Я стройнее тебя! - Кит Рид

Вы просто жить не можете без порнушки, показывающей еду и обжорство. Признайтесь, вас тоже не оставляют равнодушными те невероятные блюда, которые показывают по «Фуд ченнел», вы истекаете слюной, глядя на обжаренные в сливочном масле бананы с сахаром и ликером, на трюфели «Соски Венеры» и гигантский рождественский пудинг. Девушки вам достаются легко, но вот толстухи — это недозволенное удовольствие, как и десерты, которых вы страстно желаете, но не можете отведать.

А здесь вы просто свихнулись бы.

Ну да, женщины, с которыми я работаю на фабрике, это просто ходячие фотографии «до», все без исключения! Как бы ни старались девушки, которых ты здесь видишь, им никогда не попасть в Послежирие. Тяжело ступают они по цеху, одетые в розовые комбинезоны, которые висят складками, как кожа на моем усыхающем брюшке. Некоторые и хорошенькие, но я на них почти не смотрю. Когда помираешь от голода, все мысли сосредоточены на вещах более важных.

Правдивы ли рекламные заявления? Все зависит от вашей точки зрения.

Что есть реклама, как не пустые обещания? Я должен вам сказать, что Преподобный Эрл водит вас за нос. Я попался на удочку под названием Сильфания, и я, конечно, делаю все, что предусмотрено программой, но где-то в глубине моей души зарождаются подозрения, что все это лишь внешнее прикрытие, а что же за ним прячется? Чтобы в этом разобраться, мне нужно сесть и подумать, и при этом я не должен работать или выслушивать проповеди и воодушевляющие речи, но, несмотря на все дурные предчувствия, я все так же прохожу программу здесь в Сильфании, ведь кому же не хочется похудеть и стать таким ослепительным красавчиком, каким здесь открыт путь к вершинам? Недостаток программы в том, что у пациентов совсем нет времени на размышления.

Так вот, про наш завод. Здесь у нас жарко и шумно. В мои обязанности входит приклеивать этикетки на пакеты со сбором трав, которые двигаются по конвейеру. Глядя на ценники, я не верю своим глазам. Нельзя сказать, что происходит наглый обман, но то, что рекламирует Преподобный Эрл, не совсем соответствует тому, что в действительности получает покупатель. Вы, простофили, постоянно ходите в дорогие магазины товаров для здоровья, и в крупных городах, и в далеких сельских районах, выкладываете огромные бабки за товар, качество которого, как я выяснил, не так уж высоко. Можете мне поверить, концентрация препарата, который Преподобный отправляет на продажу, намного ниже, чем у того состава, который нам дают здесь, в Сильфании. Я тайком его попробовал, и эффект был бесконечно далек от того кайфа, который я ловлю от каждой дозы, выдаваемой мне кураторами.

Так что здесь мы еще раз убеждаемся в том, что не стоит верить рекламе, и я начинаю думать, что в ней вообще нет никакой правды. А есть и другие проблемы, надо сказать. Иногда из мужского лагеря внезапно пропадают люди. Однажды я, несмотря на снотворное, проснулся перед рассветом, так что на восходе стоял на пороге своего фургона и смотрел, что творится снаружи. На горизонте виднелась цепочка фигур, похожая на узор по краешку блюдца. Там, вдалеке, по пустыне двигалась небольшая процессия: люди шли пешком, мне было их никак не узнать. Их сопровождали — а может, охраняли? — два джипа, на каких ездят здесь, в Сильфании.

Я сказал об этом Найджелу Питерсу, который уже дослужился до желтого комбинезона и был поставлен во главе нашего завода. Он ответил:

— Остынь, Дэвлин, и какое тебе дело до того, как здесь ведутся дела, если нам удается добиться результатов?

— С каких это пор ты попал в число тех, кто заправляет делами?

С видом самодовольного третьеклассника проклятый Найджел улыбается.

— Я уже все знаю, а тебе это еще предстоит.

— Это и называется правдивой рекламой?

— Ты должен быть просто благодарен за то, что в Сильфании за свои деньги ты получаешь что-то стоящее.

— Это как?

— Ну, хотя бы высококлассные препараты, а не ту дрянь, которую мы продаем рядовым потребителям.

— Об этом я тоже хотел поговорить!

— Заткнись. — Он дал мне конвертик из пергамина. — Вот тебе привет от Преподобного. Это состав высокой очистки. Дождись, когда кругом никого не будет, и вотри немножко в десны.

От кайфа, который я испытал, я отходил два дня. Но Найджел практически признал, что Преподобный Эрл надувает вас, население. А могу ли я быть уверен в том, что он не надувает и меня?

Я пишу, чтобы рассказать вам, что дело обстоит вовсе не так, как вам представляется.

