Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут началось! Парни и девчата будто только и ждали этого крика, как по команде повскакивали с мест, образовали крут. Нет, то, что происходило в кругу, при самом ярком воображении танцем никак нельзя было назвать. Прыжки, ужимки, приседания, не очень благопристойные позы, кривляния, выкрики — ну прямо ни дать ни взять ритуальная пляска забытого миром и богом какого-то первобытного африканского племени! «Э-э-э-э-эй-ра-ро-о-о!» — заходилась радиола, — «У-уйля-ля-ро-ра-а!..» — подтягивали «танцующие». Веяли нечесаные патлы парней, судорожно тряслись теперь уже растрепанные головы девушек, мелькали локти, коленки, стучали каблуки. Умаялись все, побледневшие лица блестели от пота, волосы прилипли к щекам, и не было времени, не было сил стряхнуть их…
Как-то еще в детстве мать возила Николая и Григория в Йошкар-Олу, в зоопарк. Навсегда остался в памяти грязный и печальный белый медведь в тесной железной клетке. Зверь с человеческими глазами, стоя на задних лапах, держась за решетку передними, как заведенный раскачивался и унизительно выклянчивал подачки. Того медведя было жалко. Жалко, что его навсегда разлучили с родным холодным севером, что страдает он от неволи, от жары. И что кланяться и качаться научился он тоже поневоле… Странную аналогию вызывало это далекое воспоминание при взгляде на дрыгающихся в экстазе ребят. Но жалости к ним не было, лишь рождалась пока еще не осознанная во всей глубине тревога. Это ли не глумление над своей национальной культурой?! И что самое обидное — ведь ребята-то не какие-нибудь залетные варяги, а наши, нашенские, марийцы и русские! Когда же, в какой лихой час они позабыли свое и переняли чуждые слуху и чувствам россиянина ритмы?
«Эх, — горько подумал Николай, — как жаль, что вы, молодые, в общем-то еще бестолковые люди, променяли напевные родные мелодии, плавные грациозные танцы на какие-то дергалки, дрыгалки и еще черт знает что! И кто виноват в том, что вам не привили, не раскрыли подлинную красоту и поэзию родного искусства?»
Вдруг сумасшедшая музыка оборвалась, словно захлебнулась. Пляшущие замерли с открытыми ртами, тяжко переводя дыхание. Виновником неожиданной остановки (да и вовремя!) был Витя. Он решительно подошел к радиоле и, явно давая понять, что хозяин пока здесь он, отключил магнитофонный шнур.
— Давай, Миша, нашу! — попросил он сидящего с баяном на коленях парня.
А Миша, казалось, только того и ждал. Мигом накинул ремень на плечо, во всю ширь растянул меха, начиная марийскую плясовую.
Первым вышел на круг Виля. Молодецки притопнул, подмигнул белокурой толстушке. И задорно запел:
В половицу одну топну,
А двенадцать заскрипят.
На одну взгляну девчонку,
А двенадцать загрустят…
К Вите присоединились еще трое парней. С гиканьем, присвистом, с веселыми припевками кружились парни, в такт музыке прихлопывая в ладоши. Казалось, ребята соревнуются в искусстве танца: кто ловчей, кто красивей, кто удалей — так заразительна была их пляска! А когда на круг вышли девушки, в удивлении раскрыли рты даже «городские», до этого со снисходительной ухмылкой наблюдавшие за пляшущими. Сметливый гармонист сменил мелодию, заиграл плавно и напевно, и пары закружились нежно и спокойно.
Вдруг среди танцующих девушек Николай увидел Светлану. Как же раньше не заметил? Да просто сейчас она не похожа ни на ту лихую «атаманшу», какой повстречал ее неделю назад на дороге, ни на ту, строгую и обаятельную, что смотрит с портрета. На ней белое марийское платье, красиво облегающее талию, низ подола изузорен цветными, затейливо вышитыми оборками. И только те же мягкие темные волосы послушно обтекали покатые плечи и спину. Легкая, почти невесомая, она кружилась с парнем, доверчиво положив на его плечо руку. И Николаю сделалось немножко грустно оттого, что танцует она не с ним. Что же сна так увлеклась, даже ни разу не взглянет на Николая? И кто он, этот парень? Впрочем, не все ли разно? Света, возможно, забыла ту мимолетную встречу на дороге, а если и помнит, то что это меняет? Она — здешняя, все ее знают, и она всех знает, и до него, до Николая, человека случайного, ей решительно нет никакого дела. Потому и не удостаивает внимания. «А все же она гордая, — отметил Николай. — И красивая…»
Наконец, Виктор натанцевался. Разгоряченный и веселый, подошел к Николаю.
— Ну, пойдем, познакомлю тебя с Зиной.
Чувствовал, угадывал Николай, что Зина — и есть та самая стройная «амазонка» в брючном костюме. Она приветливо глянула на Николая и протянула узенькую, почти детскую ладонь.
— Что же вы не танцуете? — просто спросила она, как старого знакомого.
— Да вот… не могу привыкнуть к обстановке… Я первый раз в вашем клубе, еще никого не знаю, кроме Вити… — Не очень последовательно ответил Николай и… за спиной услышал укоризненный голос:
— Ай-яй-яй! Нехорошо обманывать девушек! А разве меня не знаешь?
Николай круто повернулся. Перед ним стояла Светлана.
— Да, — смутился Николай. — Но ведь и имя-то ваше я узнал только сегодня… по портрету.
— На портреты не стоит обращать внимания, — небрежно махнула Светлана рукой. — Это штучки нашего рабочкома. Что-нибудь да придумают… Тебя-то Колей зовут, правда?
— Правда, — окончательно растерялся Николай.
— Ну, тогда пойдем танцевать, Коля!
Что-что, а такого оборота Николай никак не ожидал. Сразу на «ты», да сама и танцевать пригласила. Он оглушенно молчал и чувствовал себя так, будто на него выплеснули ушат холодной воды. Машинально переставляя ноги, он совсем не слышал музыки и несколько раз наступил на носочек туфельки своей партнерши. От этого терялся еще больше, даже, кажется, краснел, невпопад извинялся, но Света словно и не чувствовала его неловкости, весело болтала:
— Нарочно к тебе не подошла сразу, гадала: узнаешь, нет. Оказывается, короткая у тебя память… Я ведь сначала-то думала, ты — нездешний, потому, может быть, и обошлась с тобой грубовато… Это там, на дороге-то. Ты не сердишься на меня?
От таких простых слов Николай помаленьку приходил в себя, словно бы оттаивая, танцевал уже увереннее, смело привлек девушку ближе к себе.
— За что сердиться?! Просто ты меня тогда немного ошарашила своим залихватским видочком, ну и языком тоже… В общем, умеешь поговорить.
— Да, это я умею! — легко согласилась Света. — А что, молчать лучше?
— Да нет, терпеть не могу молчунов, — не совсем искренне сказал Николай, и сказал так скорей потому, что не нашел сразу другого ответа.
— Я, кажется,
