зашел в своих рассуждениях в тупик, и решил как-то отвлечься.

Выступали пара гимнастов — мальчик и девочка. Сальто, шпагаты, стойки на руках и все такое. Для двенадцати-тринадцати лет, наверное, неплохо, но видел я в жизни и не такое…

Затем на сцену вышли наши — Вика Стоцкая, смуглянка Майя и две их подруги, одна наперевес с гитарой, другая — с изящной скрипкой в руках. Ну, тут я уже счел своим долгом глянуть не вполглаза.

Девочки с инструментами встали по бокам, Вика с Майей — в середине. Качнулся смычок, пальцы пробежали по струнам…

Ребята, надо верить в чудеса!

Когда-нибудь весенним утром ранним

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоет над океаном…[1]

— раздалось со сцены.

Надо отдать девчонкам должное: голоса у них были мелодичные и звонкие, в музыку они тоже неплохо попадали.

…Не три глаза, ведь это же не сон.

И алый парус правда гордо реет

В той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль,

В той бухте, где Ассоль дождалась Грея…

Да что там, замечательно поют! А со скрипкой девочка — просто виртуозка!

Песня закончилась, исполнительниц проводили бурными аплодисментами. От души похлопал девчонкам и я — заслужили.

Первый отряд представил пантомиму — невысокий паренек с очень живым лицом добрых две минуты старательно кривлялся со сцены. Малыши в зале заливисто хохотали, задние ряды скептически улыбались. Мне не понравилось, Младшему, по-моему, тоже.

Ну и последними предстояло выступить сборной команде вожатых. На сцену вышли четыре парня, в их числе наш Вадим, и с десяток девушек — как видно, по одному представителю от каждого отряда «Полета». Красавицы выстроились полукругом, юноши — в ряд впереди. Зал затих, и Вадим, сделав шаг вперед, без аккомпанемента затянул в установившейся тишине:

Остался дом за дымкою степною,

Не скоро я вернусь к нему обратно.

Ты только, будь, пожалуйста, со мною,

Товарищ Правда!

Товарищ Правда![2]

Тут вступил девичий хор:

Ты только, будь, пожалуйста, со мною,

Товарищ Правда!

Вадим отступил назад, и место солиста занял другой парень — кажется, вожатый третьего отряда, но тут я не был так уж уверен:

Я все смогу, я клятвы не нарушу,

Своим дыханьем землю обогрею,

Ты только прикажи — и я не струшу,

Товарищ Время!

Товарищ Время!..

Еще на первых строчках второго куплета зрители принялись дружно хлопать в такт песне, а затем наши, задние ряды и вовсе поднялись на ноги. Младший встал вместе со всеми — контроль я ему вернул еще в лесу. На наши плечи легла рука соседа справа — Толика Степанова. Точно так же слева тут же поступил Серега Громов. Младший повторил их немудреные жесты. Пара секунд — и весь ряд, обнявшись, принялся раскачиваться под песню из стороны в сторону. Впереди и, насколько я мог судить, сзади, происходило то же самое.

Ну, не знаю… Я человек не особо внушаемый и к сантиментам совсем не склонный, но происходящее реально завораживало — и непостижимым образом сплачивало. Подобное единение возникает у бушующих футбольных фанатов на стадионе (знаю, о чем говорю) или, может быть, на практиках религиозных сектантов (тут, правда, могу судить только с чужих слов). Один за всех и все за одного — это как раз про такое. Сейчас в нашем ряду не было ни Михеева, ни Стоцкой, ни Степанова, ни Казанцевой, ни Трефиловой, ни Андрея Резанцева, младшего или старшего — каждого со своими тараканами — был лишь отряд «Данко», хором подпевавший сцене повторяющиеся строки:

Ты только не взорвись на полдороги,

Товарищ Сердце!

А ведь реально, не взорвалось бы у кого, часом…

[1] «Алые паруса», слова и музыка В.Ланцберга

[2] «Товарищ Песня», слова Р.Рождественского, музыка И.Шамо

11. Анекдот в тему

Юг Московской области, 1 июня 1985 года

В корпус все вернулись переполненные эмоциями, так что неудивительно, что к отбою сна ни у кого не было ни в одном глазу.

— А давайте рассказывать анекдоты! — вполголоса — чтобы не услышали нет-нет да и появлявшиеся в коридоре вожатые — предложил «Вахмурка».

— Я знаю очень смешной! — тут же заявил Санек Завьялов, один из немногих в палате, кто не входил в число записных «миньонов» Михеева. — Поспорили, значит, Василий Иваныч и Петька, у кого выдержка крепче…

— Эй, моя была идея —