Запись в дневнике, вторник

Пока я сегодня отмечал время своего прибытия на работу, смутно знакомая женщина торопилась задвинуть на место свою тележку, чтобы успеть до гудка, и нечаянно на меня налетела. Она ахнула тихим и приятным голоском и отвернулась, так что я не успел разглядеть ее лица. Я уже видел ее раньше, но спартанское существование в этой пустыне настолько нас всех изменило, что ее было не узнать. Я окликнул ее, но она, как мне показалось, не услышала. Мы просто столкнулись, отлетели друг от друга и пошли в разные стороны, на свои места у конвейера. Позже я поднял взгляд, чтобы понять, кто это был, и, могу поклясться, я заметил, как одна из женщин, запаивающих пакетики, тайком посматривает на меня из-под копны вьющихся рыжих волос…

Запись в дневнике, какой-то понедельник

Сегодня утром я заметил, что к одному из пакетов, подъезжающих ко мне по конвейеру, липкой лентой прикреплена шоколадная конфета. Я поднял взгляд. От кого это? В самом начале конвейера, где стояли в ряд обращенные в веру Эрла девушки, запаивавшие пакеты и бросавшие их обратно на ленту, я увидел роскошную пышную рыжеволосую женщину, — мне она показалась знакомой, но ведь столько всего случилось. Та ли она, о ком я думаю? Знает ли она меня? Знаком ли я с ней? Вспомним ли мы друг друга, даже если и так? И тут эта рыженькая перехватила мой взгляд. Кем бы она ни была в прошлом, я, кажется, ей нравлюсь; когда я посмотрел на нее, она подняла голову и улыбнулась.

Запись в дневнике, четверг

Все изменилось.

Она пришла ко мне ночью. Что-то огромное ткнулось в стену моего фургона, и земля содрогнулась. Когда она прислонилась к моему ржавому трейлеру, он покачнулся. Я был потрясен. На моем пороге возникла сила, с которой нельзя было не считаться. В темноте ко мне явилось нечто грандиозное. Мой мир перевернулся, так, по крайней мере, мне показалось; может быть, я в тот момент спал. Я проснулся, и от волнения у меня потекли слюнки. Я высунул голову.

— Кто здесь?

В дверном проеме показалась большая расплывчатая тень.

— Это я.

Было так темно, что я ничего не мог разглядеть.

— Чего ты хочешь?

— Того же, что и ты. — Голос у нее был замечательный: низкий, грудной, мягкий, как тягучая ириска.

— Ты хочешь сказать…

— И у меня это есть.

— У тебя действительно…

— Да.

— Где ты это достала?

— Поверь, этого тебе лучше не знать. Впусти меня, и я тебе покажу.

От волнения я почувствовал слабость и весь задрожал. Отупел от предвкушения. Как давно это было со мной в последний раз! Я сглотнул.

— Правда?

— Я же только что сказала. — Смех у нее тоже был низкий, грудной. — Ну что, ты меня впустишь?

— Я не могу, это небезопасно.

— Да расслабься. Мы же в Сильфании. Здесь все небезопасно.

— А рискуешь ты из-за того, что…

Голос ее прозвучал совсем мягко.

— Ради тебя.

Я наклонил голову набок.

— А почему?

— Я встречаю тебя в цехе, — объяснила она. — Лицо у тебя симпатичное.

— Кто ты? — Возможно, это ловушка.

— Ты меня знаешь, — ответила она. — Помнишь шоколадную конфету?

— Шоколадную конфету? — Я до сих пор ощущал во рту ее вкус. — У тебя рыжие волосы.

— Значит, ты вспомнил меня.

— Да.

— Так ты собираешься меня впустить?

Я стал обдумывать ситуацию: трейлер мой отлично просматривается снаружи, кругом патрулируют территорию помощники Преподобного. Я вспомнил обо всех этих степенях прегрешений. Кураторы типа Найджела всегда начеку, они рвутся заработать очки, которые помогут им подняться по служебной лестнице и оказаться среди певчих.

— Даже не знаю.

— Разве тебе этого не хочется?

— Конечно же хочется, — сказал я так тихо, чтобы слышала только она. — Но здесь нам этого делать нельзя.

— Тогда где же? — Ее голос разливался сливками в темноте. Не представляю, куда делась луна. — Быстрее, милый, я не могу больше ждать.

Она назвала меня милым! Сердце мое переполнилось, и я не мог больше сдерживаться.

— Я тоже.

— Что же мы будем делать?

— Я знаю одно место. Пойдем.

Я вышел и тихо прикрыл дверь трейлера, оставив позади недели одиночества, попрощавшись с мучительной пустотой в сердце. Она качнула мой трейлер и потрясла меня до глубины души, и теперь я был похож на рачка-отшельника, которого вытащили из раковины. Двумя огромными тенями возвышались мы с ней в темноте. Я захлебывался от предвкушения. Я глотал слюну.