Я стройнее тебя! - Кит Рид

— Размечтался! — Марг нажимает на газ, и рев двигателя придает ей сил. — Обойдешься, Ральф.

— Как будто его все еще волнует, как я выгляжу, — говорит она, обращаясь к своему отражению в блестящем солнцезащитном козырьке. Теперь на ней почти нет косметики, только губы она чуть подкрасила, чтобы не казаться ходячим трупом и не пугать своим видом малышей, но сейчас то самое лицо, на которое так тошно смотреть Ральфу, выглядит оживленным, и, несмотря на усталость и морщинки, глаза у нее широко распахнуты, и она кажется помолодевшей, полной свежих сил и надежд. — Как будто меня это волнует. — Довольная своим уверенным тоном, она повторяет, словно репетируя: — Как будто меня это волнует.

Сейчас до Чикаго остается всего несколько миль.

Хотя Марг Аберкромби ушла от Ральфа и отправилась в путь, не разработав конкретного плана действий, но кое-какие соображения у нее все же есть. Совсем недалеко от Чикаго находится офис Преданных Сестер, куда поступает информация. Она успела запомнить адрес, указанный на дубликатах договора, которые Ральф потом куда-то убрал. В соответствии с условиями контракта документы Энни должны поступить в офис в Чикаго, и только после этого ее могут направить в один из монастырей, так что Марг знает, с чего начать, хотя у нее нет ни малейшего понятия о том, где искать близнецов. Если она правильно это себе представляет, Преданные из главного офиса направят ее в обитель, где держат Энни. Возможно, догадка Марг подтвердится, и перед входом в монастырь она встретит слоняющихся без дела Бетц и Дэнни, расстроенных и злых, как пара бешеных летучих мышей, поскольку ни один администратор не пустит их внутрь без взрослых. Даже самой тупой из Преданных достаточно будет только взглянуть на их чудные сумасбродные детские мордашки, чтобы захлопнуть двери у них перед носом.

Как же они будут рады ее видеть!

— Ну что же, вот я и здесь, — скажет Марг, приветствуя Дэнни и Бетц. Так не терпится ей увидеть их, несмотря на то что именно после их рождения у нее совсем не осталось личного времени. Один ребенок — это еще что, с двойняшками намного сложнее. Ты меняешь пеленки, кормишь, они плачут, все это ни на секунду не прекращается, одна за другой следуют бессонные ночи. Ну и пусть, все равно она любит своих близнецов, и наверняка сможет поднять настроение Бетц и Дэнни одним словом, как когда-то одним движением брала в охапку и поднимала обоих, совсем маленьких, на руки. «Давайте-ка сделаем вот так». Они будут счастливы ее видеть и сразу забудут об их ссоре, так что все отлично!

Они все вместе ворвутся в главный офис монастыря, если, конечно, в монастырях бывают офисы. Влетят туда и будут давить на Преданную Мать-настоятельницу, пока она не сдастся и не вернет им Энни. Как и любой родитель, ответственный за своих детей, Марг имеет право отказаться от продолжения лечения дочери и забрать ее домой, что бы там ни было сказано в контрактах, которые подписал Ральф, когда отдал им дочь, а они швырнули ее в фургон с черными стеклами и увезли из дома. Если же руководство Преданных будет возражать, то им придется узнать, что с Марг Аберкромби следует считаться: разгневанная мать и доцент, специалист по американистике, член общества «Фи-бета-каппа»[31], да и просто личность, имеющая свои законные права.

После того как она приняла решение, ей стало намного лучше.

С наступлением сумерек она уже ехала по одной из многочисленных дорог, которыми опутаны окрестности Чикаго, но когда она, пробираясь через автомобильные пробки, доехала до Центра Преданных, расположенного возле Сирс-тауэр[32], было десять часов вечера, а найти место для парковки и подойти к дверям ей удалось уже ближе к одиннадцати.

Здание это тяжеловесно и безобразно — куб из желтого кирпича, который переливается розовым в свете натриевых ламп, освещающих площадку перед центром и дорожки, ведущие к двустворчатой входной двери. Для того чтобы центр внешне казался более духовной организацией, чем это есть на самом деле, архитектор скопировал готические двери замка Монт Сан-Мишель[33]. Над дверями Марг замечает каменную плиту с надписью готическим шрифтом, которая ее весьма озадачивает: «ОТРЕКИСЬ ОТ ПЛОТИ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ». Преданные работают и с детьми, страдающими избыточным весом, но текст все-таки странный.

