Карьера - Александр Николаевич Мишарин

Дальнейшие слова произносил только для проформы.

— Ну, диссертацию, там… Обобщить опыт? В назидание потомкам? А? Как? Для службы информации.

Корсаков понимал, что его дело даже внимательно не прочли! Иначе бы они сразу увидели, что он и так кандидат наук.

— Не понял, — коротко ответил Кирилл. — А что значит — «для службы информации?»

— Да вы не волнуйтесь! Кирилл Александрович!

Кадровик откинулся на спинку кресла, и еле заметное удовлетворение скользнуло по его лицу.

— Вы в каком году… кончали? — неожиданно спросил Корсаков. — Или преподавали у нас?

Петр Петрович был явно доволен, что его так оценили.

— Нет! Я по другим каналам… пришел сюда. С периферии! Москва? Да, да… Этого подарка судьбы — у меня не было!

Он снова замкнулся, словно поняв, что его засекли на человеческом, непрофессиональном чувстве. Он явно без надобности начал листать дело.

Брови его неожиданно поползли вверх.

— А как же… Как же это вам… Удалось поступить?

Корсаков выдержал его быстрый и цепкий взгляд.

— Если ваш отец… Реабилитирован только в пятьдесят шестом?

Корсаков чувствовал, что ему, как мальчишке, тоже хочется «отыграться»!

— Влиятельные связи… — спокойно улыбаясь, ответил он прямо в глаза Петру Петровичу.

— Столь… Влиятельные?! — «крепыш» ему по-прежнему не верил.

— Значит… Столь! — поставил точку Кирилл.

Кадровик начал что-то искать на столе, словно забыв про Корсакова. Потом поднял на него глаза.

— Вы не волнуйтесь… — с неожиданным «оканьем» сказал он.

— Да что вы мне все предлагаете не волноваться?! — позволил себе взорваться Кирилл Александрович. — Мое «дело» нашлось?! Нашлось! Есть работа? Предлагайте… А мое дело — уж решать…

— Ваше дело… — поднял голос решившийся «крепыш» и подался вперед. — Ваше дело… Знать… Свой шесток!

Он снова нервно закурил.

— А нельзя ли? Тише? — спокойно спросил Корсаков.

— Что?

— Тише! Или ниже тон?

Корсаков улыбнулся Петру Петровичу, и тот понял, что оступился. Не выиграл.

— Это мы… «могём»! — вдруг басом, смешно сложив губы, засмеялся он. — «Могём, могём…»

Отвел глаза к окну. Как штурмовик после неудачного захода, он разворачивался на новую бомбардировку.

— Много! Много… На вас… Нареканий! — с истинной печалью снова начал кадровик. С небрежением, почти с брезгливостью он перемахивал страницы корсаковского «дела».

— Ну, разве так себя ведут?

«Петру Петровичу было просто больно и неудобно… за такого прекрасного человека, как Кирилл Александрович».

— А как… Себя ведут?

Теперь Кирилл был прилежный и послушный ученик.

— И дорожные происшествия, и штрафы… И охоты! И знакомства… Ведь пол-Европы — знакомые. И не только Европа!

«Здесь было уже… Что-то серьезное!» — Кирилл вспомнил похожие слова Тимошина…

— Неубедительно! — покачал головой Корсаков.

Он ждал дальнейшего — где-то этот «крепыш» споткнется?

— Для вас-то… все — «неубедительно»!

Кадровик отбросил папку на угол стола.

— На вас же управы нет?! Вы ведь у нас — особый случай… Вольный охотник?!

— Первый раз слышу, — заставил себя улыбнуться Корсаков. — Обычный чиновник…

— Уж ли?!

— Не больше! — пожал плечами Кирилл Александрович.

— «Обычный чиновник», — многозначительно начал, наконец, решившийся Петр Петрович, — не лезет! Не контролирует политику государства! Не ведет на свой страх и риск закулисных переговоров!

Последние слова он выпалил прямо в лицо Корсакову. В его интонации кипело торжество.

Корсаков незаметно вздохнул — с облегчением. Значит, все-таки — Бен Тернер? Сейчас его веснушчатое полное лицо скептика и гаера становилось для Корсакова все отчетливее.

— Я извиняю вас… — как можно вежливее ответил Кирилл Александрович. — Потому что вы не отдаете себе отчета… Что говорите!

— Мы-то? Мы-то… Во всем — отдаем отчет!

Лицо кадровика вдруг потеряло свои узнаваемые, индивидуальные черты и неожиданно стало похожим на сотни тысяч лиц. Стало — никаким!

— Вы недавно здесь?

— Давно! — почти рявкнул «крепыш».

— А я вас… Что-то не помню?

— Зато я вас… Прекрасно помню! И знаю — прекрасно!

— Может… Все-таки вернемся к делу? — как можно спокойнее предложил Корсаков.

«Крепыш» снова обхватил себя ладонями за локти, словно согреваясь.

— Что? Знобит? — посочувствовал Кирилл Александрович, но в ответ получил только испепеляющий взгляд.

— Архивное управление? — коротко предложил кадровик.

— Не знаю такого! У нас есть историко-архивное управление…

— Одна лавочка! Как ни называй! — угрюмо процедил Петр Петрович. — В общем, предлагаем… Туда! На место…

— Не пойдет! — прервал его Корсаков.

«Значит, «гора родила мышь»?»

Прежняя тоска снова подступила к горлу.

«И чего он тут устраивал спектакль? Бедняга… Да и он, Кирилл, тоже — бедняга… Вообще, все — бедняги!!»

Он улыбнулся, посмотрел на притихшего, набычившегося кадровика и неожиданно широким, почти барским жестом протянул ему руку.

— Ну, что ж… Приятно было познакомиться!

Кирилл почувствовал, что его рука повисла в воздухе. Он поднял глаза на Петра Петровича и увидел неожиданно совершенно другого, нового человека. Очень спокойного, властного… Безжалостного…

— Сядьте! — приказал он.

Корсаков мгновение медлил, но потом все-таки опустился на прежнее свое место.

— Ох, какой… О! — чуть заметно передразнил его манеру кадровик. — Недалеко ты от меня ускачешь! Если таким аллюром начинаешь… Давно пора было бы… Тебе! Ко мне заглянуть! — незаметно переходя на «ты», заговорил Петр Петрович. — А ты все… По верхам?! Всякие там Тимошины…

«Всякие»?! — невольно отметил Кирилл.

— Для чего я здесь посажен? Не догадываешься?! Чтобы ни от каких Корсаковых, Тимошиных и прочих не колебалась… Не зависела… Основная линия партии. Хотя бы… В кадровой политике! А ты сам знаешь! Старый лозунг — «Кадры решают все!»

— А для чего… Это все говорится?!

— А для того… Чтобы «не рыпался»! Знаешь такое выражение?! Если уж взяли тебя… На крючок! То хотя бы не кидайся, не мути воду! Только пупок себе надорвешь!

Не успел Корсаков что-нибудь ответить, как «крепыш» продолжил со все нарастающей яростью.

— Ах! Какая персона! Мне все телефоны пооборвали! Некоторые… лица! «Хороший парень… Толковый специалист!»

Он зыркнул в сторону Корсакова,