Розовая гавань - Кэтрин Коултер

Когда дверь закрылась, Гастингс без сил привалилась к ней спиной и перевела дух. Встретив мужа поцелуями и объятиями, она увидела совершенно иного человека. Неужели Агнес с Алисой правы и от нее требуется лишь быть веселой, хорошо его кормить, почаще целовать? Тогда он станет нежным? Прекратит кричать на нее и трясти? Гастингс решительно выпрямилась и отправилась вниз, удивляясь по дороге, куда подевался Трист. Она бы сама присмотрела за тем, чтобы яйцо для него не переварили.

Северн красовался в новой тунике, которую сшила для него жена: голубой, мягкой, как шубка Триста, превосходно отделанной. Только она здорово жала в плечах.

Но он ее надел, чтобы сделать Гастингс приятное. Она заранее разложила ее на кровати, а потом держала кулак на удачу. И он ее надел. Гастингс несмело улыбнулась и, чтобы окончательно не испугаться, быстро подошла к мужу, разгладила мягкую ткань на плечах.

— Прости, Северн, я не думала, что у тебя такие широкие плечи. Следующую тунику я непременно сделаю пошире.

— Отличная туника.

Он хотел сказать еще что-то, но тут они обратили внимание на воцарившуюся в зале тишину. Даже волкодав Эдгар, который только что надрывался от лая, играя с девочкой, моментально умолк и замер, не сводя с них глаз.

— Я не могла понять, отчего ты всегда носишь серое.

— По-моему, ткачихи в Лэнгторне не знали другой краски, а когда я оттуда уехал, это уже вошло в привычку. Ты думала, я придаю серому цвету какое-то особенное значение?

— Да, пожалуй. Я умею красить туники в чудесные цвета, Северн. Можно, я сошью новые туники разных цветов?

— Можешь делать с моими туниками все, что тебе заблагорассудится. Эта получилась очень мягкой. Благодарю.

— Все гадают, что между нами происходит, — заметила Гастингс.

— Сказать им, что ничего не случилось?

— Но ведь это не так, — немного растерянно возразила она.

— Да, и мне очень нравится твой смех. Ты впервые смеялась при мне.

— И мой смех тоже показался тебе обычным?

— Нет. Какая ты нежная, — вырвалось у Северна, и он поцеловал жену, — мягче туники.

Трист лежал, свернувшись калачиком у его кубка. Северн протянул к нему руку и сразу почувствовал, как жмет под мышками новая одежда. В ней не очень-то развернешься.

Теребя пышный мех зверька, Северн ждал, пока Гастингс подаст ему тарелку, на которой лежали толстенный ломоть белого хлеба и превосходный каплун с миндалем, горохом, капустой и луком. Хотя в других трех замках он тоже не оставался голодным, ничто не могло сравниться с блюдами Макдира. Северн принялся за еду, стараясь быстрее с ней покончить и уединиться с Гастингс в спальне. Он уже не встретит сопротивления. Жена с улыбкой протянет к нему руки. Как Анна. Нет, он не будет думать об этом многоопытном ребенке, с которым вкусил запретную радость. Ни к чему опять чувствовать свою вину перед Гастингс.

Его отношение к ней не изменилось. Да, она стала вести себя по-другому, это приятно. Хорошо бы она такой и осталась.

Он не станет тыкать ее носом в грязь за прежнее отношение к мужу. Нет, он проявит великодушие. Интересно, почему все-таки Гастингс перестала вести себя, как сварливая простолюдинка. Вернее, кто помог ему, Северну, обрести улыбчивую девочку, которая смотрит на него, будто ей доставляет радость один его вид.

Нет, он не разрушит это чудо.

Северна не занимали ни разговоры, ни веселый смех, он даже не чувствовал вкуса еды, хотя знал, что она превосходна. Ему было все безразлично, только бы скорее разделаться с этим изобилием, сотворенным руками Макдира.

Обед был еще в самом разгаре, когда Северн отодвинул пустое блюдо и поднялся, взяв Гастингс за руку.