Надпись настолько насторожила ее, что она остановилась как вкопанная. О чем только думал Ральф, когда передал этим людям половину принадлежавших семье ценных бумаг и пообещал заплатить еще, когда они отправят домой исцелившуюся Энни? Разве может их красивая, стройная девочка поправиться, попав в руки толпы страхолюдин, которые, судя по их девизу, исполнены решимости бороться с жиром? Марг вспоминает о своей расплывшейся фигуре, о плечах, которые она никому не показывает, о небольшом валике жира на спине там, где проходят лямки лифчика, и — о Эрл! — это ее выводит из себя. Неужели они и правда думают, что лишний жир — это грех, вроде кровосмесительной связи или убийства? Может, они заставляют бедняжку Энни худеть? Да у нее и нет проблем с лишним весом!

— Я бы не советовал здесь стоять.

В испуге она отскакивает назад.

— Что? Что!!!

Ночной сторож, похлопывая по кобуре, говорит низким голосом:

— Уходите, пожалуйста.

— Это центральный офис?

— Какая разница? Все уже закрыто.

— Я должна поговорить с Преданной Матерью.

— Вы выбрали неподходящее время, мадам.

— Скажите мне только, здесь ли офис Матери?

— Здесь расположена администрация.

— Мне нужно с ними поговорить.

— Это здание является частной собственностью, мадам, поэтому вам лучше уйти…

— У них моя дочь!

— Извините, вы пришли слишком поздно.

Сердце Марг ухнуло в пятки.

— Нет, она не умерла!

— Леди, все закрыто уже давно, с семи часов.

Она видит свет в коридоре за стеклянными дверями. Можно различить, как туда-сюда двигаются фигуры.

— Меня обязаны принять, у меня срочное дело.

— Приходите утром.

— Мне нужно попасть туда. Я приехала издалека.

— Не сегодня. — Он берет ее за локоть, чтобы заставить поскорее уйти.

Она свирепеет и отдергивает руку. Собрав всю внутреннюю силу, с помощью которой она добивалась тишины в лекционных аудиториях, Марг расправляет плечи и поднимает подбородок. Со стороны кажется, что она стала выше ростом.

— Такие вещи не вам решать, — заявляет она, резким и властным жестом рассекая рукой воздух. — А теперь включите переговорное устройство и сообщите, что я пришла.

Как это она только заговорила таким тоном? Ночной сторож попятился от нее.

— Да, мадам.

— Моя дочь — их пациент. И я знаю свои права.

— Мадам, я думаю, что вам не…

— А теперь не заставляйте меня ждать, если не хотите, чтобы вас уволили.

— Да, мадам. — Он кивает и трогает микрофон, который прикреплен к диагональной кожаной лямке его сияющего офицерского ремня. — Они вас впустят, — сообщает он ей, и с неожиданной откровенностью доверяет ей сведения, которые, скорее всего, обязан держать в тайне: — Обычно они пускают посетителей.

Когда микрофон, потрескивая, снова оживает, он решает, что Марг необходимо предостеречь:

— Вы пожалеете, что пошли, мадам.

Глава 11

«Это ужасно, — думает Энни, дрожа на переносных напольных весах, пока медсестра проверяет, не засунула ли девочка какие-нибудь утяжелители в подол своего больничного халата из ткани в цветочек. До меня никому нет дела».

— Стой спокойно, — сердито говорит Преданная Летиция, легонько ткнув девочку.

«Если бы они вспомнили обо мне, они могли бы, по крайней мере, написать». Трудно стоять спокойно, когда внутри у тебя все переворачивается.

— Я стараюсь!

Сердце Энни, кажется, превратилось в кровоточащий кусок плоти; она в ужасе, ее все еще пошатывает от воспоминаний о том, как ее и другую раздетую девочку показывали друг другу. Она погибнет здесь, а родителям будет совершенно пофиг, ведь она для них умерла в тот момент, когда за ней закрылись двери фургона, типа того.

Они мрачно сказали ей:

— Тебе должно быть стыдно, — и какое напряжение читалось в их огорченных глазах и на каменных лицах.

А ведь они имели в виду: «Нам за тебя так стыдно».

Ее отправили в заточение собственные родители. Они выслали ее сюда и презирают ее. Видимо, близнецы тоже ее презирают, и ужаснее всего причина, из-за которой они так к ней относятся. Два года она, стремясь придать своему телу определенную форму, совершенствовала себя, пока наконец не достигла желаемого результата. Но теперь она теряет безупречность внешнего вида. Она толстеет!

«Что же такого ужасного в том, что я сделала? Я просто сбросила лишний жир! О боже, какой кошмар, я снова толстею».