Голоса на ветру - Гроздана Олуич

Только после того, как он натянул ему до ушей свою офицерскую фуражку, Данило поверил, что это действительно Петр, тот, когда-то давно, проделывал то же самое со своей гимназической фуражкой.

Судя по поведению воспитателей и директора, Петр стал большой шишкой. В его присутствии все говорили тихо, хвалили успехи Данилы в учебе, его прекрасное поведение и бережное отношение к школьному имуществу, редкое в таком возрасте. Прекрасный, просто золотой мальчик! Вот что такое Данило! Похвалы сыпались одна за другой, и Данило краснел от смущения, а Петр говорил:

– Не следует слишком хвалить его, товарищи! Ему еще многому нужно научиться!

– Вы, товарищ комиссар, лучше знаете… – охотно соглашался директор детского дома, провожая Петра до входной двери.

Комиссар? Что такое комиссар? Это слово Данилу смущало. У них дома комиссаром никто не был. Ни у кого не было джипа и водителя. Должно быть, комиссар это кто-то очень важный. И хороший? Директор, воспитатели и даже уборщицы как будто бы боялись Петра. Почему? Петр высокий, светловолосый. Ну и что, на свете миллионы высоких и светловолосых. Что такого особенного в Петре? Взрывал железные дороги и склады боеприпасов, но другие тоже такое делали… Во время одного из визитов старшего брата Данило попытался узнать, действительно ли все было так, как говорят о нем легенды.

– Так оно и было! – ответил Петр кратко. – Так должно было быть и так было! – нахмурился он и замолчал.

После этих слов Даниле стало казаться, что над головой молодого победителя без ноги сияет ореол славы. Потом он начал видеть брата во сне, но не таким, каким был этот парень с серьезными голубыми глазами, а в виде великана, который перемещает горы и приказывает солнцу светить.

Проснувшись, малыш невольно продолжал пользоваться искрами ночного величия Петра, он уже привык, что благодаря ему, нет такой ошибки, которую ему, Даниле, бы не простили, и похвалы, которой он не заслуживал бы просто из-за того, что у него такой брат.

– Избаловали тут тебя, братишка! – сказал как-то Петр, в очередной раз приехав в Ясенак. – Заберу-ка я тебя лучше к себе в Белград, пока ты здесь не превратился в чудовище…

В ту ночь Данило с трудом заснул от волнения. Ему мешало все: и кваканье лягушек, и писк комаров, и голоса рыбаков, которые ловили сома на «донку» там, где до недавнего времени были плодородные поля пшеницы, которым пришел конец в тот день, когда неизвестно кто, какой-то начальник, решил поставить на реке плотины, затопить поля и посадить вместо пшеницы рис, который дает три урожая в год. И какого урожая!

По колено в кишащем пиявками иле, жители Ясенака посадили рис и послали в Областной комитет отчет, что план перевыполнен на двести восемьдесят процентов. Потом все стали ждать наступления и празднования нового праздника – Дня риса, с надеждой следя за состоянием рисовых полей, которые с каждым днем все больше зарастали осокой.

Хотя очень скоро всем стало ясно, что с рисом ничего не получится, День риса был отпразднован весьма помпезно. Высокие гости после обильного праздничного обеда о рисе даже и не вспомнили. Оленины и красного вина оказалось достаточно, чтобы забыть и более важные вещи, чем рис, который, совершенно очевидно, не хотел расти на дне некогдашнего Паннонского моря. А, может быть, море отторгало рис, а, может быть, в один год было слишком много солнца, а в следующем не хватало воды. Богато и в изобилии лились только ругательства крестьян, чьи пшеничные поля превратились в заболоченную местность, населенную болотными птицами и лягушками.

Свернувшись калачиком под одеялом, на такой же деревянной кроватке, как и три десятка остальных, стоявших в спальной комнате, Данило тщетно пытался уснуть: в центре спальни на полу змеилась дорожка лунного света, маленький Гарача стонал во сне.

Лежа без сна, Данило прилагал огромные усилия, чтобы представить себе, как выглядит Белград. Он больше, чем Караново, спросил как-то Данило у брата, а тот, засмеявшись ответил, что это такой большой город, что даже невозможно установить, сколько там домов и сколько в этих домах людей. Тем не менее у Данилы будет собственная комната и он будет ходить в школу, где учат иностранные языки. Ой-ой-ой, что только ни придется выучить Рыжику, чтобы стать инженером или врачом, как Лука Арацки. А, может, и кем-то поважнее! Как знать, что ждет в будущем этого мальчика с серыми глазами и рыжими волосами.