Все головы повернулись в их сторону, но он шепнул ей:

— Не обращай внимания. Они ни о чем не догадываются. — И это была, пожалуй, самая большая ложь, какая срывалась с его губ. — Идем, Гастингс, ты не пожалеешь.

Не пожалеет? Да она с трудом представляла, сумеет ли Подавить отвращение. Но, упрямо вздернув подбородок, Гастингс улыбнулась и вцепилась в его руку. Трист вскочил ей на плечо и ухитрился лечь так, что одна половина гибкого тельца оказалась на груди Северна.

Проходя по залу и видя лукавые улыбки, она готова была провалиться сквозь землю. Не от стыда. Ей казалось, что все заметили ее растерянность и страх. Неужели все, кроме нее, знают, что это доставляет удовольствие? Гастингс взглянула на непостижимую старуху Беллу, привалившуюся к кузнецу Моррику, который заботливо клал ей в рот кусочки мяса, одновременно стараясь погладить по груди. Почему Гастингс не замечала таких вещей прежде? Белла подмигнула ей. Наверное, и Агнес, — и Алиса сейчас тоже глупо улыбаются.

У лестницы Северн неожиданно засмеялся и, подхватив жену, перекинул через плечо. А когда он еще похлопал ее по ягодицам, люди буквально взвыли от восторга. Именно этого от них ожидали в первую брачную ночь.

Северн не отпускал ее, пока не оказался в спальне. Здесь он дал ей медленно соскользнуть по своей груди на пол так, что она ощутила все его тело. А когда Гастингс коснулась ногами пола, он тут же подхватил ее под ягодицы и снова прижал к себе.

— Ox, — выдохнула она.

— Взгляни на меня, Гастингс, не нужно бояться. Забудь те две ночи, они ничто, просто дурной сон, от которого со временем не останется воспоминаний. Ты постараешься?

— Постараюсь.

Для него самого те две ночи не были таким уж дурным сном, хотя ему не очень-то понравилось, что она сопротивлялась и ее пришлось брать силой. Но теперь все позади, теперь она готова возлечь с ним по доброй воле. И он не собирался ее разочаровывать.

Трист улегся на кровати, вытянулся и громко ворчал, не спуская с них глаз. Северн вспомнил, как вел себя зверек, когда они спали с Анной. Он тоже был с ними, но не издал ни единого звука.

— Ты пришла по собственной воле, Гастингс?

— Да. Почему ты так дышишь, Северн? Или каплун оказался слишком тяжелой пищей для твоего желудка?

Он лишь молча улыбнулся. Сидя на кровати, Гастингс внимательно наблюдала за мужем. Значит, ей хочется на него смотреть? Ладно, если это необходимо для того, чтобы не развеялось чудо, пусть так и будет.

Торопясь, Северн чуть не запутался в собственной одежде. Но вот наконец он стоит перед Гастингс обнаженным. Стоит неподвижно, с трудом удерживаясь от искушения схватить ее в объятия.

Он не позволит развеяться чуду.

— Ты, — прошептала Гастингс, — очень красивый, Северн. Прежде я как-то не обращала на это внимания, наверное, потому, что это так просто. Я не знала, как важна для меня твоя красота. Подойди, чтобы я могла при желании тебя потрогать.

Впервые в жизни Северн вот так стоял перед женщиной, чувствуя, как наполняется горячей кровью его мужская плоть. Он ничего не мог с собой поделать, боялся, что испугает ее, и молился, чтобы она испугалась не очень сильно. Чуть-чуть. Да, ему приятна ее застенчивость. Он следил за нежными руками, коснувшимися его живота, видел, как Гастингс прикрыла глаза, изучая его тело дюйм за дюймом, опускаясь все ниже, пока ее пальцы не запутались в густой поросли. Северну ужасно хотелось, чтобы она ласкала его именно там, и, наверное, взвыл бы от разочарования, если бы Гастингс этого не делала. Но ее пальцы легонько нащупали то, что искали.