Сломленный бог - Гарет Ханрахан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она немного проковыляла, держась за поручни, и взглянула на берег, щурясь поверх бинтов на разодранном лице. В гаснущем свете Утес нависал над ней черной пустотой, закрасившей звезды к югу, хотя на дальней стороне острова тлело угрюмое зарево, лучи неопознанного цвета восходили потоком от развалин, должно быть, Ильбарина. На ум пришла недавняя Храмовая Четверть, Ишмирская Оккупационная Зона в Гвердоне.
Справа виднелись огоньки жилищ Ушкета. И другие огни – костры лагерей и ферм на склонах выше улиц. Бухту, место ее высадки, освещали прожекторы, и в разрывах рядов построек на горизонте удавалось рассмотреть отдельные части крепости, стоящей на том конце городка, – здесь башню, там бастион. Будто огромный зверь затаился в подлеске, выслеживает ее, ждет, когда она покажется из норы. А на берегу, между «Розой» и Ушкетом, она разглядела несколько тощих фигур, что бродили туда-сюда по илистому полю, ковырялись в водорослях и разном мусоре.
Искали ее.
Ради права выехать с острова. Хоуз рассказал, что после прибытия, после затопления города Ильбарина, гхирданцы первым делом взяли под контроль все пути отплытия с острова. Драконы крушили все не принадлежавшие Гхирдане корабли. В основном сжигали, а некоторые, как «Розу», вытаскивали гнить на песке. В городе Ильбарине погибли десятки тысяч жителей, однако другие десятки тысяч спаслись. Временно – остров умирал, она, как упырь, чуяла это в воздухе. Не хватало еды, не хватало питьевой воды. Фермы на склонах Утеса с виду не слишком-то урожайны, и она не представляла, откуда Хоуз берет рыбу ей на пропитание, потому как не видела никакой другой рыбы, кроме кучами разлагавшейся у воды падали. Море тоже изгадили в битве Кракена с Повелителем Вод. Она отчаянно стремилась уплыть с этой скалы, но того же хотели и все остальные.
А Дол Мартайн? Хоуз утверждает, что бывшему соратнику по команде доверять можно, что Мартайн не нарушит данное капитану слово, – но Кари необходимо понять причину такой уверенности. Она покинула мостик и медленно сошла в темное корабельное чрево.
Передний трюм зиял чернотой, не считая тусклого света, что просачивался в пробоины корпуса. Приходилось ориентироваться на ощупь, по памяти искать проход в кормовой отсек. Надвигался прилив, сквозь израненную корму лилась вода. Кари полезла вниз, вздрагивая каждый раз, когда холодные слизистые струи плескали на щиколотки и лодыжки. Ссадины на коленях защипало от соли.
Ощущала она и другое, будто бы продираясь сквозь невидимые покровы. Приходилось проталкиваться сквозь пустоту, пропускать через себя нечто незримое и безымянное. Оно щекотало ей кожу, кости, рассудок – похожее чувство она испытала на скалах, как раз перед тем, как горная богиня отколошматила ее до полусмерти. Но здесь не чувствовалась враждебность. Лишь чужое присутствие. Однажды в Северасте Кари обворовала жилье мертвеца. Богатый купец скоропостижно скончался, и его семья со слугами пришли на похоронную службу в храм Танцора. Кари слиняла с обряда, сменила рясу послушницы на более практичный наряд домушницы и мощеными улочками Севераста прокралась к пустому дому.
Хотя хозяина больше не было, она помнила, как все равно ощущала его повсюду, обходя комнаты. Бумаги на столе, недопитая бутылка вина, приставучий попугай в клетке – купец вроде как вышел всего на минуту. Дом был безлюдным, но не пустым.
Таким же был и кормовой трюм.
Капитан Хоуз стоял по пояс в воде перед самодельным плавающим алтарем, на котором он разложил священные образки Повелителя Вод. Когда капитан дотрагивался до них, из воды били лучи синего света. Как только Кари вошла, раздался всплеск и в дальнем углу побежали круги. Наверно, это один из Бифосов исчез под водой.
Такого лица у Хоуза она еще не видела никогда. Глаза капитана были закрыты – в молитве? в страдании? – но он почуял ее приближение.
– Я же обещал тебе рассказать, разве нет?
– Что это, капитан? – спросила Кари. Очевидно, что это такое – миниатюрный храм Повелителя Вод, и Хоуз в нем жрец. Но за все время их знакомства отношение Хоуза к религии было сплошь деловым. Он жертвовал Повелителю Вод, но точно так же и прочим морским владыкам – Кракену, Святому Шторму и Вазу, китовому богу. Моряки исповедуют многобожие: никогда не знаешь, какого бога при случае угораздит повлиять на изменчивые течения и бури открытого океана, поэтому грамотно распределяй молитвы. – Вы чего тут, святошей заделались?
– Человек, которого ты знала, мертв, Кари, – произнес Хоуз.
– Насколько иносказательно вы сейчас говорите?
Хоуз заговорил, не слушая ее и не размыкая глаз. Он скорее декламировал, чем отвечал, как если бы зачитывал древнюю проповедь.
– Когда Праведное Царство Ишмиры обрушилось войной на землю благодатного Ильбарина, то причинило много несчастий. Из Ишмиры явился Кракен, неся храмовый флот, войска безумных богов. Небеса затмили бесовские отродья Матери Облаков. Отважные сердца смутили ужасы, навеянные Дымным Искусником, а рассудок мужчин и женщин отравил шепот Ткача Судеб. Горе и муки пришли из Ишмиры. Анафема на ишмирских богов!
Добрые боги послали воинство святых оборонять берега Ильбарина. Их боевой клич сотрясал нашу гору. Клинки были громом и пламенем. Взглянуть на них означало сойти с ума от переполнявшей радости.
Она ни разу не слышала от него подобных речей. Ни разу он не говорил так пространно. Хоуз всегда был немногословным мужчиной.
– «Роза» попала в клещи меж ними. Мы возвращались из Паравоса, и я привел нас прямо… прямо в… – Капитан открыл глаза и упер взгляд в Карильон. Облизал губы. – Кракены сковали море, и мы не могли плыть. Я видел, как облако тумана поедает мою команду. Видел, как рушится все. И они проникли в меня. Я был их полем сражения. Все мы. Они командовали нами, и мы подчинялись. Боги посылали нас и туда и сюда. Заставляли прыгать в воду. Или в небо, все было едино. Все пошло прахом. Пеш велела мне убивать, и я убивал. Но даже смерть не освобождала от их приказов. Даже те, кого я убил, продолжали сражаться. Это было безумие.
Она вспомнила нашествие на Гвердон, кракеновы волны, что несли на себе храмы, полные святых и чудовищ, тварей в облаках, испускавших вниз свои щупальца. Чувство, что все ломается, навсегда гибнет. Она видела, как сотни людей сходили с ума при появлении богов. С ней был Шпат, надежный якорь, но увиденное в тот день до сих пор поджидает ее во снах.
Тогда при ней была сила. Она могла сделать хоть что-нибудь. Насколько хуже быть полностью беспомощным перед гневом спятивших богов?