Караново и все, что произошло в Караново, ему лучше забыть. В Белграде у него будет много товарищей, и он больше не будет плакать по Саре Коэн. А, может быть, он ее и встретит? Если в Белграде можно увидеть жирафа, то почему нельзя увидеть веснушчатую малышку Сару? Так что пора собираться, через неделю Петр за ним приедет…

Но недели шли за неделями, прошло три месяца, а о Петре ни слуху ни духу. Неожиданно мальчик почувствовал, что в нем растет страх. Что случилось с Петром? И почему Данилу больше не встречают улыбки, когда он входит в столовую или на занятия хора? Вскоре он понял, что все в его жизни повернулось на сто восемьдесят градусов, что ничего из того, что он делает, не вызывает больше ни у кого удовольствия. Его тарелка, стоявшая раньше возле тарелки старшего воспитателя, переместилась в самый конец стола. А кровать из спальни с окнами на юг – в мрачный хозяйственный флигель с подвалом, полным плесени и гнилой картошки. Потом пришлось поменять и место в классе. Теперь он сидел не на первой парте, а на последней, один.

Чем он провинился, что все его сторонятся? И почему нет Петра? По ночам, лежа с открытыми глазами, он думал, что молитва, обращенная к Богу, могла бы его спасти, но молиться в детском доме было запрещено. Воспитатели говорили, что молятся только дураки и враги народа. Но все-таки Данило не мог забыть слов деда, что Бог повсюду и во всем: в травинках, в звездах, в маленьких болотных феях, в кошках, в цветах, в детях, в ракушках. И не надо слушать болванов, которые болтают, что его огненно-рыжие волосы приносят беду. Иметь такие волосы все равно как иметь корону.

В детском доме возле Ясенака Даниле Арацкому привиделось, что по дорожке из лунного света прямо к нему шагает дед, говоря, что око Божие все видит. И только души женщин для него непрозрачны. Созданные из грязи и зла, женщины в душе носят дьявола. И когда какой из них проснется, они и сами не знают. Женщина, скрывающая в своей душе ангела, встречается реже, чем собака, которая не лает, и кошка, которая не мяукает. Да и тогда дьявол все равно где-то рядом, притаился, выжидает. И настанет день, когда он предстанет пред тобой…

«А вдруг в меня вселился Хвостатый?» – спросил себя Данило, проснувшись как-то утром.

«Дьяволы готовы на все. Они в любой момент могут проникнуть в душу человека и превратить его в монстра, способного убивать даже маленьких, самых маленьких, даже еще не родившихся детей, которые не знают, что такое цветок, потому что ни разу его не понюхали, что такое солнце, потому что никогда его не видели!» – сказал Лука Арацки, погладив рыжие волосы внука, и, опустив голову, замолчал так же, как надолго замолчал тогда, когда Петрана села в автомобиль с черным шофером за рулем, оставив на столе бокал красного вина и желтую розу, от запаха которой умирали бабочки.

Сделают они много зла, при этомГоворя: это на ваше благо.

В местах, окруженных водой, всегда много лягушек и чертей. Данило вспомнил эти слова деда, наблюдая, как детский дом в Ясенаке, окруженный водами живой и мертвой Тисы, все больше напоминает заброшенный хутор Арацких на болоте, вокруг которого все кишело дикими утками, черепахами и ужами. А больше всего – лягушками и бесами, принявшими облик кабанов, ввиду чего детдомовский сторож всегда держал наготове заряженное ружье.

Уходя подальше в глубину болота, чтобы поймать щуку или карпа, Данила был готов к тому, что увидит беса и белую серну, окруженную облаком летящих стрекоз. С бесами он не встретился. Может, их не было, а, может, они были невидимы, как и тот, поселившийся в нем, из-за которого в любой неприятности, произошедшей в детском доме, обвиняли его, был он там, где что-то случилось, или не был, он был виновен, и будет виновен всегда, покуда дышит!

«Петр – враг народа…» – слышал он шепот воспитателей, следивших за каждым движением Данилы, а быть врагом народа это страшно, это гораздо страшнее, чем быть бесом. Вот почему мальчишки в Караново смотрели не на него, а сквозь него, когда приказывали: «Пусть встанет на четвереньки и ходит, как собака, Данило, сын Стевана!». И Стеван тоже враг народа, а то, что он сбежал, это ложь. Его отпустили, только его одного. А кого отпускают, хорошо известно.

Все, кроме Арона и малыша Гойко Гарачи, который на Данилу просто молился, утверждали, что Петр враг народа, да не просто враг, а закоренелый. Один из таких, которых нужно уничтожить как уничтожают вредных насекомых. Свернувшись в кровати, с трудом сдерживая плач, Данило чувствовал, как вниз по позвоночнику пополз пот. Сталин, вот кто Сатана, он даже хуже Сатаны. Поэтому с домов сняли все его портреты и сожгли их на костре, вокруг которого детдомовцы водили хоровод до самой ночи, пока на небе не появилась луна, крупная и желтая, как здоровенная дыня. Неужели Петр этого не понимает? Где он